Олег Зоин - Баба Катька-с-Малого-Базара

• Название: Баба Катька-с-Малого-Базара
• Автор: Олег Зоин
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1970

---

— Костик, шо такэ з мамкою? — Закричала, вбегая в комнату, Антонина.

— А шо з нэю? Курэ, мабуть, на балкони, — криво ухмыльнувшись, ответствовал Константин.

— Курэ?!! Та вона вжэ на земли лэжыть и чи жыва, чи ни. Бижы, дурэнь, в больныцю, рятуваты йийи трэба!

— Та чорт бы з нэю, з пьяницею! Хай пье трохы меньше, — только и сказал Костик и устало прилёг на обшарпанный диван.

«Скорая» увезла бабу Катю, и в больнице, к жуткому удивлению травматологов, выяснилось, что у потерпевшей всего лишь вывихнут позвоночник и сломано два ребра. Ну, и затылок разбит изрядно… Результат для такого сальто невообразимый.

— Мариша!.. — Бубнил грудастой ассистентке–стажёрке ведущий хирург Областного института усовершенствования врачей Штукин, — Всемирная история кроме данного казуса знает всего один подобный. Как–то бельгийский парашютист, прыгая с восьмисот метров, не сумел раскрыть парашют.

Ему тоже зверски повезло, он попал на крышу цеха завода стиральных машин, крытую прочной полиэтиленовой пленкой, пробил её, самортизировав, и вытянул счастливый билет ещё разок, — упал в электрокару, гружёную ветошью.

А тут, подумать только, тополь! — хихикнул он, нежно дыша Марише в пленительное декольте белоснежного халата.

Слухи о том, что дети выкинули Катьку с балкона, дошли куда следует, но когда следователь Ураганов приехал в больницу, Катька всё начисто отрицала. Дескать, что вы такое говорите, я, мол, да слетела с балкона. Даже дитя несмышленое вам скажет, что с такой высоты сигануть — костей не собрать! И потом, чтобы сын родной… Какое низкое подозрение!

Вызванный Урагановым Костик плёл такую несусветную чушь, что следователь ничего записывать не стал, а отправил его домой, зачем–то сказав на прощанье, чтобы, когда мать выздоровеет, он, Костя, ей ноги поцеловал.

Константин же не дождался выхода мамочки из больницы, а собрал вещички и укатил с Викой и малой Наташкой к теще в Восточную–превосточную Сибирь, в замечательный город Якутск.

Когда, отлежав месяц, Катька вышла подремонтированной из больницы, судьба–злодейка словно поджидала её на пороге.

Давний приятель бабы Кати некто Николай Тарантайкин, по кликухе Тарантас, отсидев очередной срок, в очередной раз решил начать очередную упорядоченную жизнь, для чего необходима была положительная женщина. Таковой в его памяти значилась Катька.

— Катенька! — Возопил перековавшийся прохиндей с изъеденной лагерной сыростью шевелюрой. — Всё! Завязал и — баста! С завтрашнего дня начинаю спортивный образ жизни. По утрам зарядочка–разминочка. Ничего кроме коньяку не пить, ну рази что ”Экстру», хухры ее мухры! По вечерам футбол–хоккей и ”13 стульев» по телику, не более. Хе–хе! Вашу ручку, мадам!

Мадам радостно согласилась, поверив другу бурной молодости, и через неделю они с Тарантайкиным подали заявление в ЗАГС. Колян, между тем, по направлению УВД был с радостью, под слёзы кадровиков, принят на перевоспитание в свою бригаду слесарей- ремонтников на номерном моторостроительном заводе «29», откуда шесть лет назад уходил в родную Мелитопольскую зону.

На первых порах, правда, Тарантас достиг таких успехов, что заводская многотиражка «Туда» так писала о нём:

«Месяц назад в один из цехов нашего славного почтоящика пришел рецидивист, пьяница и закоренелый нарушитель социалистической дисциплины труда Тарантайкин. Коллектив, партийная организация, руководство приняли в нем такое самое непосредственное участие, что сейчас это рабочий, о котором на перекурах говорят, что прямо «золотой человек». И сам т. Тарантайкин понимает, что стать хорошим человеком ему помог крепко спаянный коллектив цеха и лично начцеха т. Азарцев Е. Б.»

