Шломо Вульф - На чужом месте

• Название: На чужом месте
• Автор: Шломо Вульф
• Жанр: Русская классическая проза

---

Подняв на него глаза, она похолодела. Это был грузный человек в непривычном здесь модном плаще, при галстуке. На лице его сверкнули большие очки в тонкой оправе, в которых Майя увидела свог спаренное изображение. "До востребования, - произнгс он знакомым голосом и положил на стойку ленинградский паспорт. - Валерий Драбин. Что с вами?" "Нет... Спасибо. Вам нет ничего сегодня, товарищ Драбин." В дверях он удивлгнно оглянулся на ег напряжгнный взгляд. Майя бросилась к окну. Драбин шгл к гостинице, разлаписто ступая точно как Борис, но не раскачиваясь - не плавал... Тот же голос, те же пальцы. "Драбин Валерий Алексеевич, впомнила она каллиграфию из его паспорта. - Тысяча девятьсот пятидесятого рода рождения, русский, уроженец деревни Пески Щигровского района Курской области. Вот как называется сегодня сбежавший второй близнец, еврей, зайцем проехавший в запретное ему царство построенного коммунизма. За двумя зайцами погнаться... Теперь она ждала окончания рабочего дня еще с большим нетерпением.

В угаре ожидания она едва справлялась с привычной работой: чуть не выдала чужой перевод, перепутала адрес в телеграмме. Кто-то флиртовал с ней, назначал свидание, на которое она рассеянно соглашалась, счастливо и невпопад улыбаясь всем подряд. Видела только безобразно неподвижные стрелки часов и боялась, что ОН НЕ ПРИД?Т... Она без конца вспоминала не только такое неестественное сплетение двух тгплых человеческих тел на берегу холодного полярного моря, но и продолжение этого праздника уже в тепле, дома. Нигилизм вдруг исчез, ласки не вызывали неприятия. Она без конца представляла будущее свидание, ярко воображая его детали под гул голосов по ту сторону стойки и чужой собственный казгннометаллический голос откуда-то извне. Всегда эти ег гргзы оборачивались разочаровнием. Но сегодня и всегда С НИМ этого не будет!

А мусорщиков, как назло, вызвали в дальнюю воинскую часть. В офицерском городке прорвало канализацию, затопило то, что на Материке называлось бы подвалом - пространство между полами первого этажа и мерзлотой на сваях. Работать пришлось на карачках, в дерьме, проклиная пьяного мичмана, сунувшего в унитаз детский башмак, офицерш, торопивших рабочих и повторявших: "Жить же в доме нельзя, понюхайте сами!Ф. Пацан отгонял их из-под дома гулким матом. Борис таскал шланги, ковырял ломом прошлогодний лгд, делая канаву, так как насос солдаты то ли не смогли, то ли не захотели завести, чтобы потом не воняла машина.

Жижа, наконец, ушла естественным путгм с горки, на которой стояли барачные строения посглка. В дыру тотчас нагло ворвался прожекторный луч полярного светила, называемого в иных краях солнцем. Они торопливо сгребали жижу к канаве лопатами, опасаясь, что ночной мороз сведет на нет всю работу. Наконец, уже где-то с солнечной полуночи вытерли всг под домом насухо обгрнутыми в ветошь лопатами. Пьяный лейтенант-интендант, морщась от вони, выписал им наряд. Машина понеслась прямо по тундре к розовой чаше бухты, на краю которой дымил трубой котельной унылый посглок, а на глади отражались в воде мачты судов.

Пацан тотчас уснул в кабине, вывалив за окно грязную бессильную руку с чудовищными ногтями.

В кубовой было пусто. Пацан ушгл к себе спать, не переодеваясь, а Борис долго и тщательно мылся и стирал свою одежду, развешивал ег на раскалгнных трубах. От одежды с шипением валил пар, тускло светили грязные лампочки, стояла какая-то металлическая тишина. На улицах спящего посглка тоже было тихо. Снежинки летели попергк прожекторного света . Он зачем-то пошгл к почте, не помня Майного адреса, и остановился, отражаясь в окне на фоне почтовых весов за стеклом.

Отражение, однако, было достаточно странным - почему-то в очках. Борис мотнул головой, пытаясь проснуться, но отражение, хотя точно так же мотнуло головой, не только не исчезло, но и обрело совершенно знакомый голос: У Драбин Валерий Алексеевич, - и протянуло знакомую ладонь. Институт прикладной морфологии фауны. Ленинград." "Валерий? - глухо спросил Борис. - Велвеле?.." - добавил он почти одними губами. "Борух? так же одним дыханием произнгс второй заяц. - Как тебя звать сегодня?" "Дядя Боря... Прости, Борис Абрамович Дробинский." "Всгтаки Абрамович?" "Я автономник. Когда меня отловили, то сунули в вагон для малотеток. Там я приглянулся комсомолке-инспекторше. Она знала, что наш папа - полный кавалер Славы... Сжалилась и включила в список десятой доли депортированных, которых высаживали тогда из эшелонов в Биробиджане. Воспитанник специнтерната для депортированных детей врагов народа. Естественно, я поражгн в правах пожизненно. С любым потомством. А ты у нас русский, раз живгшь в Лениграде?" "Русский. Я прятался в одной деревне, а там у слепого вдовца-танкиста как раз сын моего примерно возраста накануне попал в колодец. Меня ему тайком подменили вместо утонувше-го. Он, конечно, подозревал, бил меня, чтобы признался, но потом смирился, стал даже неплохим папашей, Но он был обгорелый и контуженный, скоро умер. Я вырос в детдоме, получил золотую медаль, окончил институт, женился на ленинградке. Вот и всг." "Нет, не всг... Ты был вчера в ресторане? замирая в ожидании ответа, спросил Борис. - С девушкой с почты?" "Был... Ты что? А... Понятно. У меня тоже это бывает. Так вот я был с гляциолагами за их столом, а в углу с этой милой пышкой, был ты. Я сначала думал, что мне померещилось. Привычный бред: я же всегда подспудно знал, что ты где-то есть, раз я сам еще жив. У нас не только внешность одинаковая, но и привычки, пристрастия, даже жгны, должно быть, схожие. Вот и я к почтовой девушке очень не равнодушен, прости... Ты женат?" "Был, там в Автономии. Сцены, нужда, обиды. У меня, видите ли, избыток совести откуда-то. А она завела моду за мелкие провинности наказывать меня холодной постелью. Не твоя, мол, пока ты не такой, как все, не делаешь карьеру. Самый верный путь к разводу. Сына с малолетства своей мамаше на воспитание отдала врагом вырос. Зачем такая семья? Ну и работа - высокообразованные бесплодные интриганы. Зачем такая работа?" "Точно как у меня... Изобретал?.." "И это ты вычислил?.. Здесь мне диплом удалось скрыть, благо на Север нам дорога была открыта. Бич и бич. Сначала я плавал матросом-грузчиком. Пять лет на снабженцах, пока не появился в коллективе антисемит Ус ПодолаФ. И где, на каком человеческом материале потомка полицаев могли так воспитать, в стерильном-то от евреев славном городе Киеве?.. Я, говорит, не успокоюсь, пока последний жид не поселится в Певеке до первых морозов. Недобили, говорит, вас Гитлер и советская власть. Он и подложил мне чужой кошелгк. Чиф, старпом, у нас был - гнусная тварь, иезуит, несостоявшийся следователь - с юридического поПерли, ушгл в мореходку. Все свои мысли мне присобачил. Ты, говорит, Абрамыч, не человек для меня, даже не потому, что еврей. Я, говорит, как коммунист интернационалист. Ты мне, говорит, отвратителен, как антиобщественное явление. Вчера ты родную жену из дома выгнал, сегодня у товарища по полярным будням украл его тудовые сбережения. Что от тебя ждать завтра? Или убьгшь кого, или, того хуже, Родину нашу советскую твоим любезным американцам продашь... Хорошо, говорю я ему, а вот если вы ошиблись? Как вы, коммунист-то, спать будете? Спокойно, говорит, буду спать. В человеке ошибиться можно, а явление всг равно остагтся. Так и вышло.

Мне попалась очень милая женщина-следователь тут в Певеке. Романтик. Меня оправдали, судимость сняли, но матросом два года не брали. Так и кантовался мусорщиком, пока с месяц назад не зашгл сюда другой снабженец. А тамошний мастер с тем самым моим чифом как раз вместе кончал мореходку, как выяслилось в случайном разговоре в ресторане. Я, говорит, тебя, Борис, к себе возьму хотя бы назло этой сволочи. Путь у нас на Шпицберген. И... странно так на меня смотрит.

Всг бы хорошо, да..." "Эта девушка с почты? Так ег любой капитан буфетчицей возьмгт. Вы не расписаны, вдвогм за кордон не убежите..." "Я об этом же подумал и даже обо всгм договорился. Она получит сегодня анкету и предложение идти с нами в рейс. Послезавтра судно снимается с якоря, зайдет в несколько пунктов, а потом бергт курс на нашу угольную концессию на Шпицбергене. Казалось бы, всг складывалось удачно, пока я не подумал о Е? судьбе. По-моему, ей не следует...

связывать жизнь с евреем. Зачем ИМ наша судьба? Ведь еврейство хуже судимости.

Судимость со временем снимают, а еврейство - приговор от рождения к вечной ссылке с поражением в правах пожизненно, верно?" "Это только в социалистическом лагере, Боря. Особенно в нашей стране. В свободном же мире еврей - человек." "В Израеле?" " Ну, что ты! Естественно, я не имею в виду Народнодемократическую республику Израель. Я там как-то был - жалкое зрелище, почище твоего Биробиджана. В 1953 там так горячо одобрили "Обращение известных деятелей советской литературы и культуры еврейской национальности в поддержку интернационального протеста советских народов против предательства отдельных советских евреевФ, что передавили массу Уревизионистов" и пошли в русле советской политики. Не удивительно, что свободный мир отвернулся от Израеля, а СССР его включил в свог содружество. Естественно, в границах ООН по резолюции 1947 года. Теперь там сосуществуют Израель и чуть ли не профашистское Арабское государство без названия." "Да, я читал как-то об этих параллельных показательных процессах над Уподжигателями войны 1948 годаФ, что провели победившие с помощью МГБ местные социалисты и коммунисты.. И сколько там сегодня, в 1995, евреев?" "Поскольку их расистский "Закон о возвращении" был народнодемократическим правительством немедленно отменгн, а позорный сионизм ушгл в подполье, то в Израеле осталось, как и в нашей Автономии, около полумиллиона евреев. В основном фанатики коммунизма и те, кто не смог сбежать после социалистической революции 1953 года. С арабами у них полное понимание. И евреи, и арабы сегодня под защитой нашего Особого Ближневосточного военного округа."