Андрей Добрынин - Черный пробел

• Название: Черный пробел
• Автор: Андрей Добрынин
• Издательство: Издательство ТСХА
• Жанр: Роман
• Год: 1990
• ISBN: 5-88196-030-0

Черный пробел: Роман в 6 ч. / Андрей Добрынин. — [Балашиха]: Изд-во ТКО «АСТ»: Изд-во Моск. с.-х. акад., [1992?]. — 118 с.; 20 см. ISBN 5-88196-030-0: Б. ц.

---

Глава 3

Проснувшись на следующее утро от жажды, полковник не сразу понял, где он находится. Он лежал на шаткой раскладушке под засаленным одеялом. В углу стоял верстак с тисками, под верстаком громоздились банки с краской, бутылки с ацетоном и политурой. На верстаке лежали грудой слесарные инструменты и там же была расстелена газета, на которой валялись рыбьи скелеты, хлебные корки, шкур- ки от колбасы и окурки. Все это было густо присыпано табачным пеплом. Ближе к двери возвышалась груда грязного тряпья. На шершавых дощатых стенках красовалось несколько ярких фотографий из журнала «Огонек». Полковник достал из–под раскладушки банку с водой, которую туда заботливо поставил лейтенант Жилин, и только тут понял, что лежит в гараже, который они избрали своей конспиративной квартирой. Зубов в несколько глотков выпил воду, встал и надел ватник. Брюк он не надевал, так как из предосторожности спал в брюках. Увидав окурки, он понял, что Жилин вчера опять допоздна курил. Полковник с теплотой подумал о своем боевом товарище. Раньше лейтенант в рот не брал папирос. Зубов припомнил споры, которые он вел с Жилиным, Валерой Сыпняковым и рабочим ликероводочного завода Небабой. Жилин и Валера доказывали необходимость немедленного восстания, а Небаба, наоборот, призывал вырывать у бандитов уступки мирным путем, с помощью забастовок и демонстраций. Полковник же утверждал, что по–хорошему от бандитов все равно ничего не добьешься, а выступать с оружием в руках еще рано. Сначала следует накопить силы, создать мощную и разветвленную организацию и уж тогда ставить на повестку дня вопрос о восстании. Большое значение Зубов придавал связям с деревней. Небаба же относился к крестьянам с пренебрежением, и переубедить его полковнику не удалось. Однако жизнь подтвердила правоту Зубова. Группа рабочих железнодорожных мастерских, отделившаяся от основной организации, перешла к индивидуальному террору, но была полностью уничтожена после неудачного покушения на Хрякова. Тогда Небаба решил, что пробил его час. Он объявил забастовку на ликероводочном заводе и одновременно организовал демонстрацию на площади Уголовного кодекса, бывшей площади Космонавтов. Но демонстрацию бандиты разогнали пулеметным огнем, а самого Небабу схватили и связанным привели к Ганюку, Известие о забастовке на ликероводочном заводе привело Ганюка в неистовство. Он приказал Жерепу и Хрякову придумать Небабе такую казнь, чтобы все ужаснулись. Те думали всю ночь, как они доложили Ганюку, а на самом деле пьянствовали до утра в каком–то вертепе. Опохмелившись наутро, Хряков вспомнил, что читал где–то про японскую казнь, при которой на голову жертве размеренно капает вода. На радостях бандиты выпили еще, и когда приехали к Ганюку, уже еле держались на ногах. Небабу действительно поставили под протекающей трубой в подвале УВД, но через полчаса Ганюку надоело ждать, когда его враг начнет испытывать обещанные муки, и по его приказу Небабу немедленно четвертовали, а части тела выставили для общего обозрения на той же площади Уголовного кодекса. После этого все остальные члены подполья убедились в правоте Зубова, тем более что забастовка также была сорвана свирепыми репрессиями бандитов. Но хотя разум подсказывал полковнику, что он ведет правильную линию, на душе у него оставалось неспокойно. Он видел, как отсутствие боевых действий сказывается на лейтенанте Жилине. Жилин, поняв правоту полковника, молча выполнял все поручения, но по вечерам подолгу курил, вперив взгляд в огонек керосиновой лампы, и тайком от полковника начал даже выпивать. Потому–то полковник с такой радостью отдал приказ об «эксе». Это была бы не только выдающаяся боевая операция, но и лучшее лекарство от теперешнего состояния лейтенанта Жилина.

Все это пронеслось в памяти Зубова, пока он стоял на углу, поджидая своих товарищей. Впрочем, ждать ему пришлось недолго — лейтенант Жилин был пунктуален, как всегда. Вслед за ним шли Валера Сыпняков и пять–шесть человек рабочих. Валера нес кошелку, из которой торчали горлышки водочных бутылок. Все зашли в подворотню и с целью конспирации разлили водку но стаканам, как бы готовясь ее выпить. Благодаря этой предосторожности бандитский патруль, проходивший по улице, не обратил внимания на группу в подворотне. Вскоре послышался шум мотора, и по улице с черепашьей скоростью проехал грузовик. За стеклами кабины виднелась сонно мотавшаяся голова пьяного верзилы. В кузове сидело человек пять бандитов, в одном из которых Зубов узнал вчерашнего собутыльника. «Они!» — негромко произнес полковник и вытащил из–под ватника автомат. То же сделали и все остальные. «За мной!» — скомандовал Зубов и выскочил из подворотни. Его глазам предстал весь обоз с деньгами, во главе которого полз грузовик, а за ним — две подводы, видимо, реквизированные в деревне у мужиков. Груз был всюду покрыт брезентом, на котором сидели вооруженные до зубов головорезы, занимаясь кто чем — в кузове грузовика один из них сдавал засаленные карты, а остальные передавали по кругу бутылку с каким–то портвейном. На первой подводе орали под гитару блатные романсы, а на второй пили самогон, причем один негодяй, упившись, лежал ничком, и на всех ухабах его подбрасывало, как бревно, а затем тошнило. Все это бросилось в глаза полковнику в ту долю секунды, которая прошла перед тем, как он нажал на спуск. Очередь хлестнула по грузовику, задымился прошитый пулями брезент, один бандит тяжело повалился вниз лицом, смешав и залив кровью карты. Друзья Зубова принялись почти в упор расстреливать мерзавцев, сидевших на подводах. На мостовую посыпались трупы бандитов. В кабине грузовика по–прежнему безмятежно похрапывал пьяный верзила, но лейтенант Жилин, подбежав к кабине, распахнул дверцу, вытащил негодяя из–за руля и швыриул на асфальт, несмотря на то, что верзила сквозь сон что–то недовольно мычал. Впрочем, очутившись на мостовой, он тут же снова крепко уснул. Жорка Крест, случайно уцелевший под градом пуль, все еще не мог оправиться от изумления. На мгновение его взгляд встретился со взглядом полковника, и что–то похожее на проблеск мысли мелькнуло в его за–плывших глазках. В следующий миг пуля попала ему в лоб, и он, взмахнув руками, вывалился из кузова. Лейтенант Жилин вскочил в кабину. «Встретимся в лесу!» — прокричал он полковнику и нажал на газ. Грузовик с ревом промчался по улице и исчез за углом. Тем временем остальные подпольщики расхватали с подвод мешки с деньгами. После этого они разделились на две группы, и одна во главе с Валерой поспешно двинулась в сторону железнодорожных мастерских, а полковник Зубов, Жилин и несколько подпольщиков направились к дому № 1 по Банному переулку, решив укрыться там. Когда вызванные по тревоге грузовики с бандитами прикатили на место происшествия, Жереп, возглавлявший погоню, увидел такую картину: на мостовой были в беспорядке разбросаны трупы бандитов оружие, скомканный брезент; лошаденки стояли смирно, словно ничего не произошло, и что–то жевали, причем одна из них, как показалось зеленому с похмелья Жерепу, все время ухмылялась и ехидно подмигивала ему левым глазом. Привалившись спиной к колесу грузовика и свесив на грудь лохматую голову, храпел пьяный верзила, успевший опорожнить и ту бутылку самогона, которую не допили перебитые бандиты. «У, падло!» — зарычал Жереп и пнул верзилу сапогом в бок. Верзила сквозь сон непечатно обругал Жерепа и захрапел еще громче. Жереп схватился за голову.

Глава 4

Время было уже позднее, когда между затихшими и погруженными во мрак домами Банного переулка разнесся гулкий отзвук шагов. Воровато озираясь, быстро шел, почти бежал, какой–то человек. По фартуку в нем угадывался дворник. Когда человек свернул на главную улицу, где еще горели кое–какие огни и не все фонари были побиты пьяными бандитами, жители дома № 1 могли бы признать в нем своего дворника Мустафу. Часом раньше Мустафа заметил, что какие–то люди в сумерках пробираются через палисадник, с треском ломая кусты. Раньше он прикрикнул бы на них, но рассудил, что в теперешние времена это опасно. Повинуясь любопытству, он прокрался вслед за незнакомцами в дом через черный ход и увидел, что они подошли к двери в подвал и несколько раз постучались. Дверь со скрипом отворилась, в черном проеме вспыхнула спичка, и Мустафа с удивлением узнал в обитателе подвала председателя домкома пенсионера Парамонова. Один за другим неизвестные проскользнули в подвал, и при дрожащем свете спички Мустафа разглядел, что в руках у них были какие–то мешки. Пропустив всех, Парамонов оглядел коридор, но Мустафа прижался к стене, и его не заметили. Дверь закрылась, и в замке лязгнул ключ. Во двор Мустафа вышел, обуреваемый самыми беспорядочными мыслями. Он ма–щинально взял метлу и несколько раз вяло провел ею по асфальту. Тут до его слуха донеслись обрывки разговора старух, сидевших на лавочке у подъезда. «Ограбили… Уйму деньжищ взяли… Главный–то наш, слыхать, бесится», — тараторили старухи. Из всего слышанного Мустафа сделал вывод, что в этот день милиционеры, сиречь бандиты и грабители, сами были кем–то ограблены. В бесхитростную голову Мустафы неожиданно проникла поразительная догадка. Он подумал, что незнакомцы, скрываемые Парамоновым, наверняка причастны к ограблению, а мешки, в которых что–то топорщилось и шуршало, скорее всего набиты деньгами. Перед внутренним оком Мустафы замаячила соблазнительная картина: вот Ганюк, мельком виденный им как–то раз на центральной площади, целует его в лоб и со слезами на глазах вручает ему мешок с деньгами; вот Мустафа, в шальварах и в халате, лежит на груде подушек, полуголые красотки пляшут перед ним под звуки флейты, и одна из них протягивает ему на золотом подносе бутылку водки, стакан и крепенький соленый огурчик. Мустафа сглотнул слюну и зажмурился, а когда открыл глаза, решение было уже принято. Он даже не отнес метлу в дворницкую, а швырнул ее тут же на землю и поспешил в УВД. Часовые у ворот сперва не хотели его пропускать, но вертевшийся тут же Барабан в беспорядочной речи Мустафы, то и дело перемежавшейся татарскими словами, уловил зерно здравого смысла. «Пошли», — сказал Барабан. Они шли к Хрякову, так как Ганюк в данное время спал. Мустафа со страхом поспевал за своим провожатым по бесконечным гулким коридорам, кое–где скупо освещенным лампочками без абажуров. На поворотах им попадались дежурные бандиты, дремавшие с винтовками в руках. От Барабана удушливо пахло водкой и чесноком. Мустафа уже стал жалеть, что ввязался в эту историю, но тут Барабан взялся за ручку какой–то двери, поманил к себе Мустафу и, распахнув дверь, впихнул его в кабинет. Хряков поднял голову от бумаг, представлявших собой в основном указы о реквизиции, начинавшиеся со слов «немедленно выдать подателю сего..» и кончавшиеся словами: «саботирующие настоящее распоряжение подлежат немедленной ликвидации». Выслушав Мустафу, Хряков переглянулся с Барабаном. «Побегу к шефу», — сказал он и поднялся из–за стола. «А с этим что делать?» — спросил Барабан, указывая на Мустафу. «Отпусти, хрен с ним», — сказал Хряков. Мустафу снова провели по коридорам, по двору, подвели к воротам и вытолкали на улицу. Некоторое время дворник стоял неподвижно, тупо уставившись в землю. Затем он медленно поднял взгляд на Барабана и негромко спросил: «А деньги?» Увидев его глаза, Барабан попятился. «Иди, иди, пока цел», — проворчал он, на всякий случай нащупывая в кармане пистолет. Мустафа повернулся и неверной походкой прошел десяток шагов, а затем вдруг сорвал с головы шапку, швырнул наземь и принялся ее топтать, грязно браня бандитов и Ганюка по–русски и по–татарски. Барабан вытащил пистолет, раздался выстрел, и Мустафа, оставив шапку, бросился бежать к подворотне. Вслед ему открыла огонь вся охрана, но Мустафе удалось скрыться.