Варткес Тевекелян - Романы. Рассказы

• Название: Романы. Рассказы
• Автор: Варткес Тевекелян
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1981

Книгу известного советского писателя В. А. Тевекеляна (1902–1969) составили произведения, получившие широкое признание среди читателей. Романом «Жизнь начинается снова» В. Тевекелян дебютировал в литературе. Роман «Рекламное бюро господина Кочека» был последним крупным произведением автора.

Герои В. Тевекеляна — люди стойкие и мужественные, преданные своему народу, готовые отдать жизнь во имя Родины.

В сборник вошли также рассказы: «Купец, сын купца», «Мечта», «Мороз» и другие.

---

— Алан пропал, вы не хотел быть мой кавалер?

— С удовольствием, — Сердюк улыбнулся.

Вернулся майор.

— О-о! Вы, я вижу, весело проводить время без меня, — сказал он, занимая свое место за столиком.

— Господин Владимир есть любезный мужчина, он обещал быть мой кавалер, — пококетничала Жозефина.

— Очень приятно. — Майор скорчил на своем бледном продолговатом лице хитроватую улыбку и добавил на английском языке несколько слов, смысла которых Сердюк не уловил.

На эстраде начались новые номера, но майор и его спутница посматривали на эстраду безучастно. Посидев еще немного и выпив по рюмке коньяку, они поднялись и, пригласив Сердюка, направились к выходу. Довезли гостя до полицейского участка и, передав его в руки дежурного сержанта, попрощались с ним подчеркнуто любезно.

В камере Владимир Терентьевич долго лежал, подложив руки под голову, не меняя позы, и все думал, что бы это могло означать? Не найдя никакого ответа, он встал, выкурил сигарету, разделся и лег под одеяло, решив, что утро вечера мудренее, что майор так или иначе раскроет свои карты.

Действительно, во время очередного допроса, напоминавшего скорее дружескую беседу, майор, усадив Сердюка в кожаное кресло и сев против него, вел себя довольно фамильярно, был предупредителен, широко улыбался, вновь рассыпался в любезностях и наконец спросил:

— Вы есть довольный, господни Сердюк, как мы провели вчера вечер?

— Чудесный вечер, я даже не заметил, как пролетело время, — ответил Владимир Терентьевич.

— Вы раньше бывал ночной клуб н, как это по-русски, видал стриптиз?

— Нет, не приходилось.

— Не правда ли, хорошо проводить время в ночной клуб и мадемуазель Жозефина есть очень красивая женщина?

— Ничего, мадемуазель тоже недурна, она отличная партнерша в танце.

— Вот вы видел, у нас в свободной мир есть все: шикарный ресторан, отличный ночной клуб, бар, красивый женщин. Вы, господин Сердюк, при желании можете иметь все это. — Майор откинулся на спинку кресла.

— Что вы имеете в виду? — спросил Владимир Терентьевич после непродолжительной паузы.

— Очень мало, написать маленький бумага, что вы желать оставаться у нас. Я вам давал гарантия, что вы получать много денег, иметь хорошая работа, машина и сладкая жизнь.

Владимир Терентьевич искрение расхохотался.

— Слов нет, греческий коньяк хороший напиток, мадемуазель Жозефина тоже недурна собой, и я не возражал бы встретиться с нею еще раз, однако будет лучше, если вы отпустите меня подобру-поздорову, иначе я подыму скандал на весь мир, расскажу людям о том, какими методами вы подбиваете людей стать изменниками, сперва шантажируете, потом соблазняете сладкой жизнью.

Майор опешил. Он ожидал все, что угодно, только не такой дерзости от русского.

— Вы угрожать? — выдавил он из себя.

— Зачем? Я просто сказал все, что думаю. Хочу еще добавить, что ваши номера стары, как мир, ими никого не удивишь.

— Интересно знать, как вы осуществить свое намерение, когда мы упрячем вас лет на десять каторжный тюрьма?

— Найду способ, не забывайте, что я гражданин великой державы — Советского Союза, вашего недавнего союзника.

— Посмотрим. — Разгневанный майор позвонил и сердито приказал солдату увести арестованного.

Казалось, о нем снова забыли. В течение целой недели больше никуда не вызывали и только на седьмой день повели его наверх, но не в кабинет майора, а к худому и высокому, как пожарная каланча, полковнику. Он сидел за массивным письменным столом. А у стола стояли майор Алан, тщедушный переводчик и советский офицер. Увидев советского офицера, Сердюк чуть не закричал от радости.

Владимир Терентьевич, разумеется, не знал, какие события произошли за то время, пока он сидел в полицейском участке. О его исчезновении комендатуре стало известно на третий день. Начались розыски. Портье гостиницы «Интурист» сообщил, что в субботу рано утром за господином Сердюком приехал его знакомый, постоянный житель Лейпцига, господин Терещенко на своей машине и они уехали вдвоем. На контрольном пункте подтвердили, что действительно гражданин Терещенко проезжал на своей автомашине марки «опель-капитан» и с ним был пассажир. На этом все нити оборвались, и дальнейшие поиски никаких результатов не дали. Терещенко исчез, словно в воду канул. На запрос советского командования из всех трех зон Берлина сообщили, что человек по имени Сердюк В. Т. у них не значится.

Однако представители английской разведки допустили непростительную оплошность, поставив машину Терещенко на общей стоянке под открытым небом, недалеко от полицейского участка.

По номерным знакам «опель-капитана» установили, что Терещенко находится где-то здесь, следовательно, здесь должен быть и Сердюк. Написали начальнику английской контрразведки Берлина, потребовали выдачи советского гражданина Сердюка.

Начались долгие и нудные переговоры. К счастью, в английской разведке не было никаких материалов, доказывающих виновность Сердюка.

Полковник попросил переводчика передать господину Сердюку, что имело место досадное недоразумение, английское командование извиняется, а он, полковник, надеется, что господин Сердюк может подтвердить, что с ним обошлись весьма корректно.

— Нет, претензий не имею, больше того — большое спасибо за науку.

— Какая наука? — удивился полковник.

— Как же, я испытал на собственной шкуре величайшую гуманность и справедливость англичан, убедился, как они благодарны советскому народу, выручившему их от смертельной опасности в тысяча девятьсот сорок первом году.

Полковник поморщился и ничего не ответил.

Когда Сердюк поклонился и вышел в сопровождении советского офицера, полковник обратился к майору:

— Опять осечка, Алан. Я не раз говорил вам, что нельзя задерживать этих русских без солидных вещественных доказательств.

— Кто мог предположить, что этот упрямый украинец не соблазнится снимками и не возьмет их у Малайдаха? — ответил майор.

На улице было сыро, шел мокрый снег.

1968

Мечта

В конце апреля 1942 года в составе делегации трудящихся столицы я поехал на фронт с подарками для бойцов и командиров. Нагрузив в темноте пульмановские вагоны картонными ящиками, в которых были уложены нехитрые гостинцы, нужные солдатам: нитки, иголки, перчатки, фланелевые портянки, копченая колбаса, табак, конфеты, писчая бумага, конверты, бутылочки водки и непременно личное письмо незнакомому бойцу от работниц заводов и фабрик нашего района Москвы, мы пустились в путь с Киевского вокзала.

Дорога оказалась длинной. Наш поезд подолгу стоял не только на станциях, но и у каждого разъезда, пропуская воинские эшелоны. По мере приближения к фронту все чаще появлялись фашистские самолеты. Иногда машинист, не обращая на них внимания, гнал состав вперед на предельных скоростях, а в другой раз поезд останавливался посреди поля, раздавался крик: «Воздух!» — пассажиры выпрыгивали из товарных вагонов и, пробежав десяток шагов, ложились в случайные ямы или просто на землю, словно это могло спасти от гибели.

Километрах в пятидесяти от станции Сухиничи — конечной цели нашего путешествия — крики «Воздух!» раздавались чуть не каждые десять минут, и мы двигались, что называется, со скоростью черепахи. Комендант поезда, боясь за нашу безопасность, махнул рукой и предложил нам идти до Сухиничей пешком, оставив вагоны с подарками на его попечение.

Мы нехотя зашагали по крутой скользкой тропинке и скоро попали в такую топкую грязь, что с трудом вытаскивали ноги, а тут еще непрерывный гул вражеских самолетов над головой.

Город Сухиничи, или то, что уцелело от него, находился на возвышении, и мы добрались туда с великим трудом, уставшие и по пояс в грязи.

Комендант города, молодцеватый майор, видя наше состояние, исполнился к нам сочувствием и разместил на постой в чистеньком домике, где, по его словам, был колодец и запас топлива.

— Вы можете там помыться, привести себя в порядок и поспать спокойно, утром за вами зайдут и укажут дальнейший маршрут, — сказал он.

В сопровождении пожилого бойца из комендатуры мы направились в отведенный нам дом.

Хозяйка была миловидная женщина лет сорока. Она оказалась неразговорчивой и на все наши расспросы отвечала нехотя и односложно: да — нет. Мы же, очутившись на территории, где совсем недавно хозяйничали оккупанты, интересовались всем. Как вели себя немцы, как жилось местному населению, чем объяснить то, что кругом все сожжено, разрушено, а часть Сухиничей уцелела? И так далее и тому подобное. Все наши попытки завязать разговор ни к чему не привели, хозяйка упорно молчала, а вскоре вовсе удалилась к себе, и мы увидели ее еще раз только на следующий день утром, когда собрались уходить. Провожая нас до калитки, хозяйка впервые улыбнулась и сказала нам на прощание: