Эдвард Радзинский - Мой лучший друг товарищ Сталин

• Название: Мой лучший друг товарищ Сталин
• Автор: Эдвард Радзинский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-097086-5

Это рассказ человека, который провел всю жизнь рядом с Кобой-Сталиным. (Коба — герой грузинского романа «Отцеубийца» — партийная кличка Сталина).

Он начал писать свои «Записки» революционером и закончил в глубокой старости обломком исчезнувшей великой Атлантиды — страны по имени СССР. В них он пытается объяснить себя тогдашнего, который так легко убивал во имя Революции, и описать своего лучшего друга, законного сына нашей кровавой Революции — Иосифа Сталина.

Эти «Записки» — голос «России кровью умытой».

---

— Глупый человек, — сказал Коба, — приковывает себя к жалкой обреченной польской тачке… — и добавил загадочное: — Но уже очень скоро… Скоро паршивец Гитлер всех поразит… Впереди самое интересное — уже для нас!

Самое интересное!

Буквально через несколько дней после этих слов Кобы посол Германии в Москве граф Шуленбург пожелал встретиться с Председателем правительства Молотовым, чтобы «решить вопросы, осложняющие наши отношения»!

Прошло еще две недели, и Корсиканец сообщил, что ведомство Геринга, курирующее экономику Германии, неожиданно потребовало от Министерства иностранных дел реанимировать торговлю с СССР!

В марте 1939 года состоялся XVIII съезд партии.

Как сообщил Спортсмен, в рейхсканцелярии внимательно прочли анализ речи Кобы на этом съезде, отосланный фюреру послом Шуленбургом.

Посол обратил внимание фюрера на то, что речь Кобы впервые больше направлена против Англии и меньше — против Германии! Более того, Сталин объявил, что СССР собирается проводить и впредь политику мира и укрепления отношений со всеми народами. И не даст втянуть себя в конфликты странам, привыкшим загребать жар чужими руками. «Мы не позволим делать из нас пушечное мясо для капиталистических государств».

Когда я прочел ему сообщение моего агента, Коба поморщился.

— Это уже вчерашний день. Не ловишь мышей, Фудзи! Человек Лаврентия сообщил из Рима… — Он взял со стола донесение: — «16 апреля Муссолини… — (с которым у нас были нормальные отношения), — во время встречи в Риме с Герингом заявил, что следует приветствовать сближение с Россией. Он сказал, что «национал-социалисты в своей борьбе против капитализма и плутократии имеют цели, общие с Россией»…

Надо было видеть усмешку Кобы, когда он прочитал эти слова.

— Поразительно, — сказал я.

— Да нет, закономерно. Нас настойчиво приглашают на танец, Фудзи.

Он походил по кабинету, на лице его было то самое опасное раздумье.

Я в ужасе понял: он решался… Решался принять приглашение на этот проклятый танец! Все мои радикалы-агенты, работавшие на СССР как на последний истинный оплот борьбы с фашизмом, простившие нам за это террор и процессы, перестанут работать, покинут нас! Обрушится моя сеть!

И каково же было мое изумление и радость… Именно в этот момент в кабинет вошел Литвинов — нарком по иностранным делам, который традиционно считался сторонником антигитлеровского союза с западными демократиями.

Коба объявил ему, что сегодня же примет посла Англии…

— В связи с аннексией Чехословакии мы предложим Англии и Франции незамедлительно подписать военную конвенцию. Подписавшиеся должны будут гарантировать, — все так же странно усмехаясь, говорил Коба, — безопасность всех государств Центральной и Восточной Европы, которые считают для себя существующей угрозу со стороны Германии. Мы будем рады, если к конвенции присоединится Польша. Сейчас на Политбюро, Максим Максимович, вы доложите о нашей очередной мирной инициативе, направленной против возможной агрессии Гитлера. У вас есть тридцать минут, чтобы подготовить сообщение.

Когда Литвинов вышел, Коба посмотрел на мое счастливое лицо.

— Какой же ты болван… — и прыснул в усы. — Да люди Лаврентия куда дельнее твоих. Только что он пришел, но уже наладил дело! Ну хоть что-нибудь дельное пишут твои шпионы?

Я хотел ответить.

— Нет, нет, — прервал Коба, — только не о политике… В политике они, как и ты… и как все вы — ничего не понимают. Лучше скажи, правда ли, что твой Гитлер — импотент?

— Вполне возможно, Коба. Знаменитая красотка Лени Рифеншталь безуспешно пыталась соблазнить его. Геббельс подкладывал ему молодых актрис — безуспешно. В Гитлера, как говорят, безумно влюблена фрау Геббельс — одна из самых красивых дам в Германии, но и она напрасно старалась. И сильно этим оскорблена. Теперь все чаще возмущается своим идолом. Говорит: «Вместо того чтобы ночью заниматься любовью, он безостановочно рассуждает. И заставляет свое окружение бодрствовать по ночам вместе с ним и выслушивать его бесконечные монологи…» — Здесь я запнулся. Коба, как известно, тоже работал по ночам и заставлял соратников делить с ним ночные застолья.

