Гера Фотич - Долг (Приказы не обсуждаются)

• Название: Долг (Приказы не обсуждаются)
• Автор: Гера Фотич
• Жанр: Детектив
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-903463-28-2

…А есть ли он — этот долг на самом деле?

И сколько нужно было взять взаймы, чтобы не суметь расплатиться до сих пор? Продолжать губить сердца молодых ребят, полных любви и нежности. Топя их как слепых котят в этом жестоком ничего не прощающем мире, путь в который они пытаются неумело закрыть своими ещё не окрепшими душами?

Я не пишу о манекенах, наделённых дедуктивными способностями!

Я расскажу о ваших сыновьях, братьях и отцах, которые хотели сделать нашу страну лучше, и пошли на эту невидимую войну.

Всё это истинная правда, ни единого намёка на вымысел, даже если никто не посмеет подтвердить это вслух.

---

Больше Сергей их не видел. Только изредка получал от них весточки и небольшие переводы. Лениво отвечал сам. Где-то прочитал, что «ваши дети отнесутся к вам так же, как вы к своим родителям» и редкие, совестливые угрызения сыновних чувств, стал оправдывать результатом родительского воспитания.

Лет через пять пришло сообщение о том, что родители пропали, а с ними и все сберкнижки, о которых так много в детстве слышал Сергей. Пришло поручение из Певека опросить Сергея. Что он мог сообщить? В то время он уже работал в милиции и, не понаслышке, знал, как пропадают люди в центральных городах, не то, что на севере.

Глава 8. Привоз

— Ну что ты там, Серёга, иди, помогай! Очередную партию гавнюков привезли. Некому разгружать! — кричал изо всех сил помощник дежурного.

Конец зимы приносил с собой некоторое сокращение жалобщиков, от которых страдали в основном участковые и их начальники. Не потому, что граждан начинало радовать весеннее солнышко, а коммунальные квартиры стали чаще посещать любовь и прощение. Просто подходы к отделу становились непреодолимыми. С одной стороны, там, где раньше был проход, обнажалась пасть старой, уже местами осыпавшейся, траншеи, которую, лет пять назад выкопала жилконтора. То ли для подводки газа, то ли ещё каких коммуникаций, да так и забыла. С другой — просто не подвели дорогу, надеясь, что, в конце концов, траншею закопают и всё восстановят, как было. Летом половодье грязи высыхало, зимой промерзало. Весной и осенью народ скакал как горные козлы с досочки на досочку, рискуя соскользнуть в грязь и далее съехать по ней в наполненную водой канаву. Досочки периодически утапливались в глине. На них клали новые. Те тоже тонули. Подставляемые под деревяшки кирпичи с причмокиванием поглощались образованным месивом. По несколько раз в день, к отделу подъезжал грузовик с задержанными, ломая переправу. После чего строительство начиналось снова.

Сергей Павлович вышел на улицу. У крыльца стоял старенький ГАЗ — 51, переделанный под фургон, с решётками на окнах. Чтобы груз не свалился в грязь, грузовик подкатил к самому крыльцу, сломав недавно положенные доски. Из него постовые уже начали выводить, а периодически выносить, прибывших граждан.

Первым в открытой двери появился сам Борис Степняков.

— Вы посмотрите только, сам «Степняк» пожаловал! — наигранно радостно встретил, слезающего по приставной лестнице, здоровенного детину дежурный оперативник Михаил Петров. — Давайте его сразу ко мне, есть разговор!

Постовые попытались завернуть Степняку за спину руки, но только беспомощно повисли на них.

— Да ладно вам придуривать! — снисходительно отозвался Степняк, — Не первый раз! Дорогу знаю, сам дойду. Доброго здравия, Алексеич! — обратился он не то с мольбой, не то с просьбой к Петрову.

Висевшие на нём постовые отцепились, и стали выносить из машины пьяных девиц, продолжающих что-то невразумительное кричать и пытаться брыкнуть друг друга ногами. Их словарный запас исчерпывался повизгиванием, мычанием и хрюканьем. В комнате задержанных, их попытались положить на разные лавки. Но, продолжающаяся междоусобица, уронила их на пол. Дежурный грозно рявкнул на них, ударив резиновой палкой по решётке и женщины затихли. После чего, в другую комнату продолжали разгружать мужской контингент. Там оказались: шикарного вида дедушка, в смокинге с тростью и молодой парень, в разодранной грязной куртке, торчащими из головы брэдами и серёжкой в ухе. Двух чумазых подростков, с гнидами в волосах, забрала себе инспектор по делам несовершеннолетних.

Бабулька, с полным ведром цветов, увидела своего участкового ещё издали и, слезая с машины, направилась к нему сама.

— Одилыч, родненький, в последний раз! Прости бабку старую. Да пропади пропадом эти цветы. Хочешь, возьми себе! Чтоб им пусто было. Конкуренты подставили! — запричитала она, видя хитро прищуренный азербайджанский взгляд старшего лейтенанта.

Затем, в наручниках, стали спускаться два молодца, в кожаных куртках и спортивных штанах, надменно глядя поверх голов милиционеров.

