Валерий Тодоровский - Любовь

• Название: Любовь
• Автор: Валерий Тодоровский
• Жанр: Сценарии
• Год: 1992

---

— Простудишься, — отчетливо сказал кто–то.

Маша вышла из подъезда.

— Свадьба, — усмехнулся он.

— Да, Сережка из армии пришел.

Замолчали.

Разрозненные голоса на балконе объединились и хором стали скандировать: — Горько! Горько!

— Ну что!.. — Маша подошла близко. Он молчал. — Горько!

Она ладонями взяла его мокрое от снежинок лицо и поцеловала в губы.

Саша обнял ее крепко и попытался поцеловать по–настоящему. Она отстранилась. Он закрыл глаза и неподвижно, вытянув руки по швам, стоял под снегом. Она положила голову ему на плечо. Саша стоял, боясь пошевелиться.

Компания, повизгивая, уходила с балкона.

— А можно к вам? — сказал Саша.

— Нет. Уже ночь, поздно. Мои все спят. Я почту смотрела? Да. Иди, на метро не успеешь. Завтра позвони.

Он потянулся, хотел поцеловать, но она убежала в подъезд.

Саша шагал мимо знакