Север Гансовский - Надежда [Рассказы и повести]

• Название: Надежда [Рассказы и повести]
• Автор: Север Гансовский
• Издательство: Государственное издетельство Детской литературы Министерства Просвящения РСФСР
• Жанр: Разное
• Год: 1958

«Надежда» — вторая книга Севера Феликсовича Гансовского. Как и в первом сборнике «В рядах борцов», — писатель рассказывает о жизни за рубежом. Вы узнаете, как живут умница и мечтатель Томми и его угрюмый товарищ — матрос в Сан-Франциско; какой случай произошел с одиннадцатилетним Роем; как борется за справедливость вместе с мексиканцами рыжий мальчишка, прозванный за свои веснушки «Архипелагом».

Кроме рассказов, в книгу входит повесть «Чтобы выжить» — о проникновении гангстеров в американские профсоюзы. Шайка гангстеров держит под контролем профсоюз портовиков; рабочие запуганы, гангстеры же фактически безнаказанны, так как полиция подкуплена, пресса — тоже. Чтобы выжить, надо бороться, — таков вывод, к которому приходят герои повести: репортер Кларенс Кейтер, рабочие портовики.

Сюжеты повести и рассказов занимательны; перед читателем предстают большие американские города, апельсиновые сады юга, мир буржуазной прессы.

Для среднего и старшего возраста

---

Воздух на помойке становился всё тяжелее с каждым днем. Мусор оттаивал, над холмами поднималась густая вонь. Здесь и здоровому человеку было тяжело дышать. Мальчик же просто задыхался. Кашель теперь терзал его непрерывно. Иногда он не спал целыми ночами, и, просыпаясь на трубе, матрос всегда слышал сухой лающий звук.

Томми стал молчаливее и безучастнее к тому, что происходило вокруг. Теперь уже матрос стал обращать внимание мальчика то на нелепую фигуру разодетой женщины с жирной собачкой на тротуаре, то на интересную витрину магазина. Томми отвечал ему слабой улыбкой.

Однажды вечером они сидели вдвоем в закусочной. На улице лил дождь. Посетители входили в плащах и с зонтиками. Мальчик положил острый подбородок на руки. Недопитый стакан кофе и начатый бутерброд стояли перед ним. Ему не хотелось есть. Он печально смотрел на темную улицу за стеклами окна, по которым сбегали капли.

— Знаешь что, — сказал Майк, — ты теперь совсем больной. Почему ты не хочешь поехать к своим? Там ведь уже тепло.

— Там тепло, — повторил мальчик мечтательно. — И на траве уже можно лежать.

— Ну так в чем дело? Знаешь, сколько у тебя теперь денег?

У них уже давно была общая касса. Мальчик отдавал все свои деньги матросу, и тот держал их в поясном кармане на брюках.

— Сколько? Восемнадцать долларов.

— Да, восемнадцать долларов. На еду хватит. А доехать можно товарными.

Мальчик молчал.

— И вот еще что, — предложил Майк. — Я вот думал, что если я тоже с тобой поеду. Если там безработицы нету, я наймусь где-нибудь на берегу. А раз там тепло, буду жить хоть на улице, пока не найду что-нибудь.

— Вот здорово! — глаза у мальчика заблестели. — Поедем вместе. — Обычное безразличие покинуло его, он оживился. — Конечно, поедем.

— Ты не бойся, — предупредил матрос: — Я к твоим родным навязываться не буду. Только провожу тебя и отправлюсь что-нибудь искать.

— Что ты! Что ты! — Томми замахал руками. — Разве тебя отпустили бы? Разве Фрида отпустит? У нас, знаешь, один человек полгода жил. Приехал в гости и стал жить. Мы прямо к нам и поедем.

— Прямо к вам нельзя, — сказал матрос. — Нужно сначала письмо написать. Вдруг сестра будет против.

— Фрида!.. Никогда она не будет против. Знаешь, как она тебя уважает?

— Всё равно надо написать.

— Ну идет, — согласился мальчик. — Напишем прямо сейчас.

Томми взял у буфетчика карандаш и бумагу. Они долго сидели над письмом.

Когда оно было окончено, Томми прочел написанное.

— Напиши еще, что я за любую работу возьмусь, — сказал матрос. — Может быть, она там где-нибудь договорится.

— Работы и у нас на ферме хватит. Отец теперь совсем старый.

Томми заклеил конверт и встал.

— Я сбегаю отнесу.

Ночью матрос долго не мог заснуть. Он представлял себе ферму родителей Томми, себя самого в чистом комбинезоне, с лопатой в руках, и Фриду, которая была похожа на кинозвезду, виденную им однажды в голливудском фильме.

Мальчик тихонько покашливал внизу. Матрос смотрел на кирпичную стену напротив. Ему приходили в голову различные сцены из его жизни — заплеванные кубрики пароходов с тараканами, бегающими по столу среди хлебных корок, бешеные потасовки в кабаках и красные лица полисменов. Он понимал, что жил всю жизнь плохо, бесконечно плохо, что у него никогда не было радостных, по-настоящему хороших минут, работы, которую бы он любил, отдыха, который освежал бы его. Когда он напивался, его охватывала какая-то непонятная ему самому злоба на весь мир, и он дрался тяжело и свирепо. Он бил кого-то и его били, и как-то получалось так, что тех, кто бил, всегда было больше и они оказывались сильнее.

Теперь перед ним появился просвет. Ему был виден другой мир, светлый и чистый, и в центре его была девушка, такая, каких он видел только в кино и каких, как ему раньше казалось, в жизни не существует. Ему было горько, что он почти не умеет читать и писать.

Он протянул к свету сильные, жилистые руки и посмотрел на них внимательно. Неужели он не научится писать хотя бы так, как Томми?

В щели царило молчание. За стеной чуть слышно рокотали моторы. Ближние улицы спали, и только с далекой Маркет-стрит доносился лязг запоздавшего трамвая.

Неожиданно матрос спросил:

— Слушай, Томми.

— Да.

— А сколько всего книг на свете?

Мальчик подумал.

— Много… Пожалуй, тысяч двести. А что?

Майк вздохнул.

— Понимаешь… Ты такой грамотный. И родители тоже. И Фрида.

— Старик-то у меня ничего не читает. А Фрида — та, верно… Много.

Они помолчали. Потом Томми сказал обрадованно:

— А знаешь что? Есть такая книга. Если ее прочесть, так это вроде, как все книги прочел.

— В самом деле? — удивился Майк. — А разве такие бывают.

— Ей-богу. Мне один железнодорожник говорил. Он как раз собирался ее найти и прочесть.

— Вот бы нам достать.

— Достанем, — сказал мальчик. — У нас там большая библиотека, в Тампе. Все книги есть…

Через неделю Томми принес с почты письмо. В письме было сказано, что и родители мальчика и Фрида с нетерпением ждут приезда Томми и мистера Спида.

— «А работа здесь найдется, — читал мальчик, — К лету съедутся туристы. Многие будут ездить на рыбную ловлю. Так что мистер Спид сможет устроиться на яхту. А жить он будет у нас…»

Матрос дослушал письмо, затаив дыхание.

— Значит, поедем, — сказал он, когда чтение было окончено.

— Поедем, — радостно согласился Томми.

— Надо приготовиться. Так же неудобно. — Майк оглядел свой в конец изодранный свитер.

Они сидели за вечерним кофе. В закусочной было много народу — главным образом рабочие химического комбината, по большей части в грязных, промасленных комбинезонах. Но даже и здесь Томми с матросом были одеты беднее всех. Пиджак Томми совсем изодрался, теперь уже нельзя было узнать его первоначальный фасон и цвет. Последние дни он ходил в старых резиновых сапогах, подобранных им на помойке. Один из них был разорван вдоль и грубо зашит самим мальчиком.

— Конечно, — горячо отозвался он. — Мы туда приедем, как настоящие джентльмены.

Всю эту неделю он был задумчив и молчалив. Теперь, после того, как письмо было прочитано, он оживился. Глаза у него заблестели, на щеках выступил румянец. Он напоминал того Томми, веселого и разбитного, каким матрос знал его три месяца назад.

— Ты только не думай, что мы так сразу и сорвемся. Нам как следует подготовиться нужно. Оденемся, маршрут разработаем…

Он был возбужден и весел.

— Сколько у нас денег?

Денег, скопленных за три месяца, оказалось около пятидесяти долларов. Несколько вечеров ушло на подготовку к путешествию. Матросу купили новый комбинезон и тяжелые армейские ботинки, мальчику — у старьевщика — истертые школьные бархатные штаны и куртку под кожу. Все покупки были временно оставлены тут же в лавке.

Они решили ехать в самой середине месяца — в воскресенье утром.

Последние дни на помойке тянулись для матроса бесконечно. Погода стояла теплая, но пасмурная. Тучи низким пологом прикрыли небо. Ядовитые испарения гниющего мусора висели в воздухе густой плотной массой.

Темп работы ускорился. Компания должна была вывезти весь мусор к лету. Прошлый дождливый день сорвал график, теперь его нужно было восстановить. Машины подходили к грудам уже сортированного мусора одна за другой — без перерыва. Старший рабочий следил с хронометром в руке, чтобы грузчики не медлили.

Закончив одну машину, люди бегом бросались к другой. Месяцы, проведенные на трубах без настоящего отдыха, в сырости и иногда холоде, сказались и на Майке. К обеденному перерыву он так уставал, что после свистка, пройдя лишь несколько шагов, валился на ближайшее сухое место. Он чувствовал, что стал менее вынослив и ослабел.

Другим было еще хуже. Однажды, не дотянув десяти минут до перерыва, один из грузчиков, пожилой желчный итальянец, швырнул лопату под ноги старшему рабочему. Он отлежался на груде сырых столярных стружек и сгорбившись побрел в город. По худым желтым щекам его катились крупные слезы.

Майк знал, что у итальянца семья из трех человек. А потерять работу ранней весной было особенно страшно. В некоторых случаях это равносильно голодной смерти.

Город был переполнен безработными. Люди ночевали на скамьях в парке, в подворотнях и под мостами. Полиция вывозила безработных в близлежащие мелкие городки, но они упрямо возвращались обратно. Всё-таки здесь было больше шансов что-нибудь найти.

Если бы не возможность покончить со всем этим, матрос пришел бы в отчаяние. Его выручали только мысли о солнечном богатом крае и о девушке, которая звала его туда.

Вечерами шли бесконечные разговоры о будущей жизни на ферме и обсуждение маршрута. Томми на заправочной станции выпросил старую автомобильную карту, и они подолгу сидели на трубе, склонившись надпей.