— Кто просил рэкетиров с центрального ресторана снять? — громко крикнул в сторону лестницы дежурный.

Оттуда уже спускался опер, на вид лет пятидесяти, полный, но удивительно подвижный. Полнота совсем ему не мешала. Подойдя к машине, он взял спустившихся бандитов за предплечья, одного за левое, а второго за правое и чуть приподнял. Хотя роста он был такого же, бандиты стали барахтаться у него в руках, как неумелые утята, пытаясь вернуться к утраченному равновесию.

— Я заказывал! — с благодарностью произнёс Вилинский, и всё так же, не давая задержанным придти в себя, поволок их на третий этаж.

Сергей Павлович помог распределить задержанных по комнатам и закрыл за ними двери, положив ключ на стол дежурного.

Глава 9. Петров

Петров Михаил Алексеевич был, как все считали, очень похож на Шерлока Холмса. Высокий, худощавый, с аккуратной короткой стрижкой чёрных волос, и неизменной трубкой во рту. Это был мозг отдела. Ходячий метод дедукции.

— Даже самое запутанное преступление может быть раскрыто, — утверждал он, — нужно только время, и чем упорней ты будешь им заниматься, тем вероятнее найдёшь преступника!

Его слова не расходились с делом.

В кабинете его, кроме самодельных полок и стеллажей, уставленных всевозможными книгами и справочниками, находился обшарпанный кожаный диван. Возможно, оставшийся со времён ВЧК, поскольку на торце деревянных подлокотников ещё прослеживались едва заметные гербы, в обрамлении колосьев.

Надо отметить, что местные оперативники очень гордились тем, что это было единственное отделение в районе, где каждый сидел в отдельном кабинете и мог его обустраивать согласно своим представлениям о сыске.

В кабинете Михаила у окна стояло старое зубоврачебное кресло, которое они с Бойдовым во время облавы обнаружили в каком-то подвале и приспособили его под детектор лжи. Опутали спинку и поручни проводами. Приклеили на их концы присоски снятые со стрел из детской игры. Другие концы проводов упрятали в осциллограф.

Введя Степнякова в кабинет, Петров указал ему на кресло с проводами.

— Алексеич, — взмолился здоровяк, — ну зачем мне ваш детектор? Я и не собираюсь ничего врать. Что есть, то и скажу. Тем более подписку давал по прошлому году! А, правда, что Михалыча арестовали?

Боря Степняков был личность в районе известная. Сиженый не единожды. Лет пять назад пропал. Думали, убили в разборках. Но в прошлом году появился. Весь в джинсе. Привёз иномарку с полицейской раскраской, но даже на учёт поставить не успел. Что-то в ней застучало, и она навечно осталась у Бориса под окном.

Оказывается жил в Америке. Ездил за наследством. Но оно оказалось копеечным, и решил, поддавшись на капиталистическую пропаганду, стать миллионером. Работал на заправке, посудомойщиком в ресторане. Денег скопил немало. Машину купил. Мог бы и дом взять в кредит. Но, уж очень хотелось ему похвастаться перед корешами своими:

— Вот мол, и в Америке наш брат не пропадёт!

Прилетел обратно.

Мать, снова увидев его, слегла с инфарктом, да и померла в больнице. Не знала она, что он другим стал и не собирался выбивать из неё пенсию как раньше.

Схоронил её Борис, и с того же вечера стал нещадно пропивать свои накопления. Купил себе на толкучке пистолет, для пущей важности, и при случае демонстрировал его, утверждая, что с самого Чикаго привёз, где имел на него разрешение.

— Зря ты вернулся, Степняк, — с искренним сожалением убеждал его Бойдов, — дружки подставят или сам куда влезешь, посадим ведь!

— Неа! — в ответ басил Степняк, — я теперь учёный! Хорошей жизни хлебнул. Вот ещё погуляю малость, и обратно рвану в Америку ихнюю.

Но рвануть ему не пришлось. Через месяц после приезда, ёрзая в очередной раз под электронным контролем детектора лжи, и, отвечая на каверзные вопросы Петрова и Бойдова, не выдержал. Вынул из-за пояса свой пистолет, и положил на стол.

Опера потеряли дар речи, но виду не подали. Только позже разгон устроили дежурной части за плохой досмотр доставленных.

Пожалели Бориса. Оформили пистолет протоколом добровольной выдачи. Зато отобрали подписку о сотрудничестве.

— Так что с Бойдовым то, правда? — снова переспросил Степняк.

— Правда, правда, — утвердительно кивнул Петров, — в камере у нас сидит.

— Слышь, командир, посади меня к нему, — зашептал Степняк, — плохо там ему. Непривычный он. Чокнется почём зря. А я всё ему растолкую. Жалко парня-то. Жрачки ему передам. Ты же можешь. Я знаю. Каково ему одному со своими мыслями. Ой, беда!

— Не могу! — зло перебил его Петров. Прокурорские через день приезжают. Он для них план на этот квартал сделал, вот и секут.