Север Гансовский - Шесть гениев [Сборник]

• Название: Шесть гениев [Сборник]
• Автор: Север Гансовский
• Издательство: Знание
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1965

Север Феликсович Гансовский родился в 1918 году в Киеве. Работал грузчиком, матросом, электромонтером. Вечернюю школу окончил в Ленинграде. На фронт ушел добровольцем в 1941 году, был снайпером, разведчиком. После тяжелого ранения был демобилизован, работал в Казахстане на конном заводе, потом почтальоном, учителем. После войны вернулся в Ленинград, где закончил филологический факультет университета. Сейчас живет в Москве.

Печататься начал в газетах и журналах с 1950 года. В пятидесятых годах в Детгизе вышли две книги его рассказов «В рядах борцов» и «Надежда». Занимается С. Гансовский и драматургией. Три его пьесы получили первые премии на конкурсах — «Северо-западнее Берлина», «Люди этого часа», «Сильные на вахте».

В последние годы С. Гансовский стал работать в жанре научной фантастики. В 1963 году в Детгизе вышла его книга «Шаги в неизвестное». Рассказы печатались в различных сборниках и альманахах научной фантастики, выходящих в издательствах «Знание» и «Детгиз».

В предлагаемую читателю книгу вошла новая научно-фантастическая повесть «Шесть гениев» и рассказы, печатавшиеся в других изданиях.

---

Талант — это выраженная способами искусства любовь к людям. Доброта. Но наш Джулио как раз и был добр.

Он был хорошим парнем, я говорил вам. Но что же такое «хороший парень» в наших условиях, синьор? Не стану жаловаться, я презираю это. Но взгляните, как мы живем. Посмотрите на наши лохмотья, на пропыленные улицы городка, на лица безработных на площади. Сейчас много говорят об «экономическом чуде», и в газетах печатаются цифры, показывающие, насколько вырос национальный доход страны. Но этот подъем не доходит до нашего заброшенного края, и мы живем здесь так же, как тридцать лет назад. Не скрою, что не каждый здесь надеется на лучшее и строит планы, а многих заставляет продолжать жить самый примитивный инстинкт.

Так вот, каким же человеком нужно быть, чтобы в этих условиях оставаться «хорошим парнем», веселым, уступчивым, обязательным, улыбаться и сохранять душевную гармонию?

Но Джулио и был таким. У него была доброта, которая есть суть всякого таланта, в то время как песня, игра на рояле или картина являются его видимыми образами.

Джулио был добр и, кроме того, горячо любил музыку. Он родился в певучей стране, с детства музыка была вокруг него в наших разговорах. Она пела у него в душе, внутри, и, когда явился Алляр, нужно было лишь немного, чтобы вызвать ее наружу.

Хирург не дал голос Джулио, а только открыл его. Случай натолкнул Алляра на великого артиста, но на артиста, талант которого слепой игрой несправедливой природы был закрыт для людей. И хирург, не понимая этого сам, лишь разрешил несправедливость, исправив ножом ошибку природы и дав выход тому, что и прежде было в душе Джулио.

Одним словом, хотя опыт с Джулио получился успешным, но эта идея бельгийца — награждать голосом за деньги — была ложна. Он ничего не мог бы дать тому, у кого внутри пусто и черно.

…Что вы говорите?… Джулио? Да ничего. Сейчас уже ничего. После свадьбы он, в общем-то, начал поправляться. Немного выпрямился, в глазах стал показываться блеск. Теперь работает на тракторе в поместье Буондельмонте. Он работает на тракторе, и недавно у него появилось еще занятие.

Вы знаете, это счастье нашего городка. У нас снова светит солнце таланта. У нас есть мальчик, сынишка одного бедняка, инвалида. Ему всего тринадцать лет, он служит разносчиком в мелочной лавке. И у него голос, синьор. Удивительный, дивный, божественный голос. Его зовут Кармело, и теперь Джулио учит его петь. Но голос как у соловья… Да вот он бежит со своей корзинкой!.. Кармело! Эй, Кармело, иди сюда! Иди скорее… Вот это синьор из России, он хочет послушать, как ты поешь… Спой нам, Кармело, что-нибудь… Да, пусть будет «Аве Мария»… Ну пой же, мой мальчик, мой любимый. Пой…

ДВОЕ

Поезд остановился в огромных кольцах. Белое днище одного из вагонов открылось, из дверцы показались ноги, затем весь человек. Чья-то рука поддерживала его. Он повис над травой, потом мягко спрыгнул, присел на корточки, тотчас встал и посмотрел наверх:

— Все в порядке.

— Не ушиблись? — раздался голос.

— Нет-нет, все прекрасно. — Он помахал наверх рукой. — Спасибо!

Дверца в днище закрылась. Поезд в магнитных кольцах двинулся и потек быстро, как сновиденье. Исчез.

Человек проводил его взглядом, осмотрелся.

Над кольцами, стоящими на опорах, едва слышно звенел утренний начинающийся зной. В кустарниках у дороги там и здесь лиловели гроздья поздней отцветающей сирени.

Было тихо.

— Запомним опору, — сказал человек. — Здесь вот этот раздвоенный бук, а рядом — муравейник.

Он отошел от опор, быстро снял куртку, брюки и туфли, свернул все в комок, сунул в ямку под куст.

Теперь он был в коротких облегающих трусах с карманом. На поясе в ножнах у него висел нож. Человек вынул его, пальцем попробовал остроту жала.

— Угу!

Он поднял руку, пошевелил пальцами, чувствуя, как тело покалывает свежий густой воздух.

— Ну, пойдем.

Дважды глубоко вздохнул, присел, выпрямился, тряхнул головой и пошел к лесу.

Перед ним на столбике была табличка:

«ПО ТРОПИНКАМ НЕ ХОДИТЬ. ПАРКИ»

Он миновал столбик, прошел полкилометра лугом и остановился возле маленькой — ему до пояса — прямой елочки.

— Здравствуй!

Присел на корточки, осторожно погладил ее по мягкому боку.

— Стоишь греешься, дышишь.

Он рассматривал ее внимательно. Как отходят синевато-серые веточки от ствола, как прикрепляются к стеблю зеленые иголочки.

— Почему у тебя здесь, вот на этом отростке, восемь иголочек, а не шесть? Ты не знаешь, да? И я тоже. Это все случайности. И где-то там, далеко, они складываются в необходимость. Но очень далеко. Так, что даже не проследить.

Он почесал елочке ствол.

— Я мог бы надломить ветку. Ты бы не почувствовала боли. Это нам известно: вы, растения, не чувствуете боли. Вы даже не удивляетесь, если вас кто-нибудь ломает.

Поднялся и кивнул елочке.

— Как надо строить отдых? Как архитектор строит дом. Но ты еще не то, что мне нужно.

Лес выслал ему навстречу свои аванпосты — рощицы березок. Они были уже длинненькие, а между ними стояли елочки. Человек знал, что елочки сначала будут прятаться в тени и набирать силы, а позже перерастут березки и закроют их.

Потом пошел уже настоящий дремучий лес. Ольха, осинник, кое-где могучие столетние кедры. Иногда почва понижалась, под ноги ломкими коврами ложились папоротники. Но выше, к вершине холма, лес темнел, делался густо-коричневым, ель забивала все, стояла колоннами египетского храма, а между корнями были насыпаны пружинящие слои игл. Затем вдали зелено засветился просвет. Поляна.

Человек вышел на поляну, остановился, ступил тихонько назад и замер.

— Вот это да! — прошептал человек чуть слышно. — Ишь ты какой!.. Вот тебя-то мне и надо.

Он не отошел, а как бы перелился с одного места на другое — таким легким было это движение. Длинные тонкие ноги ступили одна за другой, корпус проплыл в воздухе.

Он был как видение, как символ леса — молодой конь.

Настороженно и тревожно поднял он голову и посмотрел на человека. В мягких черных губах торчала травинка.

Он был игреневой масти — шоколадный в яблоках. Самый конец морды и брюхо посветлее, хвост и грива дымчатые — белого с черным волоса. Голова была лобастая, сильно очерченная, суховатая, круп округлый, ноги с крепкими угловатыми суставами и ясно отбитыми сухожилиями.

— Ух ты, красавец! — выдохнул человек восхищенно. — Я еще таких не видал. Откуда же ты взялся?

Он стал подходить к коню. Тот вздернул головой.

— Ну-ну-ну, — сказал человек. — Зачем же эта напряженность? Вот ты, и вот я. Чего же нам бояться?

Он начал осторожно обходить коня сзади. Тот стоял, упершись в землю всеми четырьмя ногами, вытянув длинную сильную шею и следя за человеком выпуклым влажным глазом. По спине по тонкой шкуре у него пробегала дрожь.

— Молодец! — сказал человек. (Он непрерывно говорил.) — Я сзади, и ты не поворачиваешься ко мне. Молодец! Вот, например, зебра уже давно повернулась бы и стала кусаться. Я сам никогда не встречался ни с одной зеброй, но мне говорили, что они глупые и кусательницы. А вы, лошади, нет. Вы деликатные. Никогда не поворачиваетесь, если человек подходит к вам сзади. Только слушаете и косите глазом. Вам не хочется оскорбить человека подозрением…

Он обошел коня кругом и стал в шаге от морды.

— Ну, давай познакомимся.

Он протянул коню руку.

Тот стал вытягивать шею.

Наконец они встретились — пальцы человека и мягкие шелковые ноздри лошади. Ноздри задрожали, грудь коня опала, он выдохнул, и по этому длинному выдоху и можно было понять, как сильно он волновался.

Человек облегченно рассмеялся:

— Вот и все в порядке. И не надо было нервничать.

Он вынул из кармана морковку и поднес к морде коня:

— На.

Тот осторожно обнюхал ее, несколько раз обдул из широких ноздрей и наконец потянул губами.

— Хрупай, хрупай, — сказал человек. Он тихонько взялся за жесткую спутанную гриву, свисающую с шеи. — Я вижу, ты был уже знаком с человеком, а? — Он потянул. — Ну, пойдем.

Конь не двигался.

— Ну, что же ты? Ведь зачем-то ты пришел сюда, к дороге, верно? Ты и хотел встретить Человека. Меня или кого-нибудь другого. И я тоже хотел встретить тебя.

Он отпустил гриву, пошел к лесу и оглянулся.

— Чего же ты ждешь?

Конь, легко стронув свое большое тело, пошел за ним.

Они вышли из леса, и человек задохнулся от радости:

— Вот она! Страна зверей!

Солнце стояло уже высоко. День был ясный. Перед ними лежала огромная долина, кое-где покрытая перелесками и кустарниками. Далеко внизу река извивалась светлой лентой, розовые под солнцем скалы громоздились на другом берегу, а еще дальше — в бесконечной дали — горизонт замыкали холмы, которые, казалось, дрожали в знойной синеватой дымке.