Игорь Гергенрёдер - Стихи [Сборник]

• Название: Стихи [Сборник]
• Автор: Игорь Гергенрёдер
• Жанр: Поэзия

Сборник стихов, написанных в разное время.

---

Любимой Kim Seligsohn

Нет страшней, чем надежды ручонка —
Нанося на лицо моё грим,
Детоокого гладит волчонка,
Что издёрганно-тайно любим.

На щеках пламенеют румяна,
Жизни часиков ёжится круг.
Волчья ягода сделала пьяным
И к стреле пламенеющий лук.

Мчи, стрела, к заколдованной дверце,
За которой игрушки и луг, —
Чтоб волчонок играл моим сердцем
И Земля опьянела бы вдруг,

Став, как ты, озорной, детоокой
И, любя нашей боли цветок,
Без усмешки бесстыже-жестокой
Осторожно ушла из-под ног…

Ода светлых скорбей

На московской улице Стромынке
Я родился жолтым сентябрём,
И плясали гости под «Калинку»,
И играл шарманщик под окном.
Лай собачий счастье мне пророчил,
Пьяный дворник жарил трепака,
Только вдруг среди разгульной ночи
Сорвалася люстра с потолка…
Сорвалась, хрустальная, разбилась,
В моё детство коршун залетел,
Жизнь моя, как рана, загноилась —
Будь ты проклят, чёрный передел!
Не Москвы родные переулки —
А безбрежья тёмно-серый мат.
Кукуруза вместо сдобной булки
И судьбы экстазной камнепад.
Моё тело жалили недуги —
Без движенья я лежал, хохмач…
Господи, я звал Тебя ворюгой
Моей юности, запоев и удач!..
Проститутка-счастье, выкобенясь,
Видела — мне нечем заплатить:
Не умел тогда ещё за ересь
Я рублей колоду заломить.
С костылём ступил на сцену жизни:
Шаток был театр первых драм —
Словно падший небоскрёб стриптизный,
Он холерным посвящён ветрам.

…Глад микробный! С изглоданной площади —
Всюду тление, люди и глушь!
Провонявшие потом, как лошади,
Тащат хлюпики трупики душ.
Позаброшенный глупый ребёнок,
Как и все, я за сказкой пошёл…
Неподобный, искал самородок
И, единственный, может, нашёл.
Мне змеиная мудрость досталась,
Милолюбых обрёл я врагов.
Жизнь моя из кусочков собралась
В изумрудную сталь топоров.
Се, грядёт он во имя Господне —
Свет небесный к темнице земной…
По космическим огненным сходням
Скоро спустится Боженька мой!
Губ коснётся пурпур Иеговы,
В жабу грянет луны вещество,
Луч сольётся с шумерской коровой:
Ну так что же — житьё таково!
Ну так что же — нельзя нам без драки
И вина златопенной игры —
Не вкусны в «Метрополе» раки
Без пивца, как первач без икры.
Потому призывал я в Сорбонне,
Чуя Хроноса вызнанный глас:
Вдохновляясь набатным звоном —
Бейте ближних дубьём между глаз!

Может, это, а может, иное
Мой двойник — сквозь волынки надрыв —
Перед скальным вещал аналоем,
Пиктов к Чаше Грааля склонив.
Может, был он, а может, и не был —
Как тот мальчик в пробоине льда…
Только тени Бориса и Глеба
Мне зачем же являлись тогда?..
Есть привязчивость скорбная «надо»
И высокопылание «долг» —
Уж не в них ли обрящет отраду
Души истомлённой волк?..

Небо брагою красною скисло,
И сукровицей вытек восход,
Песьим черепом солнце повисло,
Кровяной источая мёд.
Его лижут шакальи капеллы
В алых венчиках, с ядом в клыках:
Я за светлой приплыл королевой
В ту страну на багровых китах.
Белокурая спящая мама
К моей тройке не выслала слуг —
Из вокзального пьяного гама
Я повлёкся тропою ворюг.
Черноликий Малюта Скуратов
Кобелиный свой лижет хвост —
Изрубить изготовясь булатом
Мою русскую белую кость.
Только ангел дыханьем белесым
Укрывает мой рысий ход —
Как колодник из лунного леса,
Я неузнан стою у ворот.
Снегопад — кисеёю печали!
Фонарей полуночный рассвет!..
Лица встречных зелёными стали —
Жаль: шарманщиков больше нет.
Только есть на окне занавески,
Спирт в корчаге на жарком столе,
Щи клокочут жирком деревенским,
И лебёдушка — на вертеле…
Эта тризна шальная — от Бога!
Мне удачу пророчит гульба.
Видно, снова поманит в дорогу
Девой нервной моя борьба.
Растревожен той шишкой под носом,
Меня встретит алжирский бей —
И вопрос обернётся вопросом:
Одой каверз и светлых скорбей.

Москва, 1970 — Казань, 1976

Пагода наива

Я кротко разбужен надсолнечной гаммой,
Чтоб раниться вашим касаньем атласным.
Вы — терпкая прелесть безоблачной драмы,
С повадкой игривой, с капризом неясным.

Из странного чувства я пагоду выстроил,
Где мёдом пребудет смола недоверия.
Вы для меня упоительней выстрела,
Что кровью обрызжет обивки материю.

Изменчивый взгляд непутёвого принца!
Лилейный наив озорных провокаций!
Я — подданный ножки строптивой мизинца —
В молитвенной неге сердечных оваций!

Я, вызванный вами к интиму терзаний,
Ласкаю жемчужину вздохом опальным…
Растленьем заверчены детских лобзаний —
О, станем ли плотью вертячки обвальной?..

Песнь пастуха

Рассвет встречаю я в моих холщовых,
Кончаю ночь ленивыми я щами.
Гремит ведра неломаная дужка,
И жажды нецелованой устами
Вкушаю молока парного кружку.

Усердно дятел сыплет дробь пристуков
По ветхому стволу плакучей ивы.
Рыбачка-бабушка влачит в раздумье невод,
Где ни пескарика, а только тины горсть.
Прощание с коровами хозяек…
Иду пасти!
И клич беспечный петел
Мне шлёт вослед.

Опубликовано под псевдонимом «Никон».

Песнь пилигрима

Коряковка — мусор да семечки.
Застойное помнится времечко.
Набор суповой и коровий язык,
Талоны давались на импортный шпик.

Мне нравилась женщина-повар
В столовой, где матерный говор.
Две порции жидкой сметаны,
А я ей за то — комплиманы…

У ней на замужество виды —
А я будь доволен ставридой,
Варёной, несвежей, с подливкой.
Коряковка — пенка и сливки

Твои обернулися лажей.
Я в новый костюмчик обряжен,
По чести озлясь за опивки,
Уехал с её саквояжем.

Опубликовано под псевдонимом «Никон»

Песнь Живых Бомб

Играли в кости, свой меря час,
Когда нам старший дослал приказ:
«Спешите к боингам! Пять и шесть!
В девятый входит Ислама месть!»

Большие деньги, коммерц-расчёт:
Нам биржа тайно открыла взлёт.
Банкиры Штатов на каждый цент
Под наши жизни возьмут процент.

С Ислама братством вошли в союз:
Живые бомбы — валюты груз!
World Trade Center — в трубе кредит!
Тебя пришили на Wall Street.

В Коране суры под знаком плюс —
И суммы, суммы! А жизней груз
Полезен таинствам векселей…
Бросок наш выгоден CIA!

Играют в кости, а ставка — ад.
Банкиры Штатов стригут джихад!
В приходов книжице — сам Коран,
Война, наркота, Афганистан.

Опубликовано под псевдонимом «Никон»

15 ноября 2001

* * *

Почему я не просто влюблён?
Почему всё безвылазно хуже?
Инфернальностью Ким Зелигзон
И принижен я, и обужен.
Стало сердце моё, как желе,
Где томится куриная ножка.
Я с горчинкою пью бужоле,
А другого хочу хоть немножко…
Уж не стану широким вовек,
Сколько б устриц с сотерном ни пробовал —
Остроты Вашей пламенный снег
И глинтвейн обращает в хлёбово…
Может, внешне я тот же Фанфан,
Заедаю рокфором шабли —
Но сердечных побед чемодан
Унесло, будто лодку в отлив.
Что мне вкрадчивость тайн Тюильри,
Что мне бархатный лоск Фонтенбло —
Если бликом смущённой зари
Ким не тронет Тюльпану стебло?

Сердоликовые бусы

Любимой Kim Seligsohn.

Быть царём не по мне — даю слово я.
Шансонье не в ладах с Валуа.
Я — иной! — вас одел бы в лиловое,
Из нарциссов бы сплёл вам боа.

Вы мне нравитесь трепетно-дикою,
Вашей шейке пошёл бы янтарь.
На серёжки бы дал сердолики я.
Не тушуйтесь: я всё-таки царь.

Я сравню вас с весеннею вишнею
И, цветя, обовью гладкий стан…
Объяснять дале вроде излишне:
Вы же видите — не истукан.

Мои кольца и впрямь как опасны.
Снисходительный дарите вздох?
Ваши губки в усмешке прекрасны!
Царь я, царь без подколки — Горох.

Соловьиное подворье

Где базар у дороги железной,
Где редиска и в бочке квас,
По ночам где палят из обрезов,
Там баллада моя началась.

Это место зовётся баном —
Не деревня, не город, не стан…
Весь в бараках, сараях и ямах,
Мой непонято-выспренний бан.

У помойки на сваленных шпалах
В будний вечер, в воскресный день
Гомонится народ бывалый,
Огурцом заедает портвейн.

Там селёдочный хвост и картошка
Обессмертили праздничный стол,
В самогонной страде суматошной
Облегчает похмелье рассол.

Там мазутом подёрнуты лужи,
Свищут камни в глаза поездам…
Никому ты на свете не нужен,
Мой обвенчанный с вечностью бан!

Как и ты, я без роду и племени,
Не начала творю, не концы…
Мне поют о раздробленном времени
Паровозы — твои гонцы.

И когда выйду в жители палубы
В океан сеять пепел за борт,
Мне проглянет в закате опаловом
Несравненный банской натюрморт.

Бугуруслан, 1973