Галина Мосияш - Встреча навсегда

• Название: Встреча навсегда
• Автор: Галина Мосияш
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010

Сергей Мосияш, современный русский писатель, автор 10 исторических романов («Александр Невский», «Без меня баталии не давать», «Ханский ярлык» и других), последние 13 лет жил в Беларуси, в Гомеле. Его жена, детская писательница Галина Мосияш, предлагает читателю воспоминания об их совместной жизни и литературной деятельности.

---

А весной 1949 года, в погожий майский день, неожиданно подъехал к нашим воротам легкий экипаж — такие небольшие оплетенные дрожки, запряженные белым красавцем–рысаком. Мама взглянула в окно и ахнула: приехали Сережины родители. (Мама уже была знакома с Анной Савельевной, так как она до этого приезжала к нам одна.) Встречать гостей они вышли вдвоем с папой на крыльцо.

Анна Савельевна, подойдя к ним, низко поклонилась и, сделав округлое движение рукой — от лица к ногам, пропела речитативом: «А вот кланяемся вам от бела лица до сырой земли…»

Я быстренько, пока они меня не увидели, ушла в самую дальнюю (нашу с сестрой) комнату. Прошло какое–то время, заходит мама, укоризненно качает головой:

— Галина, ты что это вводишь нас в стыд, не выходишь к гостям?

— Они к вам приехали.

— Как это к нам? Приехали тебя сватать.

— Не нужно никакого сватовства, это не век 17‑й. Мы сами разберемся.

Тут появилась в дверях Анна Савельевна, слышавшая, видимо, наш разговор.

— Галя, ты же знаешь, Сережа на службе, не волен он… Если б мог — прилетел. Я ведь тебе говорила — он в каждом письме пишет: «Если Галя мне откажет, я ни на ком никогда не женюсь…» Мы–то знаем, он не преувеличивает. Сергей — однолюб, весь в Пашу (отца, значит).

Обняла меня, целует, тащит в кухню, где сидят наши отцы.

— Пойдем, пойдем. Павел Ефимович ждет, он же тебя не видел.

Вошли, Павел Ефимович сразу встал. Смотрел, смотрел на меня молча, потом как–то трогательно прикоснулся губами к одной щеке, к другой. Проговорил, сильно волнуясь: «Ладно, ладно…» И, пододвинув к себе стул, взял меня за руку — садись.

А на другой день я написала Сергею письмо: что были родители, о чем они говорили. «…И главное, что я поняла, — семья у вас артистичная, особенно мама твоя, ее сестры. И ты, помнишь, говорил, что мечтаешь о ВГИКе. И отпуск тебе дают благодаря твоим эстрадным выступлениям. А у меня на уме — литература. Я много думала об этом и пришла к выводу, что симбиоз артиста и литератора невозможен…»

Отвечая мне, Сергей горячился, доказывая, что «до чертей» надоели ему эти выступления, что о ВГИКе он «брякнул так, ради форсу…»

А родственники продолжали «осаду». Этим же летом приехал из района дед Сережи по матери, Савелий Григорьевич. Следом за дедом прибыл к Лизе старший брат, бывший летчик, инвалид войны, Леонид Савельевич: тоже взглянуть и посватать, как он потом признался.

Одним словом, развернули всем своим большим и дружным семейством такую кампанию по сватовству, что хотелось куда–нибудь спрятаться.

Соседи тоже — смотрят, удивляются: приезжают к нам «экипажи», запряженные то белым выездным конем, то вороным. (Раза три за лето были.) Всем интересно знать, откуда такие кони, чьи они? Приходилось объяснять, что в совхозе, где трудились родители Сергея, держали вот таких племенных коней. На них не работали, они служили только для выезда директора и руководящих работников совхоза. Отец Сергея был специалистом по сельскому строительству.

И все в один голос: «Галя, да что ты думаешь, хорошие люди к тебе ездят! По–старинному — сейчас уж ни у кого такого нет. А ты все раздумываешь!..»

А Сережа в это время старался заработать отпуск. И вот в сентябре вырвался из части, приехал. И чуть ли не с порога: «Галя, я ведь командиру сказал, что еду жениться… Говори — согласна?» Я впервые обняла его: «Да». И только успела произнести, как он крикнул: «Мама, иди скорее сюда!..» Это он уже мою маму так назвал. Мама тут же прибежала… с маленькой иконкой в руках. От столь необычного ритуала она растерянно улыбнулась и чуть слышно проговорила: «Ну, дети, вставайте на колени.»

Сергей сразу — бац, и меня за руку. Мама крестит нас этой иконкой: «Благословляю, благословляю.»

Вот такой неожиданно–скоропалительный был конец у нашего долгого сватовства.

Наедине с золотой осенью

Отпуск был очень короткий, поэтому на другой же день пошли мы регистрироваться в ЗАГС соседнего сельсовета, который находился в семи–восьми километрах. (Наш по какой–то причине не работал.) Решили идти пешком. Погода стояла прекрасная, день выдался как по заказу — теплый, сухой, солнечный. (Сентябрь в Сибири почти всегда такой.)

Проселочная дорога шла сперва светлым золотисто–оранжевым леском — клены, березки, осины. Потом стали появляться молодые сосенки, елочки. И вскоре высокой стеной встал чистый сосновый бор с могучими и стройными деревьями. Такие звонкие сухие боры (без малейшей сырости и плесени) растут по высоченному восточному берегу великой Оби.

Идем, через каждые 300–400 метров, у самой дороги, — небольшие скамеечки с навесом. Присаживаемся почти на каждую. Жених в полном восторге от этого лесного великолепия (он вырос в степи), от этого погожего дня — от всего на свете, — запел вдруг романс!.. Как сейчас помню: «О, если б мог выразить в звуке!..» За ним, не передохнув, — веселую озорную песенку. И так одно за другим, словно торопясь выплеснуть весь свой, похоже, неисчерпаемый «репертуар», развлекал то песнями, то стихами, то смешил юмористическими рассказами Зощенко и Чехова. Исполнял он все превосходно, можно сказать, профессионально.

Немного приумолк, затем снова стал читать особенно нравившиеся ему лирические стихи популярного тогда поэта Степана Щипачева.

Русый ветер, какой ты счастливый!
Эх ты, ветрена голова!
У тебя для березки, для ивы Одинаково нежны слова.
Русый ветер, какой ты счастливый!
А вот я, словно кто приковал,
Об одной, о далекой, красивой,
Столько лет тосковал!

Обняв меня, тихо проговорил:

— А вот мне, пока я ждал твоего решения, эти два с половиной года показались за 25 лет. Вчера и сегодня — самые счастливые дни в моей жизни: ты теперь навсегда моя…

Вижу, жених мой совсем забыл, куда мы пошли, скорее заторопила его.

— Взгляни, Сережа, на часы. Сколько?! Бежим, а то опоздаем!..

И хотя шли мы довольно быстро, он всю дорогу не переставая читал стихи или что–то рассказывал. Рассказчик он был по призванию, как говорят, от Бога. Я понимала — это талант. И даже в те неповторимые минуты у меня нет–нет да и мелькала мысль: «Что же мы дальше–то будем делать с этим талантом?..» А у него на лице было одно безмятежное счастье.

Возвращались мы в самом прекрасном настроении. Сначала долго вертели и рассматривали такое желанное для нас «Свидетельство». Наверное, в честь этого события теперь уже мой законный супруг решил преподнести мне второй праздничный концерт.

— Г аля, а я ведь часто еще с пляской выступал, просто тебе не говорил. И «чечетку», и «цыганочку», и «морскую прогулку» — всегда на бис принимали.

Действительно, так плясал — на экране не всегда увидишь. А напоследок посетовал:

— Эх, жаль, аккордеона с собой нет. Твое бы любимое танго сыграл!..

Потом взглянул вопросительно:

— Ну как, понравились тебе мои «номера»?

— Да ты же настоящий эстрадный артист! И как ты собираешься все это бросать?..

— Я уже говорил, что эти выступления мне надоели до чертиков. А куда денешься? Начальство приказывает. Идет смотр армейской самодеятельности. (В армии это здорово поощряется.) Тут главное — чья эскадрилья или часть на первое место выйдет. Кто при этом особенно отличится — получает от командования благодарность. И самую большую награду — внеочередной отпуск домой.

Но эти объяснения ничего не объясняли. И я не могла их принять. Хорошо ли он обдумал то, о чем так убедительно говорил и доказывал? Думаю, что нет. Надоело — потому что заставляли.

И вот теперь, после этих, идущих от всей души, выступлений, я поняла, что эстрада — его родная стихия.

На следующий день была свадьба. А еще через два дня провожали нас родители и друзья в далекий российский город. Началась наша многолетняя, многотрудная и очень интересная совместная жизнь.

Полет в неизвестность

И вот уже позади волнения встреч и прощаний, романтика свиданий и расставаний. Мы вместе мчимся на скором поезде, мне кажется — куда–то в неизвестность. Пролетают селения, проносятся леса, степи, голубые блюдца озер… Мы сидим у окна, тесно прижавшись друг к другу. Внизу заблестела ленточкой какая–то река.

— Галя, смотри, это же Волга!

Колеса загромыхали по высокому железнодорожному мосту. Не успела я разглядеть — поезд уже на той стороне.

— И это та самая Волга–матушка?.. О которой так много песен?!. Широка и глубока… Я представляла ее вроде нашей Оби.

— Да, когда–то была великой рекой, Матушкой, — с каким–то сочувствием сказал Сергей. — Сколько тысяч всяких судов — стругов, барж, пароходов — тянула, носила она на себе, сколько грузов перетаскала, — никто никогда не сможет подсчитать. И сколько песен о ней сложили — тоже не перечесть!.. Износили, состарили ее люди, — словно о женщине говорил Сергей. — Водохранилищ на ней наделали, мазутом угощают — тоннами проливают… А по берегам сотни заводов и заводиков понастроили, и все они сбрасывают в нее свои грязные отходы — просто, дешево и без проблем. Правда, мизерные штрафы за это платят государству — и все в порядке. Как еще живет–течет Волга–матушка?.. И продолжает работать, работать… Только все меньше да уже становится. — И добавил: — А с сибирскими реками нечего даже сравнивать: разве те реки были так загружены и отравлены, как Волга? Текут веками — тысячи верст по безлюдной тайге…