Джордж Локхард - Гинунгагап

• Название: Гинунгагап
• Автор: Джордж Локхард
• Жанр: Фэнтези

Новая сказочно-фантастическая повесть «Гинунгагап» входит в мини-цикл «Белая тень». Повесть писалась три месяца в полной тайне, о ней не знал никто. Ни разу даже не обмолвиться о готовящейся книге — пожалуй, это стало самой сложной частью работы:)

В основу положена скандинавская мифология.

---

— Рокки, пешком мы не дойдем до ствола и за тысячу лет, — коротко отозвалась Гаечка. Силач вздрогнул.

— Но… Что ты задумала?

Мышка усмехнулась.

— Ускорить путешествие.

— Э-э-э…

— Я построю радиальный гравитационный разгонный блок.

— Чего?! — глаза Рокфора полезли на лоб. Гаечка кивнула на бездну, простиравшуюся справа.

— Высота Древа столь велика, что ее запаса хватит, чтобы проделать весь путь до ствола, раскачиваясь на длинном плече динамически перезакрепляемого упругого балансира длиной в сотню ярдов. Это придаст нам самолетную скорость.

Силач просто сел на хвост.

— А… Я… Как ты такое построишь, из чего?!

Гаечка широко улыбнулась.

— Нам не впервой использовать местные ресурсы, верно, старый пират?

— Но у тебя даже инструментов нет!

Мышка пожала плечами.

— Кто учил всех нас выживанию? Напомнить?

Рокфор сглотнул.

— Гаечка, родная, мой опыт к Земле относится…

— А кто заявил, что тут пахнет, как дома? — гневно прервала мышь. На это возражать было нечем, и Рокки умолк, лихорадочно размышляя над идеей.

— Как оно должно работать?

— Очень просто, — Гаечка опустилась на колени и принялась выцарапывать коготками чертеж. — Основное плечо рычага с обоих концов снабдим шарнирно закрепленными шипами с механизмом дистанционного разъединения, наша гондола разместится у одного из механизмов. Рабочий цикл со стороны будет выглядеть, как шагающая по нижней стороне ветви мачта, попеременно цепляющаяся шипами за кору. Упругость материала и отрицательный баланс благодаря гондоле лишь на одном из концов скомпенсируют трение о воздух во время полезного такта, а холостому такту поможет лебедка в уже закрепленной гондоле… — мышь запнулась, услыхав позади шум мощных крыльев.

— Нашел! — в знакомом голосе крылатого коня слышалась радость. — Каким чудом вы не разбились?!

— Снорри! — Гайка рывком обернулась. — Ты вернулся за нами!

— Оп-па… — пробормотал Рокки. Жеребец, тем временем, хлопая крыльями будто голубь, приземлился на ветку ярдах в десяти от Спасателей, чтобы не сдуть их ненароком в пропасть, и укоризненно посмотрел на златоволосую мышку.

— Я теперь за вас отвечаю, — сообщил он серьезно. — С того мига, как решил спасти в Мидгарде. Если уж спасать, так до конца, верно?

Пораженная до глубины души, Гаечка чуть не расплакалась.

— Спасибо… — выдавила она с волнением. Рокфор даже крякнул, почесав за ухом.

Конь грациозной иноходью подскакал ближе, улегся на ветку и вытянул шею, опустив голову почти на уровень крохотных рядом с ним Спасателей. По хвосту, крыльям, копытам, вдоль сверкающей гривы пробегали волны синего света, в ярких глазах отражалась радость. Осмотрев и обнюхав Гаечку и Рокфора, Снорри негромко всхрапнул.

— Я вас в Опрокинутой Чаше искал, искал… Думал, ослеп на старости лет, не могли ж вы просто исчезнуть! Решил, разбились в ветвях. А вы живые! Как?

Мышка, одолев волнение, кивнула на парашют, валявшийся рядом.

— Вот, кто нас спас.

Снорри отпрянул:

— ЭТО? Оно живое?!

— Нет-нет, что ты! — Гаечка улыбнулась. — Здесь просто ткань. Если вырезать из ткани достаточно большой кусок правильной формы, он будет работать как крыло и спасет при падении. Мы зовем такую штуку «парашютом».

Конь недоверчиво обнюхал пленку.

— Удивительно. Но ведь у вашего… парашюта нет перьев. Как же он летает?

— А разве летучих мышей здесь не водится? — удивилась Гаечка, складывая парашют и вновь пряча его в плоский ранец за спиной. Рокфор, до сих пор молчавший, негромко кашлянул.

— Э-э-э… Драконовы крылья видел?

Все перья Снорри распушились, грива встопорщилась.

— Драконы не летают!

— Гмм, — Рокки запнулся. — Прости. Все в порядке, забудь.

— Вы видели в Мидгарде летающих драконов?! — с ужасом спросил конь. Гайка замотала головой.

— Конечно нет! У нас драконы не водятся. Мой друг говорил о рисунках, как в сагах.

Перья Снорри медленно улеглись.

— А-а-а… — протянул он с легким напряжением. — Про саги я знаю.

Мышка подошла к сверкающему существу из легенд и ласково поцеловала его в нос.

