Татьяна Зингер - Неудавшаяся история [СИ]

• Название: Неудавшаяся история [СИ]
• Автор: Татьяна Зингер
• Жанр: Юмористическая фантастика

Если тебе двадцать с хвостиком лет, и хвостик начинает обвиваться вокруг шеи удавкой; Если ты обладаешь познаниями в бытовой волшбе, да еще и подкрепленными увесистой книгой чар; Если тебе не сидится на месте, душа требует приключений, сердце — погони, а глас разума давно забыт; Если мужчины на твоем пути — сплошь единичные экземпляры разной степени самовлюбленности… В общем, если тебя зовут Радослава, то эта история про тебя. Только не плачься о жизненной несправедливости. Сама виновата.

---

— Для чего ты потащила его с нами? — вкрадчиво полюбопытствовал Лис. — Ему на роду сказано убить тебя, ведьму, любым доступным способом.

— О, ты преувеличиваешь. — Моя уверенность потонула в озлобленном взоре собеседника.

— Слава, бес тебя подери! С таким не шутят!

— Про тебя тоже говорили: «Плохо смотрит», — парировала я.

В каше, к моему стыду, не оказалось ни мушек, ни песка или камешков, ни палой листвы. Идеально посоленная рассыпчатая крупа. Ее хватило ложек на семь, а дальше я горько посасывала ложку и подумывала, не облизать ли котелок.

Лис, прожевав, продолжил:

— И не зря говорили. Но я сдался из-за дружбы и… камня, — вынужденно согласился варрен. — А кто знает, что возомнил охотник? У него нет причин доверять тебе.

— Не забывай, я — чародейка.

— Не забывай, — передразнил Лис, — меч у горла действеннее любой волшбы, хоть по книге, хоть на крови. А уж о твоих навыках в бытовых чарах давно нужно всплакнуть да закопать их, чтоб не разлагались у всех на виду.

Я бы поспорила, но слишком правильно звучали его речи.

— Кстати, — не унимался друг — он говорил тихо, но разборчиво; так, чтобы въедаться под кожу, — если уж мы завели речь о волшбе. Если тебя поранит кто-то другой, то темные способности откроются?

— Нет.

— Тогда почему после встречи чернокнижницей Радислав утверждал, будто ты вся дышала тьмой?

— Неправильно рассуждаешь. Ведьма и не думала пустить мне кровь. — Я дотронулась до перевязанной ноги, и во вспухшей голени отдалось покалыванием; рана-то зажила, но ощущения остались. — Я сама плюхнулась на штырь. Вроде как добровольно порезалась, раз уж не сумела устоять на ногах. И могла обратить кровь в чары. Но не успела.

Припомнился давний случай с шишигами. Если б их предводительница не порезала меня когтём, а я — не расковыряла свежую рану, то не видать нам спасения как своей макушки.

— Бестолковая система. Если я изрежу тебя в капусту — ничего не произойдет, но если ты упадешь и разобьешь нос, то сможешь перебить половину Рустии. Бредятина.

Я возмущенно шикнула:

— Нет, я всё понимаю, но что ты бурчишь по пустякам? Ведьмовские законы придумали до меня. А ты вечно всем недоволен: выжили в схватке с крысами — плохо. «Победили» ведьму — глупо. Пригласили лишний клинок — отвратительно.

— Принесет ли он нам пользу.

— Волнуешься обо мне? — Я пристально взглянула в черные глаза Лиса.

— Нет… — Он сцепил зубы. — Да, бес тебя подери, да!

— Из-за браслета?

— Нет! Не совсем. Ты — первый человек, готовый пойти ради меня на жертву. Я не отрицаю, что получи мы выгоду из камня, ты не останешься без вознаграждения. Но идешь ведь просто так, без жажды наживы. Я молчу уже про то, что одна ты способна остаться с типом, который едва не угрохал тебя дважды. И я беспокоюсь, потому что не уберегу твою наивную голову от всех глупых поступков и нехороших людей.

— А заодно ревнуешь?

Меня начал душить дикий хохот. Он не вырывался за пределы насмешливо изогнутых губ, но рокотал внутри.

— Ревную, — сдался Лис. — Друга к опасному охотнику. Пусть он только попробует коснуться тебя. Хотя бы пальцем. Я буду за ним наблюдать, учти.

Я оглянулась на дремлющего мужчину и сморщила лоб.

Выверенные схемы рушатся первыми. И следить за Радиславом бесполезно. Захочет — придушит во сне. Но зачем ему спасать меня в Выгодске? Скинул бы с лошади и добил на законных основаниях. Нет, он предпочел помочь и остаться. О чем-то подобные поступки да говорят.

Ситуация усложнялась ещё и тем, что я не знала: считается ли жертвой тот, кто готов отдать многое за касание палача?

Пункт восьмой: знайте, ведьме не ведомо сострадание; не поддавайтесь на её лживые уговоры

Как разобраться в собственных переживаниях? Романтики бы ответили: «Слушай зов сердца». Одна крестьянка, выпив браги, говаривала: «Незачем гадать, всё просто: любишь того, от кого родила; ненавидишь ту, что забрала лучшего мужчину; а завидуешь всем, особенно — себе».

