Андрей Зберовский - Сократ и афинская демократия

• Название: Сократ и афинская демократия
• Автор: Андрей Зберовский
• Жанр: Философия
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-94617-096-3

Монография представляет собой социально-философское исследование причин конфликта афинского демократического общества V века до н. э. и знаменитого философа Сократа.

В ней преодолевается однобокое восприятие Сократа как выдающегося философа-этика, рассматривается общественно-политическая составляющая деятельности и мировоззрения этого выдающегося афинского мыслителя.

Прежде всего идеологическая направленность многих его идей и рассуждений, соотносимость или несоотносимоть их как с господствующей идеологией правящего в демократических Афинах демоса, так и с оппозиционной идеологией средних и зажиточных страт афинского общества.

Книга будет интересна не только специалистам по социальной философии, истории философии и антиковедению, но и самому широкому кругу читателей, интересующихся личностью выдающегося афинского философа Сократа.

---

Таким образом, у нас есть все основания считать, что слепая жеребьевка, ставшая нормой при наделении полномочиями в большей части демократических полисов, должна была еще более акцентировать внимание граждан на двух вещах:

— власть — это нечто примитивное и общедоступное;

— поскольку избрание бобами имело место практически по всей номенклатуре должностей, это показывало народу, что требования к одной должности в полисах практически ничем не отличались от требованияй к другим, и тем самым управленцы одного уровня не завидовали управленцам другого уровня, между линиями управленцев не выстраивалось той опасной властной иерархии, при которой социальное равенство рушилось буквально в течение нескольких лет.

Как это выглядело на практике, опять же очень наглядно показано в «Афинской политии» Аристотеля: «Бобами определялся Совет 400, тем же способом каждый день избирался его председатель, которому вверялись ни много ни мало ключи от храмов, в которых хранилась казна, документы государства и государственная печать. Также избиралось десять казначеев, десять полетов, ведущих торговые и арендные дела государства, десять аподектов — сборщиков налогов. По жребию выбирали смотрителей храмов, рыночных надзирателей, надзирателей за мерами, в хлебные и портовые коллегии, строителей дорог. Избирались бобами также палачи и логисты, специально проверяющие отчетность должностных лиц, настоящие гаранты демократического устройства» [23]. Вот одна из крайностей демократии — демократически, по жребию, избирались даже палачи…

В этом смысле вполне можно согласиться с культурологом К. Куманецким, который отмечал: «В полисах, во время избрания должностных лиц по жребию, исходили из убеждения, что обязанности архонта или стратега может исполнять любой гражданин» [24]. Действительно, стопроцентная жеребьевка всех должностей уравнивала их и закрепляла в общественном сознании тезис о том, что любая власть — от палача до стратега, однотипна, проста, общедоступна, по силам любому. У власти отбиралась тайна, в ней не оставалось никаких секретов. Должность, куда попадали жеребьевкой, не давала особого уважения и авторитета в коллективе, где завтра правителя мог сменить любой.

Суть власти, по общему убеждению, в этом смысле принципиально не отличалась от выполнения обычных частных хозяйственных дел. А круг людей, допущенных к власти, состоял из людей, потенциально готовых, ввиду

простоты и типичности государственных дел, к успешному их выполнению [25].

Данная черта общественного менталитета, как бы мы сказали, общеупотребительность власти в общественном сознании, была связана, если говорить о социально–экономических причинах, конечно со сравнительно примитивным хозяйственным и политическим укладом античных общин. И говоря об этом, можно согласиться с мнением известного западноевропейского специалиста по античному искусству Д. Хайнса. Констатируя, что рациональность греческого искусства появляется еще в раннем, так называемом «геометрическом», периоде, когда развивается земледелие и сосуды расписываются односложными, четкими, часто повторяющимися полосами, выдержанными в едином ритме, исследователь делал вывод о том, что данный стиль в искусстве отражал античные представления о мире как о совокупности арифметически несложных элементов. Простота устройства выраженного таким образом мироздания, по словам Хайнса, создает возможность для человека понимания мира, осознания своей независимости от него и понятия идеи свободы как таковой, то есть на уровне абстрактного философского понятия [26].

Что касается социальной составляющей простоты в понимании власти в общественном сознании, то, как говорилось выше, причина этого крылась в социальной победе демоса, в том числе и возвышении его достаточно простого по своей сути мышления. Ведь символ афинского демоса — Народное собрание, по сути дела организованная толпа. Признанный специалист по психологии масс Густав Леббон отмечал: «Все идеи в толпе упрощаются… Люди в толпе стремятся к сглаживанию умственных различий. В толпе люди всегда сравниваются, и если дело касается общих вопросов, то подача голосов сорока академиков окажется нисколько не лучше подачи голосов сорока водоносов» [27].

Соглашаясь с Леббоном, следует также отметить, что именно мнение о том, что в сфере власти совершенно все граждане равны и, по сути, тождественны, одинаковы, становилось в демократических полисах основанием для того, чтобы решать любой государственный вопрос именно большинством голосов, без учета мнения специалистов, к которым гражданства прибегали только в исключительно редких и специфических случаях, типа назначения государственных врачей или кормчих–шкиперов на боевые корабли. И потому современник Сократа афинский историк Фукидид имел основания с грустью отмечать: «Полисы страдают от того, что знающие боятся попасть под наказание, и потому лучшие советники молчат» [28]. А афинский ритор Исократ сокрушался по поводу того, что «народ, когда обсуждает свои личные вопросы, ищет советников более разумных, а на Народном собрании им никак не доверяет и даже враждебен» [29].

Таким образом, приведенные нами высказывания говорят не только о сложившемся в античной демократии реальном положении дел, но и о том, что нам не стоит питать иллюзии относительно того, что мнение об общедоступности государственных дел было единственно возможным; как пассивно–молчаливая, так и активно–наступательная критика мнения о том, что наилучшим способом решать государственные дела и назначать магистратов является голосование большинством, а в сфере власти все функционально одинаковы и взаимозаменяемы, в полисах явно имела место. И как критик демократической системы назначения во власть случайных людей, да еще жеребьевкой, Сократ был явно не одинок.

Так, известно, что еще философ Гераклит заявлял: «Один для меня лучше десяти тысяч, если он — наилучший» [30]. Во фрагменте № 117 комедии жившего в демократических Афинах Евполида говорится: «Мы, старики, не так прежде жили: во–первых, у нас в городе стратеги были из самых важных домов, первые по богатству и роду, которым мы молились как богам — они и были такими — так что мы жили в безопасности. А теперь, когда придется, мы предпринимаем походы, выбирая в стратеги всякую дрянь». А в фрагменте 205 эта мысль выражается не менее критично: «Кого прежде вы не выбирали бы даже в надсмотрщики за вином, теперь мы имеем стратегами».

Античный историк Элиан доносит до нас еще два любопытнейших свидетельства критики принципов демократического устройства. Вот эпизод № 1: «Рассказывают, что гимнаст Гиппомах однажды, когда его ученик вызвал в толпе зрителей восторженные крики, ударил его посохом и сказал: «Ты боролся плохо и сделал все не как следует; покажи ты настоящее искусство — тебя бы здесь никто не похвалил». Тем самым Гиппомах намекал на то, что мастера своего дела должны ждать одобрения не толпы, а только истинных знатоков

[31].

А вот показательный эпизод № 2: «Скульптор Поликлет изваял две статуи, изображающие одно и то же; одну по вкусу толпы, другую по законам искусства. Первую в угоду толпы он создавал так: по желанию всякого, кто к нему приходил, Поликлит послушно делал изменения и поправки. Наконец, он выставил обе статуи. Одна вызвала всеобщее одобрение, другая была осмеяна. Тогда Поликлет сказал гражданам: «Статуя, которую вы ругаете, изваяли вы, а ту, которой восхищаетесь, — я» [32].

В связи с этим следует заметить, что транслируемые в диалогах Платона и Ксенофонта высказывания Сократа о том, что глупо слушать тех, кто избран слепым жребием, и учитывать мнение большинства, а не специалистов, также следует признать явно оппозиционными.

Аналогичная ситуация и в платоновском «Лахете». После того как в вопросе о том, нужно или не нужно афинским юношам заниматься изучением гопломахии — искусству боя в тяжелых доспехах, один эксперт — Никий дал совет, что нужно, а другой — Лахет, раскритиковал этот вид занятий. Отец одного из юношей, Лисимах, просит Сократа присоединиться к одной из выявившихся сторон, чтобы в итоге можно было определить большинство и принять именно эту позицию. Однако Сократ критикует и Лисимаха и его друга Мелесия как раз за то, что они стремятся принять мнение большинства, а ведь при выборе своим сыновьям тренера по борьбе они явно прислушались бы к мнению не посторонних людей, а профессионала. И отсюда Сократ делает заключение: «Я думаю, что судить нужно на основе знания, а не принимать решение по важному вопросу большинством голосов» [33].

Очень жестко Сократ критикует мнение о правоте большинства и о том, что не специалисты могут высказывать правильные мысли об управлении полисом у Элиана: «Вот мелочь в отношениях Сократа и Алкивиада: Сократу однажды пришлось увещевать этого юношу, который робел и страшился выступать с речью перед народом. Чтобы ободрить и успокоить его, Сократ спросил: «Разве не презираешь ты этого башмачника?» — и философ назвал его имя. Алкивиад ответил утвердительно; тогда Сократ продолжил: «Ну а этого разносчика или мастера, шьющего палатки?». Юноша подтвердил опять. «Так вот, — продолжал Сократ, — афинский народ состоит из подобных людей. Если ты презираешь каждого в отдельности, тебе следует презирать и всех купно». Так сын Софрониска и Финареты внушал чувство собственного достоинства сыну Клиния и Диномахи» [34].