— Спасибо тебе, добрый Снорри, — сказала с огромной признательностью. — Я Гайка, механи… то есть, кузнец, а это Рокфор, опытный следопыт и защитник. Мы не просто разумные грызуны: дома, в Мидгарде, мы вместе с друзьями создали команду… Небольшой хирд.

— Зовемся Спасателями, — вставил Рокки. Гайка улыбнулась.

— Конечно, мы маленькие, — она развела лапками, — Но и мы можем многим помочь.

Рокфор шагнул вперед.

— Трое наших друзей потерялись во льдах Северного Океана. Мы их искали, нашли торчавшую из айсберга каменную стену и подумали, что они там.

Гайка тяжело вздохнула.

— Наша… Летучая колесница сгорела, мы едва не погибли. Отправились к руинам пешком, но лед треснул. Дальнейшее ты знаешь, добрый Снорри.

Конь весело всхрапнул, обдав мышку теплым воздухом.

— Я знаю только, что вы первые смертные, способные видеть валькирий, — заметил он серьезно. — Живые ни разу не попадали в Асгард на моей памяти, а я помню многое… — Снорри легонько покачал головой. — Мне ведь более девяти сотен веков, пушистики — я один из древнейших.

— Девяносто тысяч лет?! — переспросила Гайка. У Рокки отвисла челюсть.

Конь кивнул.

— Смертные не догадываются, но мы, боги, возникаем одновременно с появлением разума и точно так же развиваемся вместе с ним. Едва у первых обезьян в Мидгарде появилась фантазия, они стали придумывать сказочных существ — а это, скажу по секрету, в других измерениях имеет последствия, — Снорри весело фыркнул. — Вот так мы и рождаемся, пушистики. Но чем быстрее развивается разум, чем меньше остается непознанного, тем реже смертные о нас вспоминают — и день, когда последний из разумных перестанет в нас верить, мы зовем Рагнароком…

Он вздохнул и перебрал ушами.

— Такие, как я, сказочные звери — самые древние. Мы родились раньше всех, и смертные, придумавшие нас, в те времена сами немногим от зверей отличались. Поэтому… — Снорри подмигнул Гаечке, — …у нас, увы, и сил меньше, чем у других богов. Творцам просто не хватало фантазии.

— Потрясающе! — прошептала Гаечка, моргая от изумления. Конь фыркнул.

— Кому как, пушистик, кому как… Следом за нами в мир явились чудовища. Вроде Ниддхёгга. А далее, для борьбы с ними, стали придумывать богов, богам нужен был транспорт, тут-то о нас и вспомнили, — жеребец прянул ушами. — Одно за другим, другое за третьим… Последние столетия я ношу валькирий.

Снорри легонько заржал.

— Тоже, в некотором роде, спасателей. И уже много веков безработных.

Гайка содрогнулась.

— Мне очень жаль… — сказала тихо. Конь встряхнулся.

— Ничего, до Рагнарока еще куча времени — глядишь, и прорвемся, — заметил он бодро.

— Но неужели все, что люди воображают, возникает в вашей реальности?! — изумленно спросила Гаечка.

Снорри весело ткнул ее носом, чуть не сбив с ног.

— Конечно, нет. Для воплощения фантазии в материю, необходимо, чтобы большое число разумных — людей или других, без разницы — не просто мечтало, а действительно верило, что объект их мечты реален. Это как-то связано с работой мозга; все, что разумный видит глазами, создает особые энергетические волны…

— Да! — выдохнула Гаечка. — Понимаю! Обратная связь! Если мозг убежден, что некий объект существует — он будет излучать такие же волны, как если бы видел его в реальности!

— Вот-вот, — конь грустно улыбнулся. — А наше измерение очень чувствительно к этим волнам. Викинги, скажем: даже в самой глубине души они ничуть не сомневались, что после смерти за ними явятся валькирии и проводят в Вальхаллу…

Жеребец расправил громадные крылья, отразив в них золотой блеск Чертога. Вздохнул и тихо добавил: — Точно так же, девяносто тысяч лет назад, пещерные люди были уверены, что где-то живут крылатые кони.

— О-бал-деть, — медленно произнес Рокфор. — Все. Баста. Больше я никогда и ничему удивляться не смогу.

Он сел на хвост и принялся остервенело чесать за ухом. Гаечка, также потрясенная, молча глядела на Снорри. А тот, легонько фыркнув, поднял голову и расправил мускулистую грудь, с шумом втянув в себя воздух.

— Ну, пушистики, теперь признавайтесь: каким образом увидели нас с Гудрун? — спросил конь.

Рокфор и Гайка переглянулись.

— Как увидели — представления не имеем, — буркнул силач. — Мы тонули, уже почти сгинули, и вдруг — свет, пегасы, валькирии…

— Я не пегас! — обиделся Снорри.

— А?! — Рокфор моргнул. — Э… А… Ясно.

— Пегасом в одной старой саге звали говорящего крылатого жеребца, — ласково объяснила Гайка — Вот имя ко всем крылатым лошадкам и пристало.

— Я того Пегаса знаю лично, — гневно отозвался конь. — Никакой он не жеребец! Он осел! Это чертов Локи его заколдовал под жеребца, чтобы над Персеем поиздеваться!