А если чувств и вовсе нет? Например, у большинства варренов отсутствует понятие «любви»: женщина, способная выносить и родить здорового наследника, почитается мужем как богиня. От той, чей ребенок не дожил до года или умер при родах, мужчине разрешено уйти. Никто его не осудит. И выбирают они жен не за красоту или ум, а по округлости бедер и отсутствию болезней.

Но переживания есть. Они заперты внутри и стремятся вырваться из груди, воспользовавшись малейшей лазейкой. Не любовь, но что-то гаденькое, опутывающее тугими плетями и мешающее дышать.

Проснувшийся Радислав прервал нашу с Лисом беседу. Он наскоро перекусил запрятанным ломтем хлеба да коротко уточнил, какова конечная точка путешествия.

Услышав о болотах, охотник удивился.

— Черные топи? Какой друг станет жить там? Насколько я помню, в близлежащих деревеньках, кроме безумцев-селян, верящих в то, что ими правят нечистые, никого и нет…

— А сам как думаешь, кто бы мог поселиться на болоте?

— Замечательно. — Мужчина раздосадовано ударил по сумке. — Ехать с ведьмой к ведьме! Куда я качусь?

— Ко мне, — обнадежила я, дергая за поводья Тучки. — В преисподнюю. Достаточно болтовни, поехали.

Вскоре, преодолев старую полосу препятствий: пней, корней и нежелания лошадей двигаться, — мы вернулись на знакомый тракт.

Изредка навстречу попадались нагруженные до краев повозки, возглавляемые улыбчивыми торговцами. Правда, те мрачнели, завидев нашу разномастную шайку. Причем я выглядела как плененная чернявыми злодеями дева — неописуемая печаль на морде превращала меня из зачинщика в страдалицу.

Это и сыграло злую шутку.

К вечеру первого дня, когда солнце почти скрылось за крутым поворотом, с нами поравнялся мужик на загнанной светлой лошадке. Мужик отличался особой пухлостью и округлостью: надутые губы, нос пяточком, глаза размером в полблюдца; лошадка — изнеможенностью и безмерной тоской на морде. Он, прокашлявшись, громогласно потребовал остановиться, на что Лис любезно попросил его пойти к бесам.

Уходить защитник не собирался. Взъерошил последние волосинки на блестящей лысиной макушке и завопил:

— От благочестивых путников я услышал, дескать, вы истязаете девушку! Отпустите её, нелюди! Именем меня, первого стража, Ерша, приказываю вам!

— Ерша? — борясь со смехом, переспросила я.

— Ты не обязана подчиняться им, дива! — по-своему понял Ерш. — Я спасу тебя.

— Спаси, милок, спаси! — заголосила я, пихая Лиса под лопатки — чтоб прибавил скорости.

Варрен подчинился немой просьбе, и его конь стрелой полетел по пустой дороге. Радиславин Ворон нагнал нас, а несчастная кобылка, подгоняемая дружинником, локтя на три отставала от молодых выносливых скакунов.

Изредка слышались вопли Ерша, но им никто не внимал, и тогда «спаситель» нашел другой способ. Защитник спешился. Мы замедлились, словно в насмешку над его поражением. Но только я выдохнула спокойно, как в наше направление полетел камень. По моему многострадальному затылку он и попал.

Меня накрыла волна праведного гнева. После тот сменился неправедным, чужеродным.

— Стоять! — Я дернула Лиса за край рубашки.

Мужчины остановились. Под победоносную улыбку Ерша я самостоятельно спрыгнула с Тучки, отправив дружиннику столь добрейший оскал, что щеки онемели.

Затылок ныл тупой болью. На нем нашлась рассеченная ранка, из которой слабо сочилась кровь. Что ж, так лучше.

В тот момент зрение затуманилось, смягчились краски заката, а тело наполнила злоба; кости начало ломить. Лицо исказила гримаса ненависти.

Страж отшатнулся.

Ярость. Горячность, стоящая комом у горла. Я перестала подчиняться себе. Гнев окутал легкие плотным, будто колючая шаль, туманом. То волшба взяла кровавую плату за пользование ею.

Внезапно Ерш заверещал и слетел с ног. Его лошадь покачнулась, заржала и понеслась прочь, не разбирая пути, подгоняемая сгущающейся в воздухе теменью.

— Слава!

Лис спрыгнул с Тучки.

Слух обострился. Я различала стук сердца обидчика. Частый, сбитый, дрожащий.

Ударившийся спиной дружинник застонал и попробовал отползти. Я направилась к нему, представляя, как разделаюсь с ним, изничтожу да упьюсь трусостью.

В следующий миг я лежала, прижатая к земле сильной рукой.

— Отпусти! — незнакомым голосом ревела я, пытаясь скинуть нависшего тенью охотника.

— Ни за что, — отчеканил он.

Я почти столкнула с себя Радислава, ударив его по животу коленом, и мы, сплетаясь в причудливую фигуру, покатились к обочине. Ненависть придавала мощи, но натренированный охотник сумел одержать победу.

Тогда я зажмурилась. Явственно представила, как мужчина начинает истекать кровью. С его рта слетает кровавая пена. В глазах лопаются сосуды. Распухает язык, белеют щеки. Он ловит воздух, хрипит, но его душит кровавый кашель.