Гэв Торп - Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2

• Название: Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2
• Автор: Гэв Торп
• Издательство: Кузница книг InterWorld'а
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016

Все началось примерно семнадцать тысяч лет назад, когда в мире появились Древние. Неведомые и могучие существа, решившие, что нашли неплохое местечко для жизни. Они повелевали пространством и, возможно, временем. Были способны творить жизнь и вообще больше всего напоминали богов. Освоившись на новом месте, они начали создавать разумных существ себе в помощники.

Однако идиллия созидания была нарушена Силами Хаоса, пожелавшими уничтожить молодой мир. Голодный и алчный, Хаос ринулся в материальный мир, сметая все на своем пути. И когда казалось, что все потеряно, силы порядка все-таки вырвали победу из лап Хаоса, заперев его путь в этот мир.

После этого разумным расам пришлось приспосабливаться к новым реалиям — Хаос, пускай и запертый, продолжал влиять, порабощать и изменять.

Однако столетия сменяли друг друга, старые раны мало-помалу заживали, эльфы, гномы, люди и прочие творения Древних знакомились друг с другом и худо-бедно учились жить вместе.

Это уже не были золотые века под защитой Древних. Войны сменяли одна другую, и кровь щедро лилась на землю, однако после кошмара Хаоса даже такое существование воспринималось, как благо.

Книга производства Кузницы книг InterWorld'a.

https://vk.com/bookforge — Следите за новинками!

https://www.facebook.com/pages/Кузница-книг-InterWorldа/816942508355261?ref=aymt_homepage_panel — группа Кузницы книг в Facebook.

---

Рабы склонили головы в сочувствии к изуродованному человеку. Почему нет? Сочувствовать было легко. Ни один из них не осмелился бы бросить вызов хлыстам охранников, пожертвовав своим комфортом. Никто, кроме Адоры. Она села рядом с Жюлем и, обняв, стала баюкать, словно дитя. Он был тем, кто научил её, как делать здесь мыло: как соединять уголь и жир, как надлежащим образом смешивать грязь, чтобы достичь чистоты.

Он умер у неё на руках. Последние замирающие удары пульса исчезали в его опустошённом теле, их стук словно бы становился всё дальше и тише, в отличие от бешено барабанящего ритма, бьющегося в груди Адоры. До самого конца он, рыдая, звал свою мать, но то была не его мать, та, кто утешала его в последние часы этой вечной ночи. Это была Адора. Когда он умер, она поцеловала его, благословив напоследок, а затем покинула остывающее мясо его трупа и поспешила за остальными рабами. Как домашний питомец Скиттеки, она имела некоторые привилегии. Она была без оков, свободная и, в целом, нетронутая. Тем не менее, здесь были твари, чьи полномочия превышали её господина, и их кнуты оставили шрамы на теле Адоры.

Она поспешила вниз по вызывающему клаустрофобию узкому туннелю, чтобы воссоединиться со своими товарищами по неволе. Даже самый маленький в их рядах ходил постоянно ссутулившись: потолок туннелей их похитителей был слишком низок для рабов. Их охранники не имели такой проблемы. Этот подземный мир был построен сообразно их крысоподобным телам, и они легко сновали туда-сюда, режущие кончики их хлыстов шипели в сторону всякого, кто ослабел или споткнулся.

Когда колонна вошла в собственную, светящуюся странным зеленоватым свечением шахту, один из рабов упал на колени. Раздалась какофония голосов, потом визг взявшихся за работу кнутов, а затем — крики. Человек, шедший перед Адорой, воспользовался моментом неразберихи, чтобы повернуться и прошептать ей.

— Он умер? — спросил он, в его хриплом голосе слышался эсталианский акцент. Его звали Хавьер, и Адора считала его сильнейшим из всех здешних мужчин. Хоть и меньше, чем северяне, к которым она привыкла, он обладал своеобразной жилистой силой, которую даже адская неволя оказалась не в состоянии подорвать. Кроме того, в его глазах виднелась твёрдость. Это говорило о том, что, хотя он и был побеждён, в нём всё же оставалось достаточно гордости, чтобы мечтать о мести.

У Адоры были большие надежды на него. Настолько, что, бросив украдчивый взгляд кругом, она рискнула ответить.

— Да, — ответила она. — Он мёртв.

— Ему повезло.

— Не будь дураком, — резко сказала она ему.

Мужчина посмотрел на неё. В болезненном зелёном свете невозможно было ясно понять выражение его лица, но Адора могла заметить, что это был или гнев, или веселье. И то и другое беспокоили её в равной степени.

— Как давно ты здесь внизу… — начал он, но фраза превратилась в болезненное шипение, когда охранник достал его кнутом.

— Нет говорить, — пропищал он, а затем прочирикал что-то невнятное, вновь обрушив на него удар кнута. Бич прорезал равно и тряпьё, и кожу, и кровь Хавьера брызнула на пол, чёрная в болезненном свете.

Затем колонна возобновила движение. Зелёное свечение искажающего камня стало ярче. Адора почувствовала, как тело покрылось мурашками и заныли зубы, когда они достигли первого месторождения. Раздали инструменты, и она поковыляла вперёд, глаза заслезились, когда она начала рубить породу в поисках фрагментов искажающего камня, что залегал внутри.

