Мэри Кайе - В тени луны. Том 2

• Название: В тени луны. Том 2
• Автор: Мэри Кайе
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88590-331-X

Роман написан в лучших традициях английской романтическо-приключенческой прозы. Действие романа происходит в Индии в середине XIX века. Девушка Винтер из знатной семьи в возрасте 12 лет помолвлена с Верховным комиссаром Индии лордом Бартоном. Когда она достигает совершеннолетия, Бартон посылает за ней своего помощника Алекса Рэнделла. Алекс пытается отговорить девушку от брака с грубым и развратным Бартоном, но она все же отправляется в Индию. Там ее поджидает масса опасностей, в канун ее прибытия разгорается восстание сипаев. Алекс и Винтер оказываются вовлеченными в самую гущу восстания с его кровавыми оргиями и разрушениями, повсюду их подстерегают опасности, и только пройдя через разлуку и страдания они смогут соединить свои судьбы.

---

В душной темноте трясущегося экипажа он знал, что достаточно протянуть руку, чтобы коснуться ее. Они его поместили в женский экипаж из-за его крайней слабости, а также по требованию Винтер. Она подружилась с местной женщиной, приносившей еду, упросив ее приносить побольше яиц и молока, а однажды даже цыпленка, сделав из него бульон для него и двоих детей. Он лежал на детской кровати и слушал ее болтовню и смех с местной женщиной во дворе и думал: «Если кто-нибудь и спасется, то это она». Он благословлял судьбу за то, что она сделала ее кузиной Амиры. В течение этих нескольких дней в Пэри Винтер выработала особое к нему отношение, и он улыбался в темноте, размышляя, что ни один мужчина на свете, приняв ее заботы, не смог бы не потерять хоть части своей самостоятельности и независимости. Он понимал, что она заботится о нем, как Лу о малышке, и что они обе не боятся за себя, а потому не отягощены печальной необходимостью скрывать свой страх. Алекс завидовал им в этом.

Все остальные боялись. Боялся даже мистер Добби. Но не смерти, а того, что он должен будет видеть насильственную смерть других.

— Больше всего меня страшит увидеть, как убивают женщин и детей, — говорил мистер Добби с содроганием. — Я молюсь о том, чтобы не стать снова свидетелем подобного ужаса.

Алекс тоже не мог забыть об этом. У него холодело внутри при мысли, что с Винтер или Лу может случиться то, что произошло с Алисой Бэттерсли и с теми женщинами, чьи изуродованные трупы были разбросаны по земле в резиденции в Лунджоре. Ему не верилось, что дойдет до такого. У него теплилась надежда, что Винтер сможет спасти себя, а заодно и Лу. Он хотел верить, заставлял себя верить. Только это давало ему некоторое успокоение.

И еще одно утешение он находил в их положении. Он больше не отвечал за их безопасность. Груз ответственности наконец-то свалился с него. Ему больше не надо было планировать, изобретать и беспокоиться о проблемах литания и защиты трех женщин, жизни которых полностью зависели от него. Теперь он был так же беспомощен, как они, как и те другие шесть мужчин, которые тряслись в другой повозке.

Но об одном из них он не мог думать без ярости. Его неприязнь к Карлиону была столь же непосредственной и искренней, как и со стороны Карлиона. Алекс не мог забыть, как однажды видел Винтер в объятиях Карлиона. Это воспоминание бесило его. Тот факт, что подобная проблема встала в таких условиях, когда личные переживания должны казаться ничтожными и незначительными, раздражал его еще больше. Это просто смешно и унизительно в такое время, когда все оказались на тонущем корабле, когда никто не может быть уверен в своей жизни до очередного восхода или заката солнца, испытывать муки ревности по поводу того, что когда-то Карлион поцеловал Винтер. А мысль о том, что тогда он, Алекс, сам считал вполне нормальной возможность замужества Винтер за Карлионом, как альтернативу Конвею Бартону, просто не приходила в голову.

Ему и сейчас было невыносимо видеть, как Карлион смотрит на Винтер. Болезненная слабость и беспомощность не изменила характера Алекса. Он отдал бы многое за то, чтобы снова оказаться в Хайрен Минар, лежать на горячем берегу, улаживая удочки, в то время как три женщины стирали одежду и мыли кастрюли при свете сумерек, хотя там он раздражался и мучился вынужденным бездействием и о том только думал, как уйти оттуда.

Вот он и ушел. Все ушли — даже Лотти. Ему пришло в голову, что Лотти, может быть, даже следовало позавидовать.

Последовавшие после отъезда из Пэри четверо суток стали кошмаром, затмившим все, что испытали Винтер и Лу раньше. Повозки продвигались плохо из-за дождя, превратившего дорогу в настоящую трясину. Ливень проходил сквозь неплотное покрытие и пропитывал сыростью сгрудившихся в повозке пассажиров. Когда же дождь прекратился, то крытые повозки превратились в парную баню, в которой они обливались потом, заново пропитавшим их сыростью. Становилось так жарко, что трудно было дышать.

В эти дни до них не доходили никакие новости, поэтому они не знали, что в один из дней пал гарнизон в Каунпуре, а с ним погибла и Софи Эбатнот.

Маленькая, хорошенькая и хрупкая, как Лотти, Софи пережила обе кошмарные осады в жалких, ненадежных окопах генерала Уилера, а также ужасы бойни в лодках на Сати Чаури Гхат только для того, чтобы встретить еще более ужасную судьбу. Пока грохот ружей передовых отрядов британцев раздавался в Каунпуре, Нана Даунду Пант слышал в них слабые отзвуки надежды. И вдруг вся ярость и ненависть, на которые он был способен, и которые Алекс читал в его глазах и слышал в его голосе в подвалах около руин в Канвае, были обрушены на единственные жертвы, оставшиеся в его руках. Ими были две сотни измученных, отчаявшихся, беспомощных женщин и детей, сгрудившихся, как звери, в маленьком строении, в так называемом женском доме. Прислушиваясь к грохоту ружей Хэвилука, он решил, что надо их всех убить.

На это потратили целый день. Жертвы кричали, увертывались, извивались, пытались защитить детей. Но дело было сделано, и к ночи весь пол в доме для женщин был залит кровью и усеян телами убитых и умирающих. На рассвете палачи вытащили трупы и побросали их в колодец около дома. Софи еще не была мертвой, когда ее бросили вниз, но умерла под тяжестью других тел. Были и такие, что все еще были живы. Один малыш лежал под трупами всю ночь, онемев от ужаса, но все же вылез. Толпа смеялась, видя его, с криком бегающего вокруг колодца. Его поймали, размозжили голову о камни и бросили вниз. Половина Индии содрогнулась и отпрянула от края бездны, перед которой она себя увидела. Многих индусов, вышедших на борьбу с англичанами, эта бойня заставила бросить оружие и разойтись по домам.

— Не может быть оправдания такому деянию, — сказал Валаят Шах, муж Амиры.

Он ненавидел англичан, приветствовал восстание и сам принимал участие в атаках на осажденный гарнизон Сэра Лоуренса в резиденции в Лакноу. Но узнав об убийстве женщин и детей в женском доме в Каунпуре, он сломал надвое свой меч, отшвырнул мушкет и вернулся в Гулаб-Махал, никогда его больше не покидая.

— Мы не можем одержать победу, — сказал Валаят Шах. — Священная война умерла. Те, кто убивает женщин и детей, убили и ее. Убивать в битве и в гневе — это хорошо. Убивать нечестивых мужчин значит получить пропуск в рай. Но резать пленных женщин, натерпевшихся войн и горя, потерявших все силы и способность к сопротивлению, это деяние, затмевающее солнце. Я отказываюсь сражаться с чужеземцами, бог больше не на нашей стороне.

Алекса вывели из женской повозки на рассвете первого дня. Он не вернулся. Вскоре прогрохотала вторая повозка. Один из сопровождавших сказал, что Алекс едет с мужчинами. Винтер не знала, верить этому или нет. Когда их повозка тронулась без него, миссис Хоссак истошно закричала:

— Боже! Они его убили. Они убили всех. Они нас разлучили. Мы теперь совсем одни!

Винтер почувствовала, как кровь отхлынула от ее сердца. Неужели это правда? Их замыслили разлучить, убив мужчин и оставив в живых женщин? Увидит ли она снова Алекса? Она попыталась выскочить из повозки, но была грубо отброшена назад. Повозка снова отправилась в кошмарный долгий путь.

Еды и питья им давали мало. Лицо Лу Коттар старело с каждым часом. Миссис Хоссак, качая своего младенца, плакала и стонала с безнадежной и отчаянной монотонностью, а мисс Кейр страдала от приступов болезни в довершение к зловонию пропитанной парами повозки.

Большую часть пищи и воды они отдавали детям, а Лу готовила пастообразную кашицу из вареного риса и воды и кормила им с кончика пальца малютку.

Скудость пищи была терпима, но в условиях страшной жары недостаток воды становился пыткой, слегка уменьшившейся только на второй день, когда Жанет Кейр начала кричать и бредить, и отчаянно биться о борт повозки. Не выдержав, Винтер обрушила на сопровождавших целый поток таких слов, которые даже она не подозревала, что знает. Те были совершенно запуганы этой сварливой женщиной со сверкающими глазами, способной столь искусно ругаться на их языке, и на первой же остановке принесли не только воды, но даже молока, хотя совсем немного.

Никаких следов второй повозки не было, и все эти еле тащившиеся дни они не знали, живы мужчины или нет. Винтер держала малютку, пока Лу забывалась коротким неспокойным сном, и мечтами возвращалась в Оленью башню, как потерянная душа стремится в рай. Но Оленья башня была всего лишь грудой обожженных и почерневших камней, голо и одиноко стоявших в пустыне, отмеченной кучами сырого пепла, среди которых затерялась могила Лотти. И если это чудовищное путешествие продлится дольше, то Лу тоже умрет. Возможно, и все они умрут, а Алекс, может быть уже умер.

Кроваво-красное солнце снова клонилось к закату, проникая сквозь щели в повозке. Темнота не приносила облегчения. У Винтер пересохло во рту, язык распух и от жажды жгло горло. Ее голова и тело ощущали всепоглощающую пульсирующую боль, отдававшуюся колоколом в мозгу. Жара, словно железная лента, сдавливала ей шею медленно и безжалостно, все меньше и меньше давая дышать. Уродливый шрам от охотничьего ножа Алекса на ее руке стал гореть, как свежая рана, а удушающая жара повозки вызывала голодную тошноту.