Жорж Блон - Великие тайны океанов. Атлантический океан. Тихий океан. Индийский океан (сборник)

• Название: Великие тайны океанов. Атлантический океан. Тихий океан. Индийский океан (сборник)
• Автор: Жорж Блон
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-12199-7

Французский писатель Жорж Блон (1906–1989) – автор популярнейшей серии книг о морских путешествиях и открытиях «Великие тайны океанов» («Великий час океанов»). Новое переработанное издание на русском языке выпускается в двух томах и снабжено обширным справочным материалом, включающим карты, словари имен, морских терминов и названий судов и летательных аппаратов.

В первую книгу вошли рассказы о трех величайших океанах земного шара – Атлантическом, Тихом и Индийском. История исследования и освоения каждого из них уникальна, но вместе с тем сюжеты нередко перетекают один в другой, как и сами воды великих океанов. В центре увлекательного масштабного замысла автора – Человек и Море в их разнообразных, сложных, почти мистических отношениях. Все великие мореплаватели были в определенном смысле пленниками моря, которое навсегда покорило их сердце: какими бы ужасными лишениями ни обернулся морской поход, они всякий раз снова рвались навстречу грозной стихии, навстречу новым опасностям и открытиям. Колумб, Магеллан, Хейердал – все они, начиная с древних викингов или финикийцев, были одержимы морем, мечтой о новых морских путях и неведомых землях. О великих путешественниках на просторах великих океанов и рассказывает морская эпопея Блона.

---

От захода солнца до зари взрослые мужчины, скованные попарно, размещались в трюме с открытыми люками. Иногда во время перехода от кандалов освобождали тех, чья покорность была очевидной. Женщины и дети сохраняли свободу перемещения. Каждое утро морской водой наполняли баки, чтобы пленники могли привести себя в порядок. Они мыли руки и лицо, прополаскивали рот уксусом – профилактическое средство против цинги. В десять часов на шестерых человек выдавали котелок с 400 граммами на каждого смеси риса или кукурузной муки с небольшим количеством соленого мяса или рыбы. Весь день негры были заняты – плели веревки, перебирали сушеные овощи, драили палубу. Второй раз еду, точно такую же, раздавали в четыре часа пополудни.

Одной из главных забот на невольничьих судах было следить за состоянием духа рабов: нервная система могла сдать и они могли погибнуть или даже, что уже бывало, покончить с собой. Поэтому каждый вечер их заставляли петь и плясать. Хорошо оплачиваемые негритянские исполнители пели им на родных диалектах песни, в которых их отъезд из Африки представлялся освобождением, а жизнь в американских колониях – раем. Мало кто верил в эти сказки.

27 марта 1738 года Дам Жулен заносит в свой дневник: «Негры взбунтовались. Утром, в пять часов, на палубе показались двое негров, вроде скованные цепью. Они подошли к часовому, якобы попросить разрешения раскурить трубки. Потом бросились на него, захватили оружие, нанесли несколько ударов и оставили на палубе, считая мертвым. В то же мгновение все рабы выскочили на палубу – разъяренные, освободившиеся от цепей и вооруженные железными брусьями…»

Из последующего рассказа видно, что так были вооружены не все. Кто-то размахивал поленом, а кто-то кидался на своих похитителей, прежде всего офицеров, и пытался задушить их голыми руками. Лейтенант и боцман были убиты, господин Фурес смертельно ранен. Но остальные офицеры воспользовались своими пистолетами, а один сообразил поднять на палубу громадный котел, в котором варилась каша. «Он схватил огромный половник для команды и начал бросать кашу в негров». Итог: убиты трое белых и девять негров.

«Вчера в восемь часов негры-зачинщики были привязаны к палубе за руки и за ноги, лицом вниз. Мы высекли их плетьми, а кроме того, изрезали им ягодицы, чтобы они лучше осознали свою вину. Когда от ударов выступила кровь, мы натерли раны артиллерийским порохом, лимонным соком и рассолом из перца, к которому добавили снадобье, выданное хирургом. Эта смесь предохраняет от гангрены, а кроме того, нещадно жжет ягодицы».

Негру, напавшему на капитана Фуреса, досталось больше других: восемь дней его товарищи были обязаны стегать его кнутом и намазывать вышеуказанной смесью. В пятницу 5 декабря Дам Жулен записал в заключение: «Этот негр сегодня умер. – И цинично добавил: – От ударов железным стержнем в грудь и в живот во время бунта».

Первому помощнику капитана осталось лишь пополнить убавившийся груз и самым выгодным образом сторговаться с судовладельцами Мартиники и Сан-Доминго. 18 июня 1740 года после двухгодичного отсутствия «Африканец» вернулся с грузом сахара, ванили, хлопка и кофе, встав на якорь у набережной Нанта.

С неграми, проданными в Америке, обходились лучше или хуже в зависимости от обстоятельств, характера или настроения их хозяев. Самым большим несчастьем для невольников была разлука с семьей. Это прекратилось лишь с отменой рабства. Честь первых серьезных протестов против торговли рабами принадлежит секте квакеров, которые вели борьбу за отмену рабства с 1727 года. Во Франции Конвент проголосовал за отмену рабства в 1794 году. Этот декрет был внесен Бонапартом. Окончательный запрет относится к 1848 году. В Соединенных Штатах рабство отменено в 1865 году. Англия с 1807 года (Плимутский акт) преследовала работорговлю одновременно по гуманным и экономическим соображениям, опасаясь конкуренции, которую усиливала дешевая рабочая сила.

