Виктор Криворотов - Русский путь

• Название: Русский путь
• Автор: Виктор Криворотов
• Жанр: Публицистика
• Год: 1990

---

Здесь важно отметить, что Сталин выступал от лица новой элиты, ориентированной на традиционные структуры авторитарной бюрократической власти, что опирался он на люмпенские, маргинальные слои города и деревни, выступая от имени элиты, существование которой новая экономическая политика поставила под угрозу. Заметим, что старая партийная элита, тот самый тончайший слой старой партийной интеллигенции, среди которых были такие отъявленные радикалы, как Зиновьев, Каменев, Троцкий, автоматически оказывалась под подозрением в ненадежности, поскольку была европеизирована, «подвержена» идеям. 'Мало ли что «взбредет им в голову», взбрели же Ленину идеи реформизма, и не кто иной, как он, призывал «учиться торговать»… Надо бы попроще, понадежнее…

Сталинская революция «сверху» стала радикальной потому, что на государственном уровне, одобрялось восхождение к власти новой элиты «от народа», ориентированной на традиционные структуры авторитарной власти. Она же, карабкаясь к ее вершинам, вытесняла и перемалывала старую европеизированную элиту в мясорубке репрессий. Репрессии в этом контексте являют собой нечто присущее восточным обществам, когда контрэлита «из народа». «вырезает старую элиту в процессе радикальной революции типа «восстания масс».

Сталинская Россия пошла, правда, дальше, и репрессии тут, как известно, осуществляли «сверху», предоставляя широкие возможности для проявления активности народных масс по выявлению «врагов» и донесению на них властям, что они, запуганные и доведенные до истерики всепроникающей пропагандой, активнейшим образом и осуществляли. Здесь можно говорить и о том, что государство как бы науськивало массы на некоего врага, который при ближайшем рассмотрении оказывался дореволюционным интеллигентом, преуспевающим земледельцем или торговцем. Прием этот вошел' в сокровищницу мировой «репрессивной культуры» и был блестяще использован Великим Кормчим во времена «культурной революции» — старая элита «стоящих у власти и идущих по капиталистическому пути» была частично репрессирована и в значительной степени ослаблена. Надо сказать, что ученик Великого Сталина был несомненно талантлив, ибо все было проделано на новом качественном уровне: «революционные массы» сметали «врагов», а государству же в лице его армии приходилось их разве что направлять да сдерживать.

Кампучийская трагедия имела несколько иной механизм, хотя функционировал он в рамках той же закономерности. Революционный порыв к счастью, выразившийся в небезуспешной попытке упрятать большую часть населения в лагеря, — это более ранний этап развития радикальной революции. Пришедшая к власти бывшая контрэлита спешит навязать обществу ту модель жизни, которая отражает ее интересы властвования при помощи насильственных реформ, полностью игнорируя интересы общества,

История восточных обществ служит богатым источником примеров, когда новая элита, теряя власть, временно отступает, идет на компромисс. Если же в новой, возникшей «из народа» элите происходит раскол на тех, кто, опираясь на основную часть общества (реформисты), временный компромисс считает чем–то постоянным, и соответственно на тех, кому угрожает маргинализация, постепенное вытеснение за пределы элиты (фундаменталисты), то это чревато новыми катаклизмами. Новая контрэлита фундаменталистов, борясь против тех же реформистов, представляющих теперь общество, находит себе опору у маргиналов, тех, кто обездолен и готов служить кому угодно, ради одной лишь возможности вновь заполучить общественный статус. Последняя модель, отражай «маргинальный эффект», объясняет многое в процессах развития сословно–классового общества, аналогичных сталинской революции «сверху», — фундаменталисты истребляют «усомнившихся», реформистскую часть новой элиты.

Нечто похожее проявилось даже в реформистской революции Мэйдзи. Пришедшие к власти в результате переворота вестернизаторы–реформисты начинали как консерваторы–фундаменталисты. Революция тут шла сперва под антизападными, «почвенными» лозунгами, и лишь позже она обрела знакомые нам западнические очертания.

Оказывается, все это произошло не без трудностей и даже не без военных столкновений. Монолитная прежде революционная элита раскололась. В завязавшейся схватке, однако, подавляющий перевес был на стороне реформистов. Следует учитывать при этом, что развертывающаяся борьба элит за свою форму модернизации может быть весьма сложной и запутанной, с многократным разделением на элиту и контрэлиту, между которыми развернется схватка за власть и т. д.