Катька сияла, как новый примус, перечитывая заметку, хотя слово «спаянный» она, по неведению, читала как «споенный», усматривая в нём явную типографскую ошибку. По каковому случаю дворник Фифа заметил резонно, что споить цельный цех — дело нешутейное!

Затем как–то, придя со смены, Катька увидела дверь платяного шкафа распахнутой и, проведя беглую ревизию, обнаружила отсутствие наличности зимнего пальта и тов. Тарантайкина. Друг молодости нашёлся через день у одной бабыкатиной подруги, но, опять–таки, с отсутствием наличия вышеупомянутого пальта. Ясного ответа на неожиданное цирковое выступление мужа Катька не получила, но щедро простила ему любовную шалость.

— Подумаешь, тряпка! — Философствовал затем Николай Иванович. — Наживем! Всё одно оно довоенной моды, дрэковое…

Тут события и завертелись, как в калейдоскопе, что ни день, то чего–нибудь бедная Катька недосчитается.

Она и в милицию обращалась — никакого проку. Обком профсоюза развел руками — дескать, Кать — Ванна, чем он плох, муж–то твой? Профвзносы, мы выясняли, с него выворачивают регулярно, на собрания он остается без уговоров, после собраний от коллектива не откалывается. Лично т. Азарцев разбирался и обещал проработать в порядке укрепления моральных стимулов хозрасчета в свете экономической реформы.

Всё это, тем не менее, не принесло результата — Тарантайкин пропивал вещь за вещью, а поскольку вещей у Катьки было не густо, приближался ужас какой финал!

Придя в пятницу со смены, баба Катя бросилась к тумбочке, непривычно белевшей в углу фанерой — телевизора не было! Тихо охнув, Катька присела на кровать, стоявшую напротив знаменитого дивана, и просто, но со вкусом покрытую солдатским одеялом.

— Как же теперь я «Клуб кинопутешествий» смотреть буду? — Со стоном выдавила она.

На столе виднелись остатки пиршества — скелет тихоокеанской селёдки и водочная бутылка, где, по иронии судьбы, оставалось грамм сто пятьдесят «Экстры».

Выпив жалкие граммы одним махом, Катька понюхала селёдкин хвост, запила водой из исторического графина и повалилась на кровать, горько рыдая.

Николай Иванович, зачем–то возвратясь, как это иногда несуразно бывает в жизни, имел фантазию погладить дремавшую бабу Катю. Естественно, из жалости, присущей культурным людям, прошедшим жизненные университеты.

Открыв верхнее око, Катька с минуту очумело всматривалась в лицо т. Тарантайкина, а затем с криком «Где телевизор, сволочь кандальная?» пересекла комнату, развернулась кругом, схватила со стола графин и приняла позу гладиатора, идущего на льва.

Тарантас инстинктивно отвернулся от её костлявой десницы, искренне лепеча:

— Катенька! Всё куплю, всё наживём!

Но было уже поздно. Два кило хорошего бутылочного стекла рассекли ему череп, рассыпавшись на несколько оригинальных осколков. Обессиленная своим удивительным нравственным порывом Катька упала на окачурившийся предмет своей страсти, стеная. В ту же минуту в комнатёнку проскользнули любопытные соседки…

В суде баба Катя вяло отвечала на вопросы судебного следствия и не оживилась даже, когда прокурор попросил для нёе, как для крайне аморального элемента, грубо поправшего устои коммунистической нравственности, высшей меры наказания.

Когда же ей предоставили последнее слово, она молча встала со скамьи и долго смотрела сквозь несокрушимую бетонную стену Социалистической Законности вдаль. Там, за окном, сверкал и переливался под солнцем Днепр, шумела жаркая жизнь города. На миг глаза катькины из бесстрастно–оловянных стали голубыми. Она увидела себя совсем девочкой, когда отец взял её с собой на рыбалку. Вот она, смеясь, бегает по мокрому песку, безбожно шлёпая по тёплой воде, а батя, сидя на коряге, удит, сердито на неё оглядываясь:

— Беги подале, Кать, всю вон рыбу разогнала…

— …Пойдем, мать, — не по–уставному пробудил её, тронув за плечо, конвойный сержант, уводя Катьку из зала № 3 после окончания церемонии, — радоваться должна, дурёха, десяткой отделалась. Судья наша, Зинаида Кузьминична, к своему брату, женщинам, добрячка прямо–таки, однако…

V. 10.02.08