Анатолий Рудой - Разум

• Название: Разум
• Автор: Анатолий Рудой
• Издательство: Кафедра
• Жанр: Публицистика
• Год: 2013
• ISBN: 978-966-2705-52-2

Сведения, приведшие к деградации, знаниями назвать нельзя. А без них куда несётся людская громада? Неужели нет персон, способных вскрыть трагедию и показать её неотвратимый оскал? Пора назвать вещи их именами. Эпоха лукавого слововорота дала необратимые следствия. На их устранение уйдёт больше средств, чем на получение надёжных данных о мире, если бы репрессивной науки не было вовсе. Планета ждёт: пригоден ли разум человечий для освоения объектов в их натуральном виде? Достанет ли ума понять пространство, сознание и бытиё? Создаст ли человечество выживательное мировоззрение?

В пору шабаша людоедского материализма и выплёскивания злобности за пределы планеты, обращение к разуму — это крайняя попытка образумить взбесившуюся популяцию. Какой иной оценки заслужили люди, впавшие в истерику паразитизма, завоевания, разрушения…?

---

Но, если же отсутствует убеждённость в совпадении откликов крысы и человека, то зачем вообще мучить животное? Ответ: а как иначе подобраться к премиям, дипломам, степеням, кормлению и почёту? Посмотрите, весь мир так делает! И делает, и делает, и делает … А результат? Если сложить всех убиенных крыс, мышей, котов, собак, обезьян, птиц, … вся суша метровым слоем покроется. Но, с другой стороны, сколько ни всматриваться нигде ни одного бессмертного. Что же это за чёрная дыра — наука, которая втягивает бюджеты, судьбы, цивилизации, а взамен — уничтожение вида?

Однако, коль не животных, то кого? Никто из людей ведь не ляжет добровольно на стекло микроскопа под проценты мученического долгожительства. Как же искать, находить и не сдаваться?

Последний вопрос вносит в душу отчаяние. Действительно, как всё–таки следует экспериментировать, если на животных получить достоверные сведения невозможно, а на людях — грех? Возникший тупик обязан показать вдумчивому читателю несуразность людского мышления. Если уж нужно заниматься чем–то, так непременно действия должны быть направлены на материю, на плоть, на тело, которые тут же следует поднести к глазам то ли непосредственно руками, то ли через микроскоп, то ли растёртое–измельчённое утопить в химическом реагенте … Почему бы вдруг не вспыхнуть научному озарению: может вообще не стоит заниматься кромсанием вещества? Ведь, если имеется прецедент физиологического эксперимента, так он не имеет права исчерпать собой все исследовательские подходы к явлению. Сам факт того, что нечто имеется, свидетельствует о наличии и других возможностей. И коль они сейчас, именно в сию минуту не видны, не известны, не заявили о себе, значит, не пришла пора. Те, кому они не раскрылись, ещё не доросли до понимания более сложных закономерностей, уже отдалившихся от материи и показывающих мир с пока неизвестных сторон. Почему бы на первых порах хотя бы в рамках поисковой гипотезы не предположить отсутствие самостоятельности организма–тела. Намёк на такое состояние дают многочисленные варианты потери сознания, когда при том же наборе органов сами по себе они не способны собраться в осмысленную конструкцию. Аналогичная ситуация возникает сразу после умирания: тело комплектное в материальном отношении, но, поди ж ты, мёртвое. Сколько бы ни колоть его живительным эликсиром, как ни поливать его святой водой, какие бы анисимовские молекулярные основы старения или ионы Скулачёва ему не вводить куда бы то ни было, оно останется мёртвым. В чём же дело? Только что был живой! Все органы находятся на своих местах, вдоволь материи, а жизни нет! Аналогичная беспомощность возникает во сне: десятки килограммов бездеятельной материи, уязвимой и бесполезной.

В этих случаях наблюдается покинутость. По разным причинам, но от тела уходит сознание. Если сказать точнее, то уходит само существо–человек. Ему такое тело в тягость и он покидает его на время или насовсем. Вернётся сознание — и вся инертная масса снова оживёт. Сознание при воплощении в материю само для себя строит тело с помощью родительской биологической заготовки.31 Между сознанием и его телом устанавливается причинные отношения, как между творцом и его творением. Творец–сознание получает в итоге тело, соответствующее его предначертанной судьбе и используемое в течение земной жизни в качестве инструмента познания нашего мира. Без инструмента–тела бытиё сознания невозможно в силу запрета непосредственного влияния сознаний между собой. Творение–тело приобретает статус полезности, применимости и деятельности только в пределах, установленных сознанием. Всякий раз, когда тело перестаёт подчиняться сознанию, личность погружается в болезни. Трагедия состоит в том, что само сознание не является чем–то идеальным, всезнающим, всемогущим … Наобо- рот, сознание — это непрерывно изменяющаяся сущность, которая никогда не достигает совершенства. В любой точке пути научения сознание соответствует этой точке, но не более. Вслед за имеющейся развитостью последует дальнейший рост, и так вечно. Потому ни на одном этапе своего бытия сознание не способно сделать безошибочный выбор своих поступков. За ошибками следуют отклонения от своего пути, за отклонениями идут наказания в том числе и в виде болезней, укорачивающих жизнь.

Но болезни — это объект озабоченности геронтологов. Незачем на болезнь материи воздействовать лекарством–снадобьем–эликсиром, т. е. той же материей. Тысячелетние усилия подвижников показали и доказали слабую эффективность, а зачастую даже вредность введения в организм несвойственных ему веществ любого происхождения, кроме имеющих статус типовой пищи. Следует признать, что эпоха материальной биологии–медицины зашла в тупик, исчерпала себя и стала источником ускоренной деградации.

Если тело порождено сознанием, то сознание обязано и далее в течение всего воплощения заботиться о своём инструменте с тем, чтобы оно и впредь служило надёжным средством познания. Но … сознание несовершенно, значит такими же несовершенными будут и его заботы. Такое противоречие кажущееся. Тело само по себе без участия сознания улучшаться не может, и в этом утверждении нет противоречия, однако нет и надежды уйти от болезней. Другое дело сознание: его несовершенство — это неотъемлемое достоинство, которое отсутствует у любых других участников мироздания. Несовершенство сознания есть отправная точка к совершенству. Именно сознанию дано понимать свои недостатки, ставить задачу к их преодолению, находить пути достижения потребного качества и путём выбора вариантов через удачи и ошибки добиваться цели. Такое больше не дано никому, нигде и никогда. Каждое существо, доразвивавшееся до понимания самого себя, т. е. до своего сознания, уже только этим шагом приблизило себя к естественному или не леченному здоровью, а значит, и к продлению жизни.

Есть принципиальное различие между ощущением себя человеком и восприятием себя же в качестве человеческого сознания, владеющего человеческим телом. В первом случае обезличенность соотносится с отсутствием ответственности, с отстранением хозяина такого нагромождения, как человек. Нет никакого разделения обязанностей: если уж свалилась болезнь, то кто виноват? Теперешняя людская зомбированность такой вопрос даже не ставит, ибо всё, что содержит цивилизация, направлено на экзальтирование тела. Попутно с насилием над веществом принимаются беспрецедентные меры по устранению–отдалению истинного хозяина этого же тела, каковым является сознание, преобразующее распластанную хворую плоть в человека. Возникает картина, над которой сейчас потешаются пришельцы, наблюдающие нас, а чуть позже станут удивляться нам наши же потомки. Это же надо: слуге почёт, а хозяину забвенье. Во втором случае при понимании себя как носителя себя–сознания, при уяснении, что всякие личные побуждения проистекают не из тела, а из того, что телу не принадлежит и является самостоятельным содержанием, превращающим подведомственное тело в разумную сущность в противовес косному телу. В комплектном образовании сознание–тело появляется ответственная стихия — сознание, решающая всё сама относительно своего бытия.

Если заболела печень, то сознание не станет винить орган. Оно поймёт своё упущение в пользовании им. Станет искать промахи, ошибки в поведении и в тех событиях, которые привели к изменению внутренней среды организма, что в свою очередь вынудило печень отклониться от принятого пути развития. Начнётся поиск–анализ собственного состояния сознания. И если выбор поступков по устранению разбаланса приблизит сознание к своему пути роста, среда нормализуется, вслед за этим печень возьмёт свой ритм и болезнь отступит.32 Если же развитости сознания не хватит для понимания ситуации или сознание окажется неспособным войти в положение печени, то ионы Скулачёва уже не помогут. Сознание, считая себя властелином тела, будет искать и найдёт приёмы воздействия на подопечную структуру. Этим самым оно осуществляет своё устремление к развитию. Сейчас, на этапе материального засилья и односторонне–примитивного взгляда на мир, сознание отторгнуто от области приложения себя. Оно краешком своих способностей прикасается к природе, выставляя вперёд посредника в виде своей формы. Она, форма, впереди и только то, что она случайно, не руководимая интересом развития, зацепит или споткнётся обо что–то, то преломится в обеднённых связях и как–то отобразится в восприятии. В целом же существа, уповающие на материа- льную исключительность, мир видят искажённым, а точнее — не полноценным, некомплектным, односторонним, весьма далёким от того, каким он откроется при учёте его содержания — сознания.

Тогда каждый человек, решивший жить долго, не станет нашпиговывать своё тело чужеродной материей, а установит связь всех элементов организма с собственным сознанием. И как только такое удастся, внутреннее телесное пространство озарится сиянием торжества 32, при котором всякий элемент станет виден сам по себе без теней, затенения и в полном круговом осмотре. В таком организме болезни невозможны. Он будет являть собой образец здоровья и сможет столько жить, сколько возжелает. Однако желания эти не свободны. Они определяются соответствием тела личному сознанию. Желать можно до тех пор, пока тело ещё пригодно для познания. Как только достигнется предел, при котором любая доработка тела в рамках имеющейся конструкции не способна удовлетворить запросы сознания, оно, сознание, всё равно откажется от тела, если даже оно здоровое. Например, нельзя в обезьяньей форме ни при каких её доработках разместить сознание человека.