Дмитрий Щедровицкий - Беседы о Книге Иова. Почему страдает праведник?

• Название: Беседы о Книге Иова. Почему страдает праведник?
• Автор: Дмитрий Щедровицкий
• Жанр: Религия: христианство
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-4212-0103-8

Книга Д.В. Щедровицкого — известного отечественного теолога-библеиста, автора фундаментального «Введения в Ветхий Завет» — посвящена одной из самых древних и загадочных книг Библии. Разбираются мистический, традиционалистский, рационалистический и богооткровенный подходы к причине человеческих страданий.

Для студентов, аспирантов и преподавателей гуманитарных и педагогических вузов, духовных учебных заведений, а также для широкого круга читателей.

---

Такая концепция — что угодные Богу, творящие Его волю всегда благоденствуют, а нарушающие Его законы и заповеди бедствуют, — в разные века формулировалась вновь и вновь. Особенно громкого, всемирного звучания она достигла в учении Кальвина, видного проповедника и политического лидера эпохи Реформации. Он учил, что Бог заранее и безоговорочно одних предопределил к вечным мукам, а других — к спасению. Причем предопределение к спасению якобы проявляется в успешности практической деятельности человека, в его материальном процветании. Вот почему кальвинизм послужил мощным стимулом развития капитализма: очень многие протестанты-кальвинисты занялись бизнесом, чтобы доказать себе и другим, что они угодны Богу. В то же время, согласно Кальвину, тот, кто бедствует, нищенствует, голодает, тем самым свидетельствует, что предопределен к осуждению. (Легко прослеживается влияние доктрины предопределения в ее кальвинистском понимании на ряд направлений современного протестантизма. Надо заметить, что эта доктрина коренным образом противоречит евангельскому взгляду на соотношение богатства и благочестия— вспомним, например, притчу о богаче и Лазаре из Лук. 16.)

Так вот, из стройной, казалось бы, концепции Елифаза следует, что Иов кругом виноват. Стараясь доказать свою правоту, Елифаз отрицает, что страдания Иова сами по себе могут иметь какой-либо смысл. Несмотря на красоту и своего рода доказательность его учения, этот друг Иова предлагает упрощенное, и потому неверное, толкование взаимосвязи добра и зла. Вот что говорит Елифаз:

Нечестивый мучит себя во все дни свои, и число лет закрыто от притеснителя… (Иов. 15, 20)

Это — внутренний аспект Елифазовой концепции воздаяния. Воздаяние нечестивому бывает не только через внешние события, но прежде всего — в его внутреннем мире. «Нечестивый мучит себя…» — он измучен не только и не столько внешними обстоятельствами, сколько собственной неудовлетворенной духовной потребностью; измучена и всё сильнее страдает его душа, пришедшая на землю для очищения, но еще более себя оскверняющая. «…И число лет закрыто…» — под «числом лет» имеется в виду полнота жизненного срока, в течение которого человек мог бы спасти свою душу и достичь духовной высоты, но вот — он умирает раньше, и определенного ему изначально «числа лет» не достигает.

…Звук ужасов в ушах его; среди мира идет на него губитель. (Иов. 15, 21)

Нечестивый постоянно чего-то боится («звук ужасов») и даже «среди мира», т. е. при, казалось бы, внешней безопасности никогда не бывает спокоен, удовлетворен жизнью, благодарен Богу, ибо всё время находится в страхе.

Он не надеется спастись от тьмы; видит пред собою меч. (Иов. 15 22)

— потому что совесть говорит преступнику о близящемся воздаянии. И уже напоследок, после всех внутренних предупреждений, тяжелых состояний, депрессий он впадает в крайнюю бедность — в жизни злодея совершается воздаяние внешнее:

Он скитается за куском хлеба повсюду; знает, что уже готов, в руках у него — день тьмы. (Иов. 15, 23)

— жизнь, полная лишений и тревог, сводящаяся к удовлетворению простейших физических потребностей («скитается за куском хлеба»), сопряжена с неверием в будущее спасение: для нечестивца день смерти — это «день тьмы», в которую он будет изгнан.

Устрашают его нужда и теснота; одолевают его, как царь, приготовившийся к битве… (Иов. 15, 24)

Если царь вступает в битву, он посылает одни отряды за другими, за кавалерией — пеших воинов и не перестает сражаться, пока не одолеет врага. Так и бедствия ополчаются против нечестивца беспрестанно; это мы наблюдаем, например, в древнегреческих трагедиях: преступники окружены эриниями — богинями мщения, которые постоянно их преследуют…

…За то, что он простирал против Бога руку свою и противился Вседержителю,

Устремлялся против Него с гордою выею, под толстыми щитами своими;

Потому что он покрыл лицо свое жиром своим и обложил туком лядвеи свои. (Иов. 15, 25–27)

«Жир», «тук» — в библейской символике знак того, что человек «отгородился» от Создателя некоей завесой непроницаемой самости, «защитным слоем» непробиваемого себялюбия, противления Богу. Будучи пресыщен, «разжирев», человек забывает о воздаянии, о милости и строгости Божьей. В Песни Моисея про это говорится:

И утучнел Израиль, и стал упрям; утучнел, отолстел и разжирел; и оставил он Бога, создавшего его, и презрел твердыню спасения своего. (Втор. 32, 15)

Когда человек пресыщен, его неблагодарность может проявляться особенно ярко, и порой он осмеливается дерзко говорить против Самого Создателя.