Коба, как всегда, понял и усмехнулся.

— Наполеон тоже бодрствовал по ночам. Есть люди, которым достаточно поспать два-три часа. Это гении. Например, Иван Грозный, Наполеон и… старики! Значит, этих фрау он не ебёт? Но кого же он дерет?

— Он знает о разговорах об импотенции и часто общается с девушками. В последнее время его видели в обществе некоей Зигрид фон Лаппус. Ей двадцать два, у нее потрясающая фигура и точеное личико.

— Твои с ней работали?

— Они быстро поняли, что это излишне. Там ничего нет и быть не может. Она закончила университет и, что весьма редко для красавиц, — умна, а фюрер ненавидит умных женщин… — Здесь я второй раз поперхнулся, вспомнив о вкусах Кобы.

Он и на этот раз милостиво улыбнулся.

— Бухарчик говорил, что товарищ Наполеон тоже не любил умных женщин. Ум — привилегия и обязанность мужчины, истинный мужик не может любить мужеподобных дам… Эх, Бухарчик, не ссал бы он против ветра, был бы сейчас живой. Итак, эта Лапочка — агитпункт, не более. Значит, и вправду никого не ебёт?

— Возможно, его единственной любовницей является смазливая дурочка из простонародья, некая Ева Браун. Он держит ее в Мюнхене на маленькой вилле, купленной на ее имя, или в Баварских Альпах на своей вилле в Бертехсгадене… Она именуется секретаршей Гитлера. В Берлине ей появляться запрещено. Ева плотно окружена спецслужбой, к ней не подойти на тысячу шагов.

— Значит, вы забыли: «Нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики…»

— Гитлер помешан на мерах безопасности.

Коба оживился, спросил с интересом:

— Берия говорит, что он лично разрабатывает правила для свой охраны?

— Точнее, он разработал одно и главное правило — никаких постоянных правил. Постоянно лишь одно: часто менять свои решения. Избегать распорядка дня. Если заранее объявлено, что он посетит выставку, значит, почти точно его там не будет. Поэтому четыре покушения военных, о которых сообщили наши агенты, провалились — он попросту не пришел в назначенное место! Никто не знает, в какую машину он сядет и куда направится в следующий час. Он появляется на людях так же внезапно, как и исчезает. В его машине сзади стоит прожектор, чтобы тотчас ослепить машину, которой удастся убрать сопровождение и пристроиться сзади… Во время его выступлений прожектора направлены на толпу, ослепляя возможных убийц. Все это — его выдумки!..

В кабинет начали входить члены Политбюро, начиналось заседание. Коба весело сказал мне:

— Пошел вон!

Он не забывал, как бы шутя, постоянно унижать меня.

Началось!

На следующий день Корсиканец сообщил мне удивительное: когда Коба давал указания Литвинову о военном союзе с западными демократиями, наш посол в Берлине нанес неожиданный визит в немецкое министерство иностранных дел. И будто подтверждая слова Муссолини, заявил: «Идеологические разногласия мало повлияли на наши отношения с Италией и не должны влиять на наши отношения с Германией! Россия не намерена пользоваться существующими трениями между Германией и странами Запада, и нет причин, по которым между нами не должны существовать нормальные отношения».

Я понял: Коба вступил в игру!

В это время стало ясно: Англия холодно отнеслась к предложению Кобы о военной конвенции. Чемберлен по-прежнему решил не допускать СССР к решению европейских дел.

Падение карлика

В апреле тридцать восьмого года по Лубянке пронесся слух: Ежова от нас забирают. Но такие слухи просто так не распространяют, за ненужные слухи у нас сажают. Все поняли: слух нужный!

Однако 8 апреля на заседании Политбюро малограмотный Ежов ко всем своим должностям получил еще одну, скромную — наркома водного транспорта. Я поинтересовался у Кобы этим странным назначением, но он только усмехнулся:

— Товарищ Ежов — ценный работник. Большому кораблю — большое плавание… на водном транспорте.

Правда, уже с конца апреля на Лубянке начались странные перетасовки.

Множество работников стали переводить от нас в этот ничего не значивший наркомат. Без всякой санкции Ежова были смещены и арестованы несколько его помощников.

С августа на Лубянке уже вовсю трудился мой грузинский знакомец Лаврентий Берия, первый заместитель Ежова…

Вскоре после появления Лаврентия возник и все усиливался новый слух: добрый Коба ничего не знал о Терроре, творимом Ежовым. Лишь сейчас, с приходом Берии, ему открылась вся правда.