Работая, Агора изучала своих похитителей. Как всегда случалось в присутствии искажающего камня, их поведение изменилось. Они никогда не становились спокойными, даже заворожённые тусклым зелёным свечением. Они по-прежнему наблюдали за рабами, за тем, сколько те доставали проклятого материала, но в основном они наблюдали друг за другом. Абсолютно чёрные бусинки их глаз блестели подозрительностью, и, хотя их кнуты отдыхали, их лапы частенько блуждали около рукояток отравленных клинков.

Адора вполне могла узнать алчность, когда видела её. Именно поэтому сегодня, как и каждый день, она выжидала, не появится ли для неё благоприятная возможность.

И она дождалась. Один из рабов прорубил скалу, высвободив искажающий камень и завопив от боли, когда тот возник в трещине с внезапной вспышкой болезненного света. Надсмотрщики сгрудились около находки, их мерзкие хвосты подёргивались в ужасном волнении, их глаза ослепли ко всему остальному, и в этот миг Адора ударила. Одним плавным движением она схватила кусок искажающего камня, который упал ей под ноги, и спрятала его в складках рванья, бывшего её одеждой. Он только на мгновение коснулся её обнажённой кожи, но в тот же миг её кости заныли, а мышцы скорчились, и ей пришлось приложить всю волю, чтобы загнать обратно внутрь непроизвольный крик ужаса, который подкатил к губам.

Пока она работала, боль постепенно исчезла. Она не обратила на это внимание. Однако отвратительный искажающий камень всё ещё был при ней, он был ценен для них, а значит, рассуждала Адора, — он был ценен и для неё.

— Он идёт? Сюда? — Иваскик обнажил клыки. Охранники, собранные в норе главного надзирателя, съёжились от волнения своего хозяина. Только гонец, что принёс весть, остался равнодушным к его реакции.

— Да, мастер, — ответил гонец, злорадно упиваясь страхом, вызванным его вестью. — Начальник Васс посетит шахту, чтобы убедиться, что всё хорошо. Он обеспокоен тем, что производство упало.

Иваскик хлестнул по земле хвостом, его глаза закатились в панике.

— Пласт почти выработан, — проскулил он. — С каждым днём камня всё меньше и меньше. Это не я, а месторождение.

Потом он вспомнил, с кем разговаривает. Васс — это одно, старый порочный дурак, но этот гонец не заслуживал оправдания. Заслуживал наказания, пожалуй…

Гонец, словно увидев мстительный ход мыслей главного надзирателя, прервал их.

— Мой господин Васс потребовал, чтобы я вернулся к нему с вашей оценкой количества камня, который вы будете иметь к его прибытию, — сказал он. На самом деле, господин Васс не просил ничего подобного. Это была простая маленькая ложь, так как усы гонца дёргались от понимания того, что главный надзиратель хотел жертвы, а он не стремился ею стать.

— Скажи ему сорок кусков, — решил Иваскик.

— Это всё? — спросил гонец, испытывая судьбу.

— Может больше, — сказал Иваскик, вдруг осознав, насколько опасно было позволить его штурмовикам унюхать его страх. — Теперь иди. У меня ещё есть работа, которую предстоит сделать.

— Я знаю, — сказал гонец, и, перед тем как злость Иваскика смогла преобладать над его осторожностью, повернулся и поспешно юркнул прочь из норы.

— Пойди и приведи Скиттеку, — сказал Иваскик в конце концов. — Он является мастером над рабами, а рабы добывают камень. Если мы добываем недостаточно камня — это его вина.

Это была обнадёживающая мысль и первая, в которую вцепился Иваскик, когда думал, как переложить вину на кого-нибудь другого.

Рабы не имели понятия, как долго длилась их рабочая смена. Здесь внизу не было дня — только вечная ночь. Охранники просто ждали, пока первый из их подопечных не свалится от изнеможения, после чего позволяли остальным возвратиться в их жилища. Всем, кроме одного, естественно. Он будет освежёван заживо, шахтёрская канарейка человеческой слабости, который заплатит наивысшую цену за право отдыха для остальных.

Тогда те, кто пережил смену, устало тащили себя назад, туда, где они были расселены, глотали миску отвратительной похлёбки, которую предоставляли им их похитители, а затем спускались в неосвещённый каменный мешок, где их и держали. Не было иных выходов из подземной темницы, кроме единственного отверстия в крыше, через которое по лестнице рабы спускались внутрь. Промозглая пещера провоняла человеческими страданиями и продуктами жизнедеятельности, и если бы в скале пола не было трещин, то заключённые уже давно бы утонули в последних.

Теперь, после того как она проглотила миску чего-то жирного и застывшего, Адора спустилась в эту вонючую яму. Остальные рабы уже рухнули там же, где стояли, позволив ужасу и истощению побороть себя. Адора чувствовала лишь презрение к ним, когда заставляла себя всё время двигаться, всё время думать. Держаться на один шаг впереди.

С лязгом закрылся люк у неё над головой, и тьма стала абсолютной. То была тяжёлая свинцовая тварь, эта тьма, она как будто содержала в себе каждую унцию тонн скалы, которая лежала наверху. Вес раздавил некоторых рабов, и их вой и рыдания эхом отразились от влажных стен. Другие возвысили свои голоса в нестройном хоре отчаянной молитвы, монотонно бормоча зигмаритские псалмы в слабом неповиновении всепобеждающей ночи.

Адора проигнорировала их, как проигнорировала мягкую путаницу сломанных тел под ногами. Она была слишком сосредоточена на своей добыче, спрятанной в одной из трещин вдоль стен.