…И Елифаз продолжает описывать последствия деяний нечестивца:

Не пребудет он богатым, и не уцелеет имущество его, и не распрострется по земле приобретение его.

Не уйдет от тьмы; отрасли его иссушит пламя и дуновением уст своих увлечет его. (Иов. 15, 29–30)

Значит, «отрасли» нечестивого, его дети, погибнут — их охватит пламя небесной кары; имущество его будет уничтожено. Казалось бы, вполне правильное рассуждение — так нередко и бывает с нечестивыми. Но ведь против кого направлено (в скрытом виде) сказанное здесь? Против Иова! Это у него рухнуло благополучие, исчезло имущество, погибли дети; это он терзаем изнутри и снаружи — как поиском ответов на сложнейшие вопросы бытия, так и неизбывными муками. Таким образом, все речи Елифаза направлены против Иова; и справедливые, красивые, правильные утверждения мудреца становятся сугубой неправдой в тех обстоятельствах, когда он свою, по сути истинную, концепцию пытается распространить на явления, которые в ее рамки не вмещаются; когда правильно, но односторонне понятое им он пытается представить всеобщим, всеобъемлющим. Именно таковы изъяны концепции Елифаза…

Глава 4 УЧЕНИЕ ЕЛИФАЗА. «В АНГЕЛАХ СВОИХ УСМАТРИВАЕТ НЕДОСТАТКИ»

Попробуем мысленно перенестись в то далекое прошлое, когда еще жили на свете шумеры, когда царствовали египетские фараоны, когда еще существовали государство Эбла в Сирии и Верхней Месопотамии и другие страны, жители которых говорили на языках, близких к библейскому ивриту.

Мы окинем взглядом этот величественный, непривычный и странный для нас мир — и увидим небольшую группу удрученных горем и страданием людей, сидящих на земле и посыпающих головы пеплом, а в центре их круга — некоего человека, который нам покажется, говоря современным языком, похожим на узника нацистского концлагеря. Его кожа прилипла к костям, он не может проглотить кусок пищи, дети его погибли, и вся жизнь его рухнула — мы помним, как его зовут, кем он был и кем стал.

И среди говорящих с ним заметим почтенного шейха, князя по имени Елифаз, который с высоты своего величия, своей безгрешности, праведности обличает этого человека и объясняет ему — очень авторитетно и точно, — в чем тот виноват и за что на него обрушились столь страшные беды.

В лице Елифаза мы встречаемся с человеком библейских времен, который открывает нам заветные убеждения своей души, объясняет, во что он верит, каково его мировоззрение.

Дело в том, что большинство библейских героев — особенно ранних, эпохи патриархов, — выступают перед нами как люди скорее эмоциональные, нежели интеллектуальные. Нам бы очень хотелось представить себе, как мыслят о вселенной, скажем, праотец Авраам или его внуки — Иаков и Исав, но мы не находим в Писании развернутой системы мировидения, которая была бы им свойственна. Что не мешало им, впрочем, очень глубоко высказываться о ряде событий и явлений мира, как материальных, так и духовных.

Но вот перед нами Елифаз — счастливый случай заглянуть как бы внутрь мыслящей души человека ранних библейских времен. И заглянув туда, мы вдруг обнаруживаем, что мышление его отнюдь не фрагментарно, не мозаично, не является повторением каких-то затверженных общих мест и изречений древней мудрости, которые у всех на устах и «навязли в зубах», но что ему свойственно поразительно цельное мировидение, что это человек, который на всё может ответить по-своему, всё объяснить и обо всём рассказать.

Мы имели уже возможность окинуть взглядом картину мира, которая сложилась в душе и сердце Елифаза, и теперь должны дополнить сказанное о ней. Сразу заметим, что Елифаз, как и его друзья-мудрецы, пришедшие к Иову, не понимает, что духовная реальность в своем многообразии не может быть точно отражена и даже целиком охвачена рациональным мышлением. Он считает, что может объяснить всё, что причины и следствия всего происходящего в мире ему ясны. А ведь это в принципе невозможно — точно так же, как нельзя трехмерный предмет адекватно воспроизвести на плоскости. Нельзя создать законченную систему бытия с помощью ограниченного человеческого разума. И здесь — одна из центральных составляющих спора Елифаза с Иовом: Иов как раз утверждает, что этого нельзя сделать, а Елифаз не только уверен, что можно всё объять обычным человеческим сознанием, объяснить рационально, но и «показывает на деле», как это достигается.