Джордж Локхард - Гинунгагап

• Название: Гинунгагап
• Автор: Джордж Локхард
• Жанр: Фэнтези

Новая сказочно-фантастическая повесть «Гинунгагап» входит в мини-цикл «Белая тень». Повесть писалась три месяца в полной тайне, о ней не знал никто. Ни разу даже не обмолвиться о готовящейся книге — пожалуй, это стало самой сложной частью работы:)

В основу положена скандинавская мифология.

---

— Дыхание Имира, — коротко отозвался бельчонок. — Изначальный яд. Черный снег, что покрывал некогда весь мир, а нынче остался лишь в самых глубинах бездны Гинунгагап, медленно тает. Его смертоносные испарения губят Древо, а талая вода, прозванная Мёдом Забвения — самый страшный яд в Девяти Мирах. Тот, кто отведает Меда Забвения, не просто умрет; умрет и его душа, в царство Хель не попадет ничего…

Раттатоск запнулся, но все же добавил:

— Именно так погиб мой лучший друг Нари.

Гайка содрогнулась.

— Младший сын Локи?

— Да, — глухо отозвался бельчонок. — Слыхала, наверно, историю, как Асы расправились с Локи после его «знаменитой» перебранки?

Мышка с трудом кивнула.

— Я читала… Это было ужасно. Его сына превратили в волка, и заставили разодрать на части собственного брата.

— Угу, — Раттатоск скрипнул зубами. — А кишками растерзанного мальчика отца привязали к скале. Да только скальды редко вспоминают, что стало с волком-Нари, после того как он брата порешил.

Гайка зажмурилась.

— Неужели… Он сам принял яд?!..

— Сам, — яростно бросил Раттатоск. — И мне не сказал! Напился Меда Забвения, идиот голубоглазый! Я как узнал, чуть лапы не откинул… Эх-х, да чего уж там, было дело.

Подъем продолжался в молчании. Чем ближе становилась верхушка, тем холоднее казался воздух и мельче — листья Древа. Время тянулось незаметно, Раттатоск мчался на огромной скорости, не проявляя признаков усталости. Гаечка лежала с открытыми глазами; пыталась совладать с волнениями и тревогами последних дней.

Прошел час, за ним другой. Бельчонок несколько раз кричал кому-то слова приветствий, однажды за путешественниками увязался небольшой дятел, но быстро отстал, так и не перемолвившись с Раттатоском. Скорость мешала полноценно обозревать путь, Гайке лишь изредка удавалось замечать детали — то аккуратное гнездо с крышей, то целое висячее селение… Древо Жизни, отвечая имени, было заселено от самых корней до верхушки.

— Прибываем, — внезапно сообщил Раттатоск. — Держись крепче, начинаю торможение.

Гайка вцепилась в рыжую шерсть. Вовремя; на сей раз бельчонок погасил скорость более решительно, от перегрузки у мыши потемнело в глазах. Придя в себя, она изумленно пискнула.

— Что это?!

— Как, что? — совершив последний прыжок, Раттатоск проехался по ветви, оставляя коготками длинные борозды, и, наконец, остановился. У него даже дыхание не сбилось. — Кузница славного Грани, единственного в Асгарде древесного гнома, — бельчонок фыркнул. Изобретательница молча спрыгнула с его спины.

Кузня представляла собой мощное каменное строение, напоминавшее средневековую крепость в миниатюре. Около половины ее объема выдавалось из ствола, отсюда торчал целый десяток разнокалиберных дымовых труб. Окон не имелось вовсе, дверь — шестиугольная, обитая железом, человеку по пояс — была полуоткрыта. Царила тишина, из труб не валил дым. Гаечка с тревогой оглянулась на Раттатоска.

— Все в порядке?

Бельчонок озадаченно почесал за ухом.

— Странно…. Эй, там! — гаркнул он во всю силу легких. — Гостей встречать отучились, али как?!

Некоторое время ничего не менялось, затем из-за двери с опаской выглянула довольно большая и красивая птичка с золотисто-коричневым оперением. По краям крыльев тянулась широкая черно-бурая полоска, спину и шею украшало множество мелких крапинок, создававших почти совершенный маскировочный наряд — северные бурокрылые ржанки, к которым относилась незнакомка, славились тем, что, прижавшись к коре деревьев, становились невидимками. Высоко посаженная голова на сильной шее и мускулистая выпуклая грудь выдавали хорошую летунью, карие глаза смотрели на гостей с любопытством и легкой тревогой. Появление птицы заставило Раттатоска подпрыгнуть.

— Вы кто? — с опаской спросила пернатая.

— МЫ кто?! — бельчонок недоуменно моргнул. — ТЫ кто! Куда делся Грани?

Птичка немного подалась назад.

— Вы к старому гному, что жил здесь раньше?

Раттатоск замер.

— Жил? — переспросил он после паузы. Птичка кивнула.

— Гном уже несколько лет как умер. Теперь это гнездо наше!

Бельчонок просто сел там же, где стоял. Гайка с тревогой коснулась его плеча.

— Ратта?

