Авнер Грейф - Институты и путь к современной экономике. Уроки средневековой торговли

• Название: Институты и путь к современной экономике. Уроки средневековой торговли
• Автор: Авнер Грейф
• Жанр: Образовательная литература
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7598-0813-8

Принято считать, что существующие различия в экономике, политике и обществе отражают влияние различных институтов. Но среди экономистов, политологов и социологов нет единого мнения о том, что представляют собой институты, какие силы влияют на их сохранение и изменение и как мы можем повлиять на институциональное развитие. Эта междисциплинарная книга предлагает понятие институтов, которое объединяет внешне противоположные направления институционального анализа в социальных науках. В ней используется единый подход к изучению происхождения и сохранения институтов, их изменения и влияния предшествующих институтов на последующие.

Достоинства этого подхода демонстрируются при помощи сравнительных исследований институтов в средневековом европейском и мусульманском мире. Этот сравнительный анализ институциональных оснований рынков и государств и их динамики также способствует пониманию функционирования современных экономик. Он показывает своеобразие европейских институтов и объясняет, как и почему они привели к возникновению современной экономики, поддерживая обезличенный обмен, эффективные государства и использование знаний.

---

В разделе 2 это понимание институтов используется для демонстрации того, почему предоставленный теорией игр теоретический аппарат, опирающийся на внешне нереалистичные допущения относительно познания, информации и рациональности, оказался полезным инструментом для позитивного институционального анализа. Понимание этого важно для выяснения того, когда и в каких масштабах можно продуктивно использовать теорию игр.

В этом разделе утверждается, что теоретико-игровой анализ, который предполагает наличие полной модели и общих знаний, фокусируясь на равновесных стратегиях, разыгрываемых в высшей степени рациональными индивидами, соответствует определенной ситуации. А именно той, где институционализированные правила, агрегирующие частные знания и информацию, обеспечивают координацию между индивидами, снабжают их общими знаниями и информацией. Теория игр ограничивает набор допустимых правил, убеждений и вариантов поведения теми, в которых каждый ограниченно рациональный индивид, отвечая на когнитивное, координационное и информационное содержание институционализированных правил, следует тому образу поведения, которого от него ожидают.

Знания и информация, концентрируемые в институционализируемых правилах, направляют индивидов – несмотря на их ограниченное восприятие, ограниченные знания и способности к расчету – к такому образу действий, что ограничения на допустимые убеждения и варианты поведения могут быть описаны равновесным анализом в рамках теории игр. Классическая теория игр может эффективно использоваться для изучения ситуаций, когда разумно предполагать, что социальные правила институциализированы[104].

Для простоты изложения в разделах 1 и 2 не принимаются в расчет нормы и социальные соображения. В разделе 3 обсуждение дополняется разработкой вопроса о вводе в анализ норм и социальных оценок. Действительно, многообещающим качеством теории игр является ее способность обеспечивать единым аналитическим аппаратом, необходимым для изучения когнитивных, координационных, нормативных и информационных основ поведения с учетом реакции индивидов одновременно на социальные, нормативные и материалистические соображения.

Центральным моментом этой главы является различие объекта исследований (институтов) и аналитического подхода, используемого для его изучения. Это различие также находится в фокусе изучения динамики эндогенных институтов, являющихся темой части третьей. В разделе 4, являющемся введением в эту тему, объясняется, почему следует изучать институты, не изучая их происхождение. Дается ответ на вопрос, почему легитимность – ключевой момент для институционализации целенаправленно созданных институтов. В различных обществах могут быть (и бывают) весьма различные нормы, касающиеся легитимности, причем каждая из них предполагает особое институциональное развитие. Различные источники легитимности, которые установились в Европе и исламских странах в период зрелого Средневековья, все еще сохраняют свою силу. В разделе 5 дается краткое изложение идеи, развиваемой в данной главе, а также намечаются пути дальнейшего развития нашего исследования.

Идея, выдвигаемая в этой главе, основывается на особой концепции рациональности и гласит: когда институты формируют поведение, социально определенные и распространенные правила ограничивают область, которую люди понимают и внутри которой они действуют рационально. В то же время в главе признается, что индивидами движут социальные и моральные мотивы. Согласуются ли две эти посылки? Можно ли рассматривать индивидов в качестве стратегических агентов, признавая при этом, что на их поведение влияют социальные и нормативные соображения? В Приложении Б приводятся доказательства того, что хотя индивиды обладают определенными социальными и нормативными наклонностями, они тем не менее рациональны в том смысле, который мы только что определили.

Прежде чем перейти к изложению, важно сказать о том, что не рассматривается в этой главе. Эта глава – об институтах, а не об их динамике. Она фокусируется на регулярностях поведения в популяции как целом, игнорируя при этом силы и факторы, которые заставляют отдельных индивидов поступать иначе, хотя порой такие поступки ведут к институциональным изменениям. К этому важному вопросу я вернусь в главе VI.

1. Институционализированные правила, институты и равновесия

Поведенческий выбор, совершаемый индивидом, требует одновременно когнитивной модели и достаточного объема правильной информации (см.: [Hayek, 1937; Хайек, 2011; Savage, 1954; North, 2005; Норт, 2010]). Когнитивные модели задают понимание человеком причинно-следственных связей между действиями и результатами. Хотя обычно они не полны, они лежат в основе рационального, а также привычного и миметического поведения (см.: [Denzau, North, 1994; Eysenck, Keane, 1995; Clark, 1997a, 1997b; Mantzavinos, 2001])[105]. Но кроме этого поведенческие решения требуют наличия точных данных об особенностях ситуации. Например, если модель утверждает, что доверять можно достаточно религиозным людям, то действие на основе такого допущения требует осведомленности о степени религиозности того или иного человека.

Классическая теория ничего не говорит об источниках знаний и информации, необходимых для поведения. Однако анализ требует принять строгую и нереалистическую посылку относительно познаний и информации игроков, привлекая внимание к тому, как и в какой мере это требование удовлетворяется в реальном мире, если вообще удовлетворяется. Анализ требует, чтобы игроки обладали полной и закрытой моделью ситуации и правильными общими приоритетами[106]. Он предполагает в качестве общеизвестного, что каждый игрок обладает полной информацией о деталях ситуации, включая связанные с ней причинноследственные связи, предпочтения других игроков, а также множество иных параметров.

Когда такой информации нет, игроки устанавливают корректные априорные вероятности всем возможным значениям неизвестных параметров. Каждый игрок предполагает, что его оппоненты рациональны, что они моделируют ситуацию точно так же, как и он, и что они назначают те же самые априорные вероятности. Даже после принятия всех этих посылок вычислительная сложность, необходимая для достижения равновесия, обескураживает – причем даже в умеренно сложных играх. Как в таком случае ожидать достижения равновесия от действующих лиц в реальном мире, если, как это обычно бывает в сложных ситуациях, у них нет полной модели? Как мы можем утверждать, что индивиды могут рационально просчитывать свой путь в играх, которые сложны даже для того, кто строит модели?

Поведенческий выбор в социальных ситуациях также основывается на способности игрока координировать свое поведение с поведением других. Ехать по левой стороне или по правой, зависит от того, как поступают другие. Даже в простых, повторяющихся стратегических ситуациях, таких как дилемма заключенного, обычно существует несколько равновесий (см. Приложение А). Поскольку существуют множественные равновесия и поведение, дающее лучший результат, зависит от конкретного равновесного поведения, которому следуют другие, для выбора собственного образа поведения одной рациональности недостаточно. В подобной ситуации люди сталкиваются с проблемой координации. Например, в случае магрибских торговцев стратегия, которая призывает купцов не нанимать агентов, а агентов – мошенничать, тоже является равновесием. Наличие множества равновесий предполагает, что дедукции ex ante недостаточно для выбора поведения (см.: [Schelling, 1960; Шеллинг, 2007; Lewis D., 1969; Sugden, 1989]). Однако люди пытаются выяснить (поскольку знать такие вещи полезно), какой стратегии придерживаются другие люди. Как индивиды выбирают поведение, если учесть, что даже в упрощенном мире, представленном в моделях теории игр, одной рациональности для совершения выбора недостаточно?

Чтобы найти решение для определенной игры, требуется принять ограничительные допущения, утверждающие, например, что индивиды предельно рациональны, что они обладают одним и тем же когнитивным пониманием ситуации и что все это само по себе общеизвестно. Что именно необходимость введения подобных допущений сообщает нам о реальном мире? Как мы можем утверждать, что аналитический аппарат, основанный на подобных нереалистических допущениях, полезен для позитивного анализа? Как и в какой мере эти допущения выполняются в реальном мире?

Экономисты реагировали на эти проблемы, изучая, может ли обучение индивидов с ограниченными знаниями и информацией привести к самоподдерживающимся регулярностям поведения[107]. Теория обучения в играх ставит вопрос о том, может ли правило поведения, соответствующего равновесию Нэша, отражать индивидуальное обучение. Выясняется, что достижение равновесия Нэша требует замены весьма жестких допущений классической теории игр набором иных жестких нереалистичных допущений[108]. Модели обучения часто требуют, чтобы индивиды были совершенно близоруки, т. е. поступали бы неразумно – например, не осуществляли дорогостоящий эксперимент, каким бы высоким ни был итоговый выигрыш. Эти допущения оказываются весьма ограничительными, однако если не принять их, то анализ окажется слишком сложным, чтобы предложить убедительное объяснение того, как обучаются индивиды.