Станислав Вольский - Завоеватели

• Название: Завоеватели
• Автор: Станислав Вольский
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1940

Историческая повесть из эпохи открытия и завоевания Южной Америки.

---

Так оно и случилось. Эрнандо оказывал пленнику самые трогательные знаки внимания: посылал вино и фрукты, давал свидания с сыном, заботился о его удобствах, часто посещал его и обещал скорое освобождение.

— Вам нечего опасаться, сеньор Альмагро, — уверял он больного. — Как только вы оправитесь, вас перевезут в Город королей, и Франсиско, ваш старый друг, наверное, простит вам ваши ошибки. Только выздоравливайте скорее. Как вы думаете, удобнее будет вам отправиться в путь на носилках или верхом?

Растроганный Альмагро благодарил, плакал, говорил, что только небо сможет вознаградить Эрнандо за такое неслыханное милосердие. Ослабевшая память не помнила былых обид, размякшая воля страшилась тюрьмы, нищеты и смерти. Альмагро хотел теперь только одного: чтобы ему оставили жизнь и не лишили Диего пожалованных короной территорий. Каждый визит Эрнандо укреплял его надежды. Он стал заметно поправляться и с нетерпением ждал часа освобождения.

А тем временем, по приказу Эрнандо, судьи и городские писцы работали день и ночь. Опрашивали всех солдат, имевших претензии к Альмагро, записывали их показания, подводили оговоры под статьи испанского закона. Ничто не было забыто — ни неосторожные шутки насчет короля, ни захваченные у братьев Пизарро вещи, ни наказания, наложенные на подчиненных. Обвинительный акт все рос и рос и наконец превратился в огромный том в более чем тысячу страниц большого формата. 8 июля 1538 года следствие было кончено. Против Альмагро были выдвинуты следующие обвинения: во-первых, он, отправившись в поход против Куско, начал войну против короля и тем причинил смерть сотням подданных его величества короля; во-вторых, он вступил в заговор с инкой; в-третьих, он изгнал из Куско законные власти. Помимо этик наиболее важных пунктов, имелось множество других, основанных на жалобах отдельных лиц.

Альмагро не допрашивали и даже не вызвали на разбирательство дела. Без долгих прений суд в отсутствие обвиняемого вынес приговор: Альмагро должен быть публично казнен на главной площади столицы.

Когда Альмагро сообщили о приговоре, он долго не хотел верить. По его требованию, Эрнандо пришел к нему и подтвердил вердикт. Альмагро не узнавал губернатора — так непохож был этот жестокий, насмешливый человек на недавнего утешителя и друга.

Забыв свою гордость, Альмагро опускался на колени и молил о пощаде. Эрнандо смотрел на него долго и пристально. Потом, едва подавляя торжествующую улыбку, отвечал:

— Вы забываете, сеньор Альмагро, что я только слуга закона. Я не могу отменить законного приговора суда.

Альмагро упрекал Эрнандо в притворстве и вероломстве. Эрнандо, смеясь глазами, но не двигая ни одним мускулом, ледяным голосом отвечал:

— Вы были мне другом, пока королевский суд не признал вас преступником. А преступник, провинившийся перед королем, не может быть другом королевского губернатора.

Альмагро грозил гневом испанского двора, кричал, что такая несправедливость не пройдет даром даже наместнику. Эрнандо, небрежно сбивая хлыстом пыль с сапога, говорил:

— Маркизу де-Альтавильяс, ежегодно посылающему в Испанию целые флотилии с золотом, не страшны никакие наветы.

Альмагро приходил в отчаяние, плакал. Мелкие старческие слезы текли по сморщенному лицу, и дрожащая рука, бескровная и иссохшая, как пергамент, едва успевала отирать их. Могучий воин, непобедимый конквистадор превратился в беспомощного ребенка. Эрнандо глядел на него с презрением и наставительно произносил:

— Я не узнаю вас, сеньор Альмагро. Вам, испанскому кабальеро и храбрейшему сподвижнику моего брата, не подобает вести себя так унизительно. Вы лучше бы сделали, если, бы остающееся у вас время употребили на то, чтобы примириться с богом.

Когда губернатор ушел, Альмагро понял, что все кончено, и понемногу успокоился. Он сделал распоряжение насчет своего имущества, которое он завещал короне, назначил опекуна над своим несовершеннолетним сыном, позвал духовника, исповедался. На следующее утро на той самой площади, где еще так недавно население города приветствовало его восторженными криками и духовенство молилось о здравии нового губернатора Альмагро, завоевателя подвели к плахе. Бьют барабаны, заглушающие последние слова осужденного. Голову старика кладут на чурбан. Губернатор Эрнандо Пизарро машет платком. Сверкает на солнце топор, и голова Альмагро скатывается на каменные плиты.

XXXV

Пизарро пробыл в Лиме до тех пор, пока ему не сообщили о разгроме армии Альмагро. Как только пришла эта весть, он тронулся в Куско, чтобы навести порядок в древней столице и распределить призы между победителями. Путешествие он совершал медленно, с таким расчетом, чтобы Эрнандо успел все кончить до его приезда.

У Альмагро было много друзей, старавшихся спасти жизнь старому ветерану, и даже такая важная особа, как падре Вальверде, ныне назначенный епископом Куско, настаивал на помиловании. Ответить прямым отказом на все эти просьбы значило повредить себе во мнении королевского двора и вызвать ропот среди колонистов. Выгоднее было не принимать участия в кровавой расправе и до самого конца хранить маску благородства. Приехал Диего Альмагро, которого Эрнандо отправил к брату вскоре после взятия Куско. Пизарро принял его ласково.

Герб Пизарро.

— Я люблю тебя, — повторял он ему. — Ведь ты сын моего старого друга, который только по недоразумению стал моим врагом. Я сделаю для тебя все, что могу.

— Пощадите отца, сеньор наместник, — молил юноша.

— Конечно, Альмагро будет помилован, — успокаивал его Пизарро. — Какое в этом может быть сомнение? Мы заживем с ним, как старые друзья. А тебе пока что лучше всего поехать в новую столицу, в Город королей. Ты будешь жить там в губернаторском дворце, и к тебе будут относиться, как к моему сыну.

И Диего и друзья Альмагро были поражены этой кротостью. Хотя они И знали характер и повадки Франсиско Пизарро, им все же казалось, что после таких обещаний нечего опасаться за судьбу заключенного. Они и не подозревали, что Эрнандо уже несколько раз присылал к брату за инструкциями и что наместник, ничего прямо не приказывая, отвечал одной и той же уклончивой фразой: «Поступи с ним так, чтобы он не причинял больше хлопот».

В Хаухе, не доезжая семнадцати миль до Куско, Пизарро остановился. Надо было познакомиться с положением страны, а главное — дать время судьям и писцам закончить обвинительный акт. Наконец суд состоялся, приговор был приведен в исполнение, и гонец привез от Эрнандо депешу о казни Альмагро. Свита наместника была поражена. Но больше всех, казалось, поражен был он сам. Он ходил задумчивый и грустный, облачился в траур и скорбно повторял, что его братья слишком поторопились. Если бы господу богу было угодно ускорить это столь затянувшееся путешествие, дело приняло бы совсем другой оборот: Альмагро сидел бы рядом с ниц в губернаторском дворце, и они вместе осушали бы кубки за здоровье его величества и всех тех, кто помог завоевать перуанскую империю…

Приличия были строго соблюдены. На похороны Альмагро явился наместник со своими братьями. Все трое были в черных костюмах и с траурными лентами на шляпах. Такой же траур надели и судьи, отправившие Альмагро на плаху, и прочие начальствующие лица города. Когда падре Вальверде произносил надгробное слово, наместник и его братья вытирали платком сухие глаза. Всем своим видом они старались показать, что только соображения государственной безопасности заставили их обречь на смерть этого превосходного солдата и еще более превосходного человека.

Когда в Куско замолкли трубы и отгремели литавры, приветствовавшие прибытие наместника, Пизарро принялся за работу. Заключалась она главным образом в «умиротворении страны». У многих колонистов, не принимавших никакого участия в борьбе, отнимались участки только потому, что они заказывали обедни за упокой души Альмагро. В согласии с королевской грамотой, Альмагро завещал территорию своего губернаторства своему прямому наследнику — Диего. Завещание это было признано недействительным, и на все доводы опекуна Пизарро отвечал одно: «Все земли по эту сторону Фландрии — моя территория!» Фраза «по эту сторону Фландрии» обозначала «по эту сторону океана». Не довольствуясь Перу, наместник как будто готовился присвоить себе весь Новый Свет.

Осторожный Эрнандо был не совсем доволен приемами брата.

— Оставлять врагам жизнь и в то же время превращать их в нищих опасно, — повторял он. — По-моему, надо или перебить их всех, или переманить на свою сторону подачками и милостями.

Но Пизарро, чувствовавший себя всемогущим, только посмеивался над этими опасениями.

— Ты стал совсем теленком, Эрнандо, — отвечал он. — Ты, должно быть, устал. Твоя воля ослабла. Ты не понимаешь, как надо мстить. Моих врагов я не удостою ни милости, ни плахи. Бессилие, рубище, медленная голодная смерть — вот лучшая казнь для этих людей. Пусть они пьют смерть капля за каплей. Пусть видят, как дохнут с голоду их дети, пусть проклинают меня и ночью и днем, пусть сохнут от ярости и грызут пальцы от бешенства. Ты говоришь: «Мертвые не кусают». Это правда. Но не кусает и пес, посаженный на цепь. А цепь я им устроил такую, что они не порвут ее.