Официальный запрет торговли «эбеновым деревом» вначале загнал ее в подполье. Продавцы (монго африканского побережья) и покупатели (поставщики рабов в колонии) были готовы ее продолжать. Англия, неоспоримый хозяин на море после падения Наполеона, преследовала в Атлантике невольничьи суда, но те проявляли все больше наглости и становились все более быстроходными за счет малой грузоподъемности при той же парусности и удлиненности профиля, что приводило к страшной скученности негров в трюмах. Чертежи этих судов, указывающие место содержания одного человека, заставляют содрогнуться. Люди, прижатые друг к другу в трюме, занимали «меньше места, чем в гробу». Их по очереди выводили на палубу, чтобы они не задохнулись или не оказались парализованы. «Когда состояние моря и погода не позволяли держать люки открытыми, загоны для рабов являли собой гнуснейшее зрелище, – писал капитан Лакруа. – Негры лежали без сил, словно сардины в банке, прямо на полу. Они буквально барахтались в смеси крови, слизи, мокрот и экскрементов. Почти каждый страдал от морской болезни или от дизентерии, которую стыдливо называли желудочными расстройствами».

Вряд ли есть нужда говорить, что эпидемии на борту опустошали эти плавучие тюрьмы. Судовладельцы и капитаны особо опасались оспы. Больных пытались изолировать, иногда им давали «специальное питье из настойки опия», главным эффектом которой была смерть без особых мучений. Трупы без всяких церемоний выбрасывали за борт. Эпидемии порой принимали странный и даже сверхъестественный характер.

6 апреля 1819 года французский бриг «Родёр» («Бродяга»), приписанный к Гавру, отплыл из Бонни, что на западном побережье Африки, со 160 рабами и 22 членами экипажа на борту. Через две недели, когда бриг приближался к экватору, бортовой врач констатировал, что у некоторых негров сильно покраснели глаза, они буквально налились кровью. Рабы жаловались на мучительные боли. За несколько дней болезнь поразила всех рабов.

– Это от слишком большой скученности негров, – сказал врач капитану. – И им не хватает воды.

Уже несколько дней им давали всего по полстакана пресной воды в сутки на человека. Эта порция была немного увеличена за счет прошедших вовремя дождей. Капитан хотел держать негров на палубе дольше, но некоторые так страдали от болезни, что сами бросались за борт. В последующие дни добрая дюжина рабов ослепла. Поскольку они к тому же мучились дизентерией, капитан, опасаясь общего заражения, велел бросить их в море живыми.

Прошло еще несколько дней, и один белый матрос, который лежал у люка, закрывающего доступ в трюм, почувствовал сильную резь в глазах и почти ослеп. После него та же беда приключилась с матросом-новичком, потом с капитаном и другими матросами. Команду охватил ужас:

– Мы все потеряем зрение, и негры нас перебьют!

Тоскливое состояние достигло апогея, когда мимо очень медленно проследовал корабль. Он находился на расстоянии слышимости, его паруса были подобраны кое-как, а на палубе виднелись распростертые тела. Один из лежавших приподнялся и прокричал по-испански:

– Это «Леон» из порта Кадис. Мы почти все ослепли, и никто не может управлять кораблем. Просим помощи.

Экипаж «Родёра» чувствовал себя не лучше и не мог оказать помощи другим. К тому же один вид корабля-призрака ни у кого не вызывал желания приблизиться к нему. Испанский матрос тщетно умолял о помощи. «Леон» продолжал медленно удаляться. Больше никто никогда о нем не слышал.

«Родёр» в конце концов добрался до Гваделупы. Это произошло 21 июня 1819 года. Члены экипажа жаловались на дикую боль в глазах, но ни один из них не ослеп полностью.

В бортовом журнале было записано, что трупы (?) 39 негров были выброшены в море. 12 других рабов почти полностью потеряли зрение, а у 14 осталось бельмо на роговице. Никаких медицинских разъяснений по этиологии этой болезни так и не появилось.

Даже самому плохому однажды приходит конец. Кампании по отмене рабства, экономическое развитие Нового Света возобладали над интересами коалиции сторонников работорговли. Но эти корабли с грузом «эбенового дерева» оставили после себя страшный след: появление чернокожих революционеров в Соединенных Штатах, требующих возвращения в ту Африку, откуда их предков увозили силой при содействии черных тиранов-царьков.

– Можете мне поверить, я видел его, и видел с очень близкого расстояния. Мы шли милях в двадцати к востоку от Мальвин курсом на юг, собираясь обогнуть мыс Горн. Я был дозорным у шлюпбалки правого борта во время вахты с четырех часов до восьми. Ветер с каждым часом крепчал, по темному морю бежали барашки. Свет луны в ее последней четверти уже смешивался со светом зари, но иногда облака все погружали в непроглядную темень.

Был какой-то просвет, и я вдруг, повернувшись чуть назад, увидел «Летучего голландца». Он несся на всех парусах тем же галсом, что и мы, но намного быстрее. Он казался летящим по воздуху. Он прошел совсем близко от нас, и я смог рассмотреть матросов на его палубе. Они стояли навытяжку, неподвижно, держась за брасы правого борта, словно собираясь выполнить маневр, и глядели в мою сторону. Вскоре кормовая надстройка поравнялась со мной: у штурвала никого не было. Я застыл, меня почти парализовало, и еще больший ужас охватил меня, когда я услышал жалобный крик, сорвавшийся с губ этих недвижных матросов. Слова были неразличимы, какой-то печальный стон. Я стряхнул с себя оцепенение и быстро пошел на корму, чтобы доложить вахтенному лейтенанту, но еще не добрался до него, как корабль-призрак исчез, словно растаял в бледном тумане. Я ничего не сказал ни офицеру, ни приятелям, а когда вернулся на свой пост, моя вахта закончилась. Я знал, что мне лучше молчать. Они все стали бы избегать меня…