Александръ Дунаенко - На снегу розовый свет...

• Название: На снегу розовый свет...
• Автор: Александръ Дунаенко
• Издательство: Средне-уральское книжное издательство
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2006
• ISBN: 5-729-0894-9

Немного грустная, лиричная, разбавленная иронией, проза Александра Дунаенко посвящена вечной теме. Его рассказы — о любви и других чувствах, не поддающихся точному определению, но связывающих мужчину и женщину иногда на всю жизнь, а иногда лишь на миг.

---

ПОЧТИ ВСЁ ТО ЖЕ САМОЕ

ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ПОЭТ АМАНТАЙ УТЕГЕНОВ

Звоню Амантаю: — Я тут стишок написал…

— Давай.

— Во всём подъезде нету кошки краше.
Скажи, какой тебя не трахнет кот?..

Всё, дальше не помню, забыл. Сочинил всего четыре строчки и те забыл. Амантай молча дышит в трубку, ждёт. Думает, что вспомню. А у меня всё вообще в голове перепуталось. Чего там только нет. Вот, вспомнил! Надо же! Молодец! Мне бы в разведчики! Читаю дальше:

— …И по спине тебя погладит каждый,
Но в дом к себе никто не заберёт…

Амантай хихикает, потом спохватывается: чего это он так расслабился. Ведь он — Мэтр, знаменитый на всю Актюбинскую область поэт, а я — так, любитель. Врун, болтун и хохотун. И Амантай начинает брюзжать соответственно своему сану. «Трахнуть» — это грубо, так в литературе нельзя. — Что? — спрашиваю — нужно «совершить половой акт»? А у кошек они бывают? Половые акты? Они, наверное, «спариваются»? Амантай не знает, но слово «трахнул» оскорбляет его эстетические воззрения. Хотя сам пишет: «Дай, войду в тебя, родная!..». Ну да, «войду» — это не «трахну». Это совсем другое. Тем более — «родная», — это сразу всё объясняет. И извиняет.

Амантай помнит все свои стихи. Пока не остановишь, может читать поэму Заболоцкого «Рубрук в Монголии». Современники вспоминают: если выпадает кому ехать в командировку, и в машине попутчиком оказывается Амантай — дорога пролетит незаметно. Для хорошенькой женщины — в особенности. У него множество стихотворений, которыми чувствительную девушку можно довести до неконтролируемого либидо. Ну, например:

Из–за таких, как ты,
стреляются
Из–за таких, как ты
бросаются
С обрыва в омут головой.
Из–за таких, как ты,
спиваются
Из–за таких, как ты
сбиваются
С пути заветного порой.
Из–за таких, как ты,
теряются.
Из–за таких, как ты,
смиряются
С гнетущею своей судьбой.
Из–за таких, как ты,
терзаются
Из–за таких, как ты,
сражаются
И принимают смертный бой.
Из–за таких, лишь
кисти светлые
творят создания
бессмертные…
Как ты красива,
Боже мой!

Ещё? — Пожалуйста!

Я распят на заре… Из толпы слышу брань…
Говорить нету сил… Я молю лишь глазами…
О, блудница моя, ты коснись моих ран
Чуть распущенными по плечам волосами…

Какая бы женщина не мечтала бы совместить в одном своём флаконе эти два удовольствия — быть блудницей, да ещё и, к тому же — так безумно кем–то любимой.

Амантай уже давно читает свои стихи не только в узком кругу друзей и случайным попутчикам, но и в школах, студенческих аудиториях, перед рабочими и колхозниками. В прошлом году ввязался в какую–то предвыборную кампанию. Ездил по области с доверенным лицом и, в поддержку кандидата, читал свои стихи. Даром. Только услышал, что можно будет выступать на публике и стихи читать, тут же согласился. После 3‑х — 5-ти выступлений в день, к вечеру, охрипший, валился в постель в каком–нибудь гостиничном номере и сам себя спрашивал: почему не поставил условия, почему денег не попросил?

Потому что представил, как ему широкие народные массы будут восторженно аплодировать — и про всё забыл.

А выступления его всегда проходят на «ура». Потому что стихи очень искренние, личные. Ни при одном режиме Амантай ничего не писал в угоду власти. Нет у него стихов о передовиках производства, мудрой партии. Потому и не получалось никак выпустить книжку. Стихи есть, публика восторженно слушает, а книжку выпустить — то бумаги нет, то не включили в план.

Сейчас уже несколько сборников стихов Амантая Утегенов увидели свет. Местные миллионеры, любители поэзии, поскребли по сусекам, и чувствительные актобенские барышни понесли с базара заветные томики, на ходу прижимая их к подрагивающим от волнения грудям.

Вообще прозу в книжных магазинчиках всегда раскупают охотнее. Перебирая на прилавке литературные томики, потенциальные читатели, едва завидев на страницах слова, уложенные в столбцы, автоматически отодвигают их в сторону. Речь не идёт о совершенно отдельной касте читателей — о любителях поэзии. Просто читатель книжку со стихами отодвинет и будет искать чего–нибудь, написанного по–нормальному, прозой.

Другое дело — всякие там литературные вечера. Любители прозы, собравшись в таком зале, отдадут предпочтение поэту, соловьём заливающемся у микрофона, нежели психу, который взялся читать перед народом главы своего нового романа. Даже небольшой рассказ вызовет в толпе скуку, даже раздражение.

Когда–то я рискнул поприсутствовать на нескольких заседаниях литературного объединения «Луч», Московского университета. Объединяли как будто всех, но собирались только поэты, читались только стихи. Я тоже что–то промямлил стихами. Строчек восемь. Думал больше о том, как бы не остановиться посередине, не забыть, что там дальше. О прозе даже не заикнулся.

Оказавшись как–то в Екатеринбурге, я первым делом рысью — в их alma mater. Вычислил, выследил, где, в какой аудитории собираются продвинутые потомки Бажова и Мамина — Сибиряка. Сижу, слушаю — опять стихи. Дождался очереди, прочитал два–три стихотворения — хлопают. Вроде как одобряют. Осмелел. Прочитал рассказ. Опять обрадовались. Тут бы мне и остановиться, но я удила закусил, попёр дальше. На втором абзаце заскучали. Я нагло и громко дочитал до конца, хотя публика уже вовсю разговаривала, занималась своими делами, кто — просто лояльно зевал.

Амантай таких проколов не знает. Приехал из Актобе в Оренбург на торжественное мероприятие в составе делегации. Россия и Казахстан в очередной раз хотели удостовериться в нерушимости дружбы двух великих народов, или, хотя бы, о ней напомнить. Проходя по улицам, в одном из скверов Амантай заметил эстраду и скопление людей. Шёл какой–то концерт под открытым небом. Амантай послушал, потом протиснулся к микрофону. Часа два он читал свои стихи, и восторгам публики не было границ, его не хотели отпускать. Молоденькие девушки, беззвучно шевеля губами, повторяли за Амантаем любовные рифмы, старушки утирали глаза своими старушечьими платочками:

Всё, что не с тобою — это ложь.
Одолела лютая тоска.
Если ты сегодня не придёшь
Я сойду с ума наверняка.
Всё затаскано, как афоризм,
Даже слово пошлое «любовь».
Всё, что не с тобою — онанизм,
Извращенье всё, что не с тобой…

Или:

С любимой женщиной грешно
Делить нужду и прозу быта.
С любимой женщиной смешно
Голодным быть, иль слишком сытым.
С любимой женщиной нельзя
По телефону обниматься.
С любимой женщиной нельзя
Любовью даже заниматься…

Или:

Лишь Адам был независтлив. Лишь Адам безгрешным
был…
Но и то, пока под древом Еву вдруг не полюбил.

Любовная лирика Амантая хороша тем, и тем ценна, что может иметь сугубо прикладное значение. Запомните с десяток стихов Амантая — и смело идите на свидание. Девушка ваша. Она вам простит всё — хромоту, немытые волосы, пустой кошелёк — всё, кроме импотенции. Просто в контексте всего, ей прочитанного, она не будет к этому готова. На второе свидание она найдёт в себе силы смириться и с этим недостатком.

Стихи для каждодневного употребления, стихи на жизненно важный случай, событие — это вообще целинные, если не залежные пласты, это Америка, которую только–только начали открывать. В советские времена на такую поэзию возник голод. Стихами были завалены прилавки магазинов, а читать было нечего. Как в магазине уценённых товаров: полно барахла, применения которому уже невозможно найти.

Перестройка устранила препятствия для написания чего угодно. Тут кстати и появился Владимир Вишневский и наладил торговлю и распространение своих однострочных шедевров оптом и в розницу.

Сейчас уже нет трещины, щели, куда бы предприимчивые стихоплеты ни втиснули хотя бы пару своих зарифмованных словечек. Горы поздравительных открыток тёще, зятю, любимому преподавателю сопромата, который не берёт взяток — все со стихами. Где–то прорвало целый Везувий стихов на потребу дня, вулкан, который, пожалуй, может остановить только следующая революция.

Так вот. Насчёт этого каждодневного употребления. В 70‑х я, раскрыв рот, слушал, наезжавшего из Москвы, мастера спорта Колю Адамова, который, подкачивая перед зеркалом каждый свой мускул, готовился выйти на улицы непуганого города Актюбинска и охмурить очередную провинциальную красотку. Напрягая поочерёдно бицепс, грудную, дельтовидную мышцу, Коля декламировал себя: