Георгий Марков - Орлы над Хинганом

• Название: Орлы над Хинганом
• Автор: Георгий Марков
• Издательство: Вече
• Жанр: О войне
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-0926-8

Повесть «Орлы над Хинганом» рассказывает о боевой службе воинов-дальневосточников и забайкальцев в годы Великой Отечественной войны.

---

Что значило это «кого не нужно», поняли не все, и чей-то голос выразил общее любопытство:

— А что тут, товарищ капитан, город какой или какое другое селение?

Капитан почему-то засмеялся в ответ на этот вопрос, заданный вполне серьезно, и сказал почти то же самое, что все уже слышали:

— Вот наступит рассвет, и сами все увидите.

Обладатель баска тотчас же отозвался из темноты с торжествующей ноткой в голосе:

— Ну, что? Не то ли я вам говорил?

Начальник эшелона и сопровождающий его командир отдали старшему по вагону указания о разгрузке и удалились. По тому, как скрипела под их ногами земля, Филипп определил, что почва здесь песчано-каменистая.

Прислушиваясь к удаляющимся шагам командиров, он позавидовал их умению свободно двигаться в такой кромешной темноте. «Я бы и пяти шагов тут не сделал», — подумал он о себе. Но это было преувеличением. Вскоре началась разгрузка. Из вагона пришлось вытаскивать тюки с продовольствием, оружие, корзины, наполненные посудой, тяжелые кипы каких-то бумаг.

Филипп, как и все остальные участники выгрузки, быстро освоился с темнотой и безошибочно сновал между вагоном и складом, устроенным прямо на земле, в ста метрах от железной дороги.

Разгрузка шла дружно и с сохранением возможной при таких обстоятельствах тишины. Но как ни были люди заняты работой, все с нетерпением посматривали на небо и ждали рассвета.

Еще задолго до рассвета совершенно неожиданно воздух наполнился треньканьем и протяжным писком. Тучи комаров, скрытые сумраком ночи, набросились на людей. Они были отвратительно липкие и ухитрялись проникнуть в уши, в нос, в глаза, роем облепляли руки, шею, забирались под одежду. Откуда они появились — было неизвестно. Можно было подумать, что их принес ветер, как он приносит тучи с ливнем и громом. Но над землей стоял покой, и на ветер не было ни малейшего намека.

— Вот это привезли, язви их, в местечко! — ожесточенно отбиваясь от комаров, ругался кто-то.

Филипп замотал шею платком, второй платок надел под пилотку, прикрыв им лоб. «Держись, Егоров», — мысленно сказал он себе, стараясь быть спокойным. Он убедил себя в том, что впереди предстоят тяжелые испытания, и решил не растрачивать сил на пустяки, беречь их для будущего, которое рисовалось ему пока что крайне неясно.

Рассвет наступал медленно. Сумрак был вязкий, неприятно серый и расползался с трудом, нехотя. Но чем больше светало, тем сильнее щемило сердце у Филиппа, тем чаще слышались горькие возгласы.

Басок со своим «рассвет наступит — увидишь» настроил всех на мрачные мысли и безрадостные ожидания, но то, что люди увидели, превзошло даже самые худшие предположения.

Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись песчаные сопки, чуть-чуть поросшие жидкой травой. Они были унылые, похожие одна на другую. Узкие извилистые долины поблескивали обширными плешинами. Вероятно, когда-то давно на этих местах были озера. Потом вода испарилась, и вместо нее остались бесплодные солончаковые пятна.

Да и небо здесь было совсем иным. Оттого что обзор местности был ограничен, горизонт смыкался с землей за первыми же сопками.

Облака тут висели низко, и казалось, что весь этот безрадостный клочок земли живет под каким-то стеклянным колпаком.

С первой же минуты Филипп почувствовал в себе желание подняться куда-нибудь на высокую гору и взглянуть за пределы этого колпака.

Когда после окончания выгрузки и отдыха раздалась команда о построении, Филипп встал в строй с большой охотой. Он знал уже, что жить им придется где-нибудь в другом месте, находящемся от железной дороги на значительном расстоянии, и ему хотелось скорее оказаться в движении, чтобы увидеть новые сопки и долины и развеять ощущение скованности, которое рождалось при виде неба, колпаком опустившегося над сопками.

Дорогой, после каждого поворота, Филипп жадно всматривался в даль. Но картина была однообразной и вызывала только тоску.

Шли по команде «вольно», и в строю кто-то громко философствовал:

— А что, неужели, ребята, можно в этом краю прижиться и полюбить его не по службе, а так, добровольно, по расположению сердца? Ну места! Тут не токмо человек, зверь не станет жить. А все природа-матушка. Нет, чтоб по справедливости, поровну всю красоту поделить, она взяла собрала ее в отдельных местах. Байкал-то какой! Век гляди — не налюбуешься!

В сознание Филиппа этот бойкий голосок врывался какими-то обрывками, отдельными фразами. Филипп думал о себе:

«Хватит ли у меня сил жить тут так, как надо. Место унылое, безлюдное… Какие удручающие душу сопки, а земля-то… Песок… песок… Даже в глазах от желтизны режет…»

От железной дороги было пройдено уже километров десять, когда из передних рядов, возле которых шагал капитан Тихонов, передали, что за следующей сопкой — остановка.

— А что — остановка на отдых или насовсем? — спросили из задних рядов.

Вопрос тотчас же передали из уст в уста и вскоре получили ответ, вызвавший оживленное обсуждение.

— Капитан сказал, что остановка будет на зимние квартиры…

— На зимние квартиры?! Стало быть, тут казармы, да и городок, наверное, какой-нибудь есть.

— Ну, ясно: раз на зимние квартиры, то уж точно городок, а казармы — это обязательно.

— Выходит, зазимуем здесь. Это что-то неподходяще. Там, на западе-то, без нас, пожалуй, успеют управиться…

— Да ведь как война там пойдет. Вишь, как он, немец-то, жмет.

— У него все наготове было…

Когда до сопки, о которой говорил капитан, осталась сотня-две шагов, разговоры в строю смолкли. Люди настороженно смотрели вперед.

Колонна обогнула сопку. «А где же казармы и городок?» — спрашивали друг друга бойцы.

— Ошибка! Капитан не об этой сопке говорил. Вот за той сопкой остановка, — успокоил кто-то. И все в это поверили.

Но почти в ту же минуту послышалась команда самого капитана:

— Направляющий, стой!

Колонна остановилась, и люди замерли, испытывая недобрые предчувствия. Капитан вышел к середине колонны, повернул строй лицом к себе, сказал:

— Товарищи, эта падь, — он энергичным взмахом руки очертил полукруг, — называется Ченчальтюй. Тут мы будем жить и трудиться. Помните: у солдата родной дом там, где его рота, где он несет службу своему отечеству. Полюбите это место!

Капитан помолчал, намереваясь что-то добавить, но как бы придержал невысказанную мысль до другого раза.

— Рразойдись! — произнес он совсем неожиданно.

Бойцы не были готовы к исполнению этой команды и стояли еще несколько секунд без движения. Потом строй распался на мелкие группы, и над бойцами заструился сизоватый дымок цигарок.

«Полюбите это место! Легко сказать! Что же здесь можно полюбить?» — подумал Филипп, осматривая падь, окруженную голыми сопками.

Уже теперь, после такого краткого пребывания здесь, Филипп почувствовал, что его мутит от этого унылого однообразия.

«А вдруг тут придется жить и год и два? Надо стать ближе к людям, завязать с ними дружбу», — размышлял он.

Ему захотелось свое решение привести немедля в действие. Он окинул взглядом своих товарищей по эшелону, рассыпавшихся по пади. К кому подойти? Кому предложить свою руку на крепкую братскую дружбу?

Неподалеку от него стоял в группе бойцов молодой щупленький паренек, с виду совсем еще мальчишка. Это был Викториан Соколков, призванный в армию с первого курса историко-филологического факультета.

Еще дорогой, находясь с ним вначале в одном вагоне, а после перегрузки на большом железнодорожном узле — в одной теплушке, Филипп проникся к Соколкову уважением.

Филипп не дошел до Соколкова. Дорогу ему преградил высокий круглолицый детина с трубкой во рту, украшенной острым профилем Мефистофеля. Филипп посмотрел на детину, на его широкую грудь, подумал: «Богатырское здоровье».

— Не взойти ли на вершину сопки? Мрак на душе, — скорчив кислую гримасу, проговорил детина. По голосу Филипп опознал обладателя того самого баска, который в сумраке ночи зловеще кричал: «Рассвет наступит — увидишь!»

Чувство неприязни к этому человеку почему-то поднялось в душе Филиппа, но, взглянув в доверчивые и зовущие, прозрачно-голубые глаза детины, он поспешил заглушить это чувство.

— Что ж, можно и на сопку взойти. На душе действительно мерзко, — сказал Филипп.

Детина протянул ему руку:

— Будем знакомы: Шлёнкин Терентий.

— Егоров, — тихо сказал Филипп.

3

Земля была крепкая, как железо. Тяжелый лом отскакивал и звенел. Филипп норовил ударить в щель, между камней, но это требовало удара точного, ловкого и удавалось не часто.

Рядом с Филиппом с кайлой в руках работали Соколков, Шлёнкин и с десяток других красноармейцев, с которыми Филипп был еще незнаком — они ехали в других теплушках.