Все, о чем мы говорили выше, произошло в России после революции, когда к власти пришла контрэлита. Разделение общественной «верхушки» на элиту и конгрэлиту произошло при нэпе и привело к тому, что между ними развернулась схватка за власть. Подобное было и при Петре, где вестернизованная элита составила архаический уклад государственного деспотизма в противоположность фундаменталистам, которых возглавила Софья, опиравшаяся на городскую по своей природе стихию стрелецкого войска.

Сегодня проглядывает картина схожая: раскол перестроечной элиты. Блок реформистов, состоящий частью из либеральных верхов и вестернизующейся элиты, идущей вверх в результате хозяйственных реформ и процессов формирования демократических институтов, вступает в борьбу с блоком контрэлиты, формирующимся на основе компромисса между аппаратом на местах, оттесненным от власти, и традиционалистами славянофильской ориентации, пребывавшими в течение десятилетий на периферии общества. Ухудшающееся экономическое положение, озлобление общественных «низов» формируют тот горючий материал, который способен воспламениться от одной–единственной искры.

Все это — ответ на исторический вызов, породивший нашу перестройку.

Анализируя исторические события, происходившие в стране, легко заметить, что российский тоталитаризм XX века — это не что иное, как следствие и даже в какой–то степени необходимое условие установки правящей элиты на проведение радикальной модернизации общества. Реакция маргинализованных масс обретает революционный характер. Это происходило не только в России. В той же Германии, когда произошла дестабилизация положения средних слоев населения, реакция народа выражалась в том, что нарастала фундаменталистская волна в ее самой что ни на есть консервативной, традиционалистской форме. То есть у нас есть основание считать, что чистое западничество в условиях доминирования властных структур в конечном итоге не имеет шансов. Вестерни- зация общества всегда носила фундаменталистский оттенок в том смысле, что шла авторитарным путем консервативной революции, и фактически ее осуществлял некий политический центр, сочетая фундаменталистскую идеологию и политику с западнической экономикой.

Да, но как может появиться подобный политический центр в нашей стране, расколотой противостоянием фундаменталистов и реформистов–западников? Исторический опыт говорит о том, что подобный процесс, коль скоро он начался, развивается далеко не гладко. Первый вариант состоит в том, что старая элита, оказавшись перед историческим вызовом, пытается выйти на путь реформ, перенимая отдельные западные, идеи, но в конечном счете терпит фиаско и заменяется элитой новой. Всему этому есть причины. Не принимая сторону фундаменталистов и западников, старая элита (центр) немедленно попадает под огонь ожесточенной критики справа и слева. Центр, который, как правило, скомпрометирован своей связью с прошлым и неудачным проведением западнических по замыслу реформ, не удовлетворяет уже ни тех, ни других. Результат политики старой элиты может быть печальным: она становится все в большей степени непоследовательной, в результате чего ситуация ухудшается до такой степени, что власть как бы перетекает в руки новой элите, которая зачастую и становится основой политического центра. Новая элита в этих условиях всегда возникает прежде всего как фундаменталистский отклик на исторический вызов. Другое дело, что часть этой элиты — реформисты фундаменталистского толка — может пойти на компромисс с реальностью, принимая реформы западного образца. Именно из этих людей формируются ряды консервативных революционеров. Возникает новый раскол, при котором образуется и своя контрэлита — фундаменталисты.

Соперничество между фундаменталистами и западниками разгорается уже внутри новой элиты. В этой ситуации западническая, реформистская ее часть, укрепившись у власти, не забывает фундаменталистские ценности и, опираясь на них, получает теперь реальную возможность осуществить радикальные реформы. Таков первый вариант хода перестройки.

Во втором варианте реформы проводит старая элита, перехватывая инициативу и включая в себя реформистов, в том числе и с социальной периферии, ибо возникает опасность окончательной утраты ею своего господствующего положения. Стронутые и в значительной степени порожденные радикальной реформой маргинализованные массы социальной периферии могут быть удержаны под контролем только силой авторитарной власти реформистов, укрепившихся наверху, установлением своеобразной «либеральной диктатуры», модернизирующей страну по типу Южной Кореи или Тайваня. В противном случае преобразованиям грозит участь «белой революции» в Иране, где «народ» (а на самом деле городские низы, ибо крестьянство, получившее землю, поддерживало шаха), как мы уже писали, не принял вестернизации и призвал к руководству Хомейни.