Доктор Нонна - Мама, мамочка!

• Название: Мама, мамочка!
• Автор: Доктор Нонна
• Жанр: Повести
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48872-8

Что это за глупость такая, будто ни у кого нельзя одалживаться? Можно. Надо только постараться вовремя отдавать свои долги. И главное, почему бы не дать тем, кто тебя любит, хоть какой-нибудь шанс исправить ошибки? Раз о любви так много говорят, значит, за нее имеет смысл бороться. Принципы, гордость и педагогика тут совершенно ни при чем.

Окрыленная этим простеньким, в сущности, прозрением, Даша набирает отцовский номер.

– Папа, – говорит она после того, как закончен обычный обмен вежливыми формальностями, – мне нужна твоя помощь.

---

«Ну да, никчемный пьяница и жадная старуха! Я, я ему нужна! Мать! – Света под одеялом бьет себя кулаком в правую грудь и едва удерживается, чтобы не закричать от тут же проснувшейся боли. – Ненавижу! Ненавижу!»

«Да, трудный ты случай, Светлана Васильевна, – Невидимый вздыхает, и Свете вдруг становится легче, будто кто-то очень любимый положил ей теплую руку на больное место, – ну ладно, давай еще раз, сначала…»

– Вот, девочки, ешьте, – мать поставила перед подружками на стол тарелку с красивыми бутербродами, с которой Света уже ухитрилась стащить один с икрой и еще один с сервелатом, – и ты, Сашенька, тоже ешь, не стесняйся, а я сейчас вам еще чайку принесу. Только не шумите, а то у парткома заседание.

Партком, заседание и «не шумите» – это Александре было ясно. Непонятно было, откуда на обед в будний день икра и сервелат. Такого просто не могло быть.

– Поздравляю с днем рожденья, Арина Михайловна! Желаю вам счастья, здоровья, и большущее спасибо за угощение!

– Ну, что ты, милая, у меня день рожденья только в августе, – Арина Михайловна улыбнулась и похлопала по спине дочь, со смеху подавившуюся третьим уже по счету бутербродом. – Не торопись, Светик, никто не гонится.

– Извините, – прошептала, смутившись, Александра, опуская глаза, – я думала…

– Ничего, ничего, ешьте.

Смущенная, вероятно, не меньше гостьи, Арина Михайловна ретировалась в кухню.

– С чего это ты надумала, будто у нее день рожденья? – с полным ртом промямлила Света.

– А платье красивое у нее, – соврала Александра бойко.

– Да, моя мама умеет одеваться! – с гордостью поддакнула Света. – Мой папа говорит, женщина вообще обязана уметь одеваться. Юбочка, блузочка, туфельки, сумочка – все должно быть в стиль и в цвет, иначе она не женщина, а инкубатор для производства будущих брошенок.

Чувством такта подруга, конечно, не обладала. Александра невольно запрятала ноги в поношенных ботах подальше под стул и натянула на простенький свитерок синюю кофту ручной вязки – бабушкин новогодний подарок. Матери своей она не помнила, но, судя по фотографиям, та тоже никаким особым стилем похвастаться не могла, а жизнь свою и впрямь закончила одинокой.

– Чего ты не ешь? Не голодная, что ли? – Света помешкала секунды две и потянулась за очередным бутербродом с лоснящейся черной икрой.

Такие Александра вообще видела всего раз в жизни, в буфете Большого театра, куда отвел ее дядя, чтоб не пропал дефицитный билет: его невеста в тот день слегла с температурой. Видела, но не ела. И теперь вот тоже не судьба. Преодолевая стеснение, она все-таки взяла с тарелки аккуратный ломтик свежего белого хлеба с колбасой. Этот сорт был ей, как ни странно, знаком. Как раз на прошедший Новый год дядя с женой принесли им с бабушкой целый ящик продуктов – заказ, доставшийся старшему научному сотруднику в его научно-исследовательском институте. В основном консервы, не для праздника, но из печени трески дядина жена соорудила вкусный салат, а четвертинку батона сервелата нарезала бабушка на блюдо тонюсенькими ломтиками, чтобы хватило всем гостям.

Арина Михайловна вернулась с чаем, разлила по стаканам с железными, как в поезде, подстаканниками, присела к столу третьей.

– Сделать вам еще бутербродов?

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась Александра, – я уже сыта.

– Я тоже, – Света согласно кивнула, присваивая себе самый последний бутерброд.

Она с рождения не знала ни в чем отказа. Папа – завхоз при московском правительстве. Мама – буфетчица при парткоме. Понятно, что в доме у них не переводились ни дефицитный товар, ни обильные продовольственные пайки.

«Такое уж было время, – говорит себе Света, все же краснея за свое тогдашнее поведение, – откуда я, двенадцатилетняя, должна была знать, как живут все остальные, хоть бы та же Сашка? У меня-то все было сам знаешь как! Что мне давали жрать, то я жрала! Сказали бы мне в детстве, что столько нельзя, я бы и послушалась».

И действительно, обильные, высококалорийные пайки аукнулись ей потом самым неприятным образом. Лет в тринадцать Светлана, Светик, как нежно называли ее родители, без памяти влюбленные в единственную дочь, начала вдруг на глазах поправляться, и если еще в шестом классе она шумно и обидно осмеяла невзрачного одноклассника, избравшего ее королевой костюмированного новогоднего бала, наотрез отказавшись с ним танцевать, то уже через год раздобревшая «Пампушка» сама робко возложила бывшему обожателю на голову хлипкую бумажную корону.

– Спасибо, – сказал тот, возмужавший и необыкновенно похорошевший за лето, и, к великому изумлению Светы, разряженной рукодельницей матерью в дорогие шелка двух благородных цветов, пригласил на танец Александру, кое-как завернутую в знакомые Свете старые кухонные занавески в цветочек.

Александре, впрочем, досталась в конечном итоге не только бесформенная корона – окончив десятый класс и едва дождавшись, пока ей исполнится восемнадцать, верный рыцарь на ней женился и увез с собой учиться в сказочную ГДР. Оттуда Александра года четыре слала школьной подруге красочные открытки с видами полуразрушенных замков и пустынно-просторной Александерплатц.

Света завидовала. Вернее, в ее случае правильнее было бы сказать – не понимала. Не понимала, как это может быть, что какая-то серая мышка, дурочка с тройками в аттестате, могла занять ее место. Сама Света всегда училась прекрасно – в этом смысле калории явно пошли ей впрок. Все дело в лишнем весе, утешала она себя, продолжая – зачастую в слезах – поглощать любимые конфеты «Грильяж». И пока вокруг нее бегали, хохотали, плескались в воде, обнимались и целовались ее приятели, сидела, тщательно задрапированная в складки очередной дорогой ткани, в сторонке, стараясь не шевелиться, чтобы никто ненароком не увидел лишние складки ее – еще более дорогостоящего – жира. Толстые никому не нравятся, над толстыми смеются, к толстым никто не относится всерьез, а значит, перед толстыми, по идее, решительно все виноваты: по достоинству их никто не ценит, только по внешности. Ах, ах, какой ужас! Кто-то не похож на безмозглую фотомодель!

– Это ты виновата! Ты и твои проклятые бутерброды! – крикнула она как-то матери, обнаружив, что жених встречается с другой. – Лучше бы ты ими подавилась!

Одиночество, как зимняя ночь, сгущалось вокруг нее слишком быстро. Во всяком случае, за целых пять лет педагогического института с ней, умницей и отличницей, так и не случилось того, на что, опуская длинные ресницы, за сигаретой, в перерыве намекали гораздо менее талантливые однокурсницы – все эти «тощие вешалки» и «проститутки».

А потом и вовсе грянула перестройка, как кувалда по мейсенскому фарфору, которым была заставлена квартира воротившейся из ГДР Александры. Вернулась она, правда, одна, без мужа. Говорила, не сошлись характерами, слишком, мол, рано поженились, а теперь повзрослели оба, изменились. Плакала. Света, выслушивая ее жалобы со смешанным чувством жалости и удовлетворения, уверена была, что это просто справедливость наконец восторжествовала. В странной, правда, форме, потому что Свете она снова не принесла «давно заслуженного» личного счастья. Да и красный диплом, которым она прикрывалась, как щитом, от тревожных мыслей об истинных причинах своих неудач, оказался решительно никому не нужен. Правительство сменилось, ненавистные соблазнительные пайки иссякли, цены взлетели куда-то за пределы возможного, зарплаты докторов и профессоров превратились в злую шутку, в элитные школы пошли учителями дети других родителей, заранее успевших наворовать себе начальный капитал.

Не то что ее незадачливые кормильцы.

– Сидели на таких богатствах, а нажили один жир! – негодовала на них Света, понимая, что дорога в светлое будущее университетской завкафедрой зашла в тупик. – Что теперь, мне, что ли, вас кормить?

Отец внезапных перемен не вынес, умер, не успев отпраздновать пятидесяти пяти. Мать, однако, не сдалась – взяла денег у знакомого «нового русского», схоронила мужа как положено и на фоне полного беспредела открыла продовольственный магазин.

– Ничего лучше тебе в голову не пришло? – Света уже наслышана была о судьбе кое-кого из тех, кому не удалось в срок отдать такие же долги. – Хочешь, чтоб нам носы и уши отрезали?!

Под грамотно построенной «крышей» доморощенный бизнес, однако, скоро расцвел, и в его густой тени Света благополучно пересидела самое трудное время, коротая его в основном за чтением сентиментальных романов с трагически-слезливым финалом.

Счастливые концы ее раздражали, и, если бы не деятельная мама – Арина Михайловна, – все, возможно, так и закончилось бы синими чулками, мексиканскими сериалами и пятком беспородных кошек. Сомнительный кредит давно был отдан с процентами, дело шло. Но прозорливая Железная Леди, как прозвала ее дочь, без тени, впрочем, какого-либо уважения, на достигнутом останавливаться не собиралась.