Лиана Делиани - Легенда о любви и красоте[СИ]

• Название: Легенда о любви и красоте[СИ]
• Автор: Лиана Делиани
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2011

Вольное переложение сказки "Король Дроздобород".

---

— Твоя часть.

— Это лекарство, — возразила она.

— Это молоко.

Виола почувствовала, что попала впросак. И что он опять сделал это — неуловимо улыбнулся одними глазами.

Всю еду с тех пор они делили на двоих, впрочем, как заметила Виола, нищий все равно умудрялся отрезать ей большую половину.

Кончился запас трав, что Виола добавляла в козье молоко, и она отправилась в город. Симонетта объяснила ей, куда идти. Но, подойдя к дому, Виола увидела заколоченные крестом двери.

— Разве здесь никто не живет? — спросила Виола у стоявшего на углу монаха, собиравшего подаяние.

— Колдунья, ее завтра будут жечь, — ответил тот.

Виола повернулась и пошла обратно.

Симонетта давно приучила Джанино к гончарной работе, но обучить сына работать с деревом, ей было не под силу. Виола заметила, что днем в торговом ряду нищий понемногу учил мальчишку, помогая ему вырезать из кусков дерева фигуры птиц и животных. Виола видела несколько таких фигур и нашла их забавными.

Вернувшись из неудавшегося похода к знахарке, она застала Джанино за изготовлением дракона. Мальчишка приложил немало усилий, чтобы сделать чудовище двуглавым, но, не рассчитав силу движения, сам же снес дракону одну из голов ножом.

— Ну, как дела? — спросила Симонетта.

Виола шепотом рассказала ей о том, что видела и слышала — вздорная Лучия при этом косилась на них, стараясь не выдать своего интереса.

— Что же делать? Я не знаю другой знахарки. Да и ходить сейчас к таким опасно, — вздохнула Симонетта, глазами следя за Лучией.

— Мне кажется, от этого питья ему стало лучше, — Виола посмотрела на нищего, помогавшего Джанино прикрепить на место срубленную драконью голову.

— Я тоже заметила, — согласилась Симонетта. — Может, тут не столько травы, сколько молоко помогло. Вот и продолжай поить его молоком.

— Да, наверное, — ответила Виола, наблюдая за тем, как водрузив голову на место, нищий вернул дракона Джанино. Они улыбнулись друг другу, и у Виолы дрогнуло что–то в груди. Она и не знала, что он умеет так по–мальчишески весело улыбаться. Ей он ни разу не улыбнулся так открыто, по–настоящему.

Вечером, когда они вернулись в лачугу, Виола несколько раз задумчиво оглядела жилище и очаг, так, словно впервые увидела их, а потом спросила нищего, облачая пришедшие ей в голову мысли в слова:

— Ты мог бы сделать нам стол?

Нищий поднял голову, отвлекаясь от похлебки, и немного подумав, кивнул.

— И стулья… — добавила Виола.

Он посмотрел на деревянные колоды, служившие им табуретками, сидя на которых они ели перед очагом.

— Я привык так, вот и не подумал, что тебе неудобно, — сказал он. — Завтра приду засветло и подберу дерево.

Последняя фраза напомнила Виоле о том, что он и так работает с утра до глубокой ночи. Мебель не игрушка, ее не вырежешь на досуге, дожидаясь покупателей в торговом ряду.

— Оставайся завтра дома, а я схожу в торговый ряд, — сказала Виола, в глубине души вдруг осознав, что предложить это нужно было намного раньше, когда, возвращаясь домой, он кашлял кровью, а не теперь, когда ей понадобились стол и стулья. Но тогда ей была невыносима даже мысль о том, чтобы снова подвергнуться такому унижению, и лишь в последнее время приходить в торговые ряды не одной, а вместе с нищим, стало легче. Но сейчас весь испытанный ею в торговых рядах публичный стыд вдруг превратился в ничто в сравнении с этой минутой. Виола вспыхнула и опустила голову.

— Я передумала. Не нужно ни стола, ни стульев, — отрывисто и торопливо сказала она и бросилась вон, прихватив котелок и свою, еще полную миску с похлебкой.

На берегу реки, полоская посуду, Виола мучительно пыталась побороть нестерпимое чувство позора, разочарования в себе. И это она когда–то считала себя выше низменных людских страстей. Это она считала себя образцом благородных побуждений! Легко быть благородной, когда у тебя тысячи слуг и придворных, готовых выполнить любое поручение. Когда каждый день сталкиваться с грязью и тяжелой работой приходится самой, благородство, оказывается, изнашивается. Страх, стыд и усталость проедают в нем прорехи такого размера, что приходится выбирать — сохранить благородство внешнее и не опуститься до торговли на рынке или выбрать благородство внутреннее и не позволить делать это за тебя больному человеку, калеке. А потом выяснить, что даже внешнее благородство оказалось напускным, что цена ему — стол и пара стульев, дань глупым воспоминаниям о том, что обитатели дворцов не едят у очага, подобно простолюдинам.

Виола разрыдалась в голос, сквозь непогоду, смешавшую ее рыдания с завываниями ветра. Покрасневшими от холода кулачками она била по замерзшей земле безуспешно пытаясь найти в себе хоть что–то достойное уважения, что–то, за что можно было бы не презирать себя.

— Иди в дом. Холодно, — сквозь ветер услышала она слова нищего, остановившегося совсем рядом за ее спиной.

— Не жалей меня! Не смей меня жалеть! — выкрикнула она, повернувшись к нему.

— С чего бы мне жалеть вас, ваша светлость, — сказал нищий, и в его голосе Виола услышала насмешку. Он протянул ей руку, чтобы она могла опереться, вставая, как подобало знатной даме, но она оттолкнула ее.

— И издеваться надо мной тоже не смей! — вскипая, крикнула Виола.

— Гнев полезнее жалости к себе, — ответил нищий. — А теперь поднимайся сама, если не хочешь, чтобы я пожалел тебя и помог.

Виола вскочила и, проскользнув мимо нищего, бросилась в лачугу, на свою убогую постель.

— Если бы не ты, я сгнил бы в каменоломнях, — сказал нищий, вернувшись в лачугу следом за Виолой.

— Если бы не я, ты туда бы не попал, — ответила она, не повернув головы.

— Если бы я не попался тогда на глаза королю, ты вышла бы за какого–нибудь придворного или горожанина поприличнее, — задумчиво ответил он.

— Если бы не мой язык, он не взбесился бы настолько, чтобы выискивать мне наихудшего жениха, — ответила Виола, намеренно не смягчая своих слов.

— Если бы не твой язык, ты не была бы сама собой, — спокойно ответил он.

А ведь он прав, потрясенно подумала Виола, в очередной раз поражаясь, как хорошо нищий успел ее узнать.

Утром она подала голос лишь, увидев, что нищий собирается, как обычно, идти в город:

— Я же сказала, что сегодня сама пойду в торговый ряд.

— Хорошо, — кивнул он. — Я только провожу тебя.

Он проводил ее утром и встретил вечером, и Виола не нашлась, что сказать.

Она согрела похлебку, и они поужинали в молчании.

— Так какой ты хотела стол? — спросил нищий по окончании трапезы.

— Никакого, — ответила Виола, давно заметившая свежие доски в его рабочем углу.

Какое–то время он молчал, передвигая и перебирая их.

— Если я буду делать по своему усмотрению, потом ушить, как платье, не получится.

Хоть Виола и стояла к нему спиной, она закусила губу, чтобы не улыбнуться. Сдаваясь, она повернулась к нищему.

— Совсем маленький, чтобы поставить здесь, у стенки, — она указала на стену у очага.

Пока нищий был занят столярничанием, Виола купила холст и вечерами, устроившись поближе к очагу, шила. Перед тем, как купить ткань, она долго взвешивала на руке оставшиеся у нее монеты, думая о том, что их можно было бы потратить и на покупку молока. Впрочем, решила она, это деньги, заработанные в трактире ею лично, а молоко, как и прочие продукты, они могут покупать из тех денег, что зарабатывают в торговом ряду.

Нищий смастерил маленький стол с полочками над ним, куда она могла ставить посуду и два стула с резными спинками. Стулья получились тоже небольшие, но красивые, они понравились Виоле больше всего. На земляном полу они не стояли ровно, и нищий сделал в том месте, где должны были стоять стол и стулья, деревянный настил. От этого в лачуге сразу стало как–то уютнее, и Виола пожалела, что такого настила нет по всему полу, но сказать об этом не решилась, понимая, что и так доставила мужу множество дополнительных хлопот.

— Так, и правда, лучше, — сказал нищий, вместе с Виолой оглядывая результат своей работы.

Она понимала, что сейчас должна поблагодарить его, но слова почему–то застревали в горле. Благодарить она привыкла свысока, и понимала, что так скорее оскорбит, нежели отблагодарит его.

— Тебе нравится? — спросил нищий, наконец, взглянув на Виолу.

Она кивнула.

Их глаза встретились, и Виола поняла, что говорить не обязательно — то, что она не сумела высказать словами, оказалось, легко и просто передать взглядом.

— Еще какие–нибудь пожелания будут? — спросил нищий.

Виола покачала головой, отводя глаза.

Расставляя кухонную утварь по полочкам, она ругала себя за то, что мысленно продолжает называть его нищим, ведь тогда ей и себя стоило бы называть нищенкой или женой нищего, но привычка укоренилась глубоко, и отказаться от нее было трудно.