— Грани умер! — Раттатоск был ошеломлен. — Но как? Я же недавно… Или… Какого черта недавно, меня ж тут лет десять не было… Вот те раз… Ну и денек, гунгнир мне в зад! Ну и денек!

— Гном не сегодня умер, — наставительно заметила птица. Раттатоск, помотав головой, вскочил и решительно зашагал к дверям.

— Стой! — пискнула птичка, распахнув крылья чтобы загородить проход. — Это наше гнездо! Мы тут живем! В чужой дом незваным войдешь — беду накличешь!

Бельчонок, нахмурившись, остановился перед самой дверью и бросил на пернатую грозный взгляд сверху-вниз.

— Как зовешься-то?

— Снурла!

— А я Раттатоск, — сухо сообщил пушистый. — Бог, между прочим.

Птица отпрыгнула глубже в кузню, но крылья не сложила.

— Ну и что? — пискнула смело. — Даже Один без спроса в чужие гнезда не лазит!

Бельчонок, не выдержав, громко фыркнул.

— Ты когда вылупилась? Этой весной?

— Мы птенцов по осени выводим! — гордо отозвалась пернатая.

Раттатоск подмигнул мышке.

— Угу, как цыплят…

— Ратта, не сердись, — попросила Гайка, подойдя ближе. — Она же просто гнездо защищает, это инстинкт любой птицы.

— Я должен смотреть, как комок перьев присваивает единственную на всем Древе кузницу?

— Мы не присваиваем! — возмутилась Снурла. — Мы тут уже много лет живем!

Гаечка осторожно вышла вперед, встав между бельчонком и птицей.

— Златоперая, чистоглазая, быстрокрылая Снурла, гроза жуков и короедов, — мышка почтительно поклонилась. — Молю пропустить нас в гнездо всего на пару часов. Нам нужны только инструменты старого Грани.

Птичка распушила все перья и с благодарностью взглянула на мышь.

— Учись! — заявила она Раттатоску. — А еще бог! — обернув голову к Гаечке, добавила: — Входите, конечно. Мы-то под потолком обитаем.

Бельчонок, покачав головой, смолчал и, следом за Гайкой, прошел в дверь. Внутри, как ни странно, было почти так же светло, как на воздухе — десятки хитро устроенных зеркал отражали свет заходящего солнца на кристаллы, укрепленные вдоль стен. Пол, наковальню, давно погасшую топку, скамьи и лежанку в углу — все устилал толстый слой птичьего помета. Запах просто бил по ноздрям, Гаечка с Раттатоском одновременно зажали носы и переглянулись. Снурла встретила такую реакцию без тени смущения.

— Наше гнездо! — твердо заявила птица. — Не нравится, не дышите!

Мышка беспомощно кивнула и подбежала к огромному сундуку, стоявшему у стены. Раттатоск, морщась от вони, помог ей откинуть крышку.

— Нет… — в ужасе прошептала Гаечка. — Как же я… Не подумала…

Бельчонок с сомнением почесал за ухом и тут же, поспешно, вновь зажал нос.

— Что дальше? — спросил коротко.

Гайка молчала. Она упустила из виду простую деталь — самый маленький инструмент покойного Грани был впятеро больше ее роста. Без хозяина, для мыши, кузница становилась совершенно бесполезной.

Потеряв силы стоять, изобретательница сползла на грязный пол и зажмурилась. Чудовищная вонь, нервное напряжение, непрерывные стрессы — все обрушилось разом, давя барьеры, останавливая сердце. Тихо вздохнув, Гайка провалилась в глубокий обморок.

Стены вонючей кузницы беззвучно распались. Мышка в панике огляделась — она стояла на бескрайней шахматной доске, в полном одиночестве. Над головой жарко горело восьмиугольное солнце, из центра каждой белой шахматной клетки вертикально вверх тянулись призрачные, совершенно прямые нити. По нитям деловито, через равные промежутки, юркими спиралями вверх и вниз сновали оранжевые безглазые змеи.

Гайка невольно попятилась, но, стоило ей приблизиться к границе между клетками, из центра ее собственной клетки высунулась громадная лапа с грязными желтыми когтями. Мышка запищала от страха, попыталась увернуться — тщетно; лапа схватила ее за хвост и грубо оттащила к центру, а сама столь же стремительно втянулась обратно. Потрясенная, перепуганная, Гаечка сжалась в комок.

Минута текла за минутой, но ничего не происходило — змеи продолжали сновать по нитям, палило геометрическое светило. Изобретательница осмелилась поднять голову.

Шахматная доска уходила в бесконечность. Кроме нее, в мире попросту больше ничего не было. Нити терялись в высоте, оранжевые змеи мгновенно исчезали, коснувшись поверхности клетки, и так же, из ниоткуда, появлялись, чтобы начать подъем навстречу сиянию. Ситуация казалась невероятно знакомой, Гаечка мучительно напрягла память — все это уже было, было! Где?!

Вздохнув, она поднялась на ноги и робко, не отрывая взгляда от черной лоснящейся поверхности клетки, сделала шаг в сторону. Вскрикнула, когда лапа вновь оттащила ее к центру. Зажмурилась, яростно сжала зубы. Выдохнула. Спокойно, главное — спокойствие. Это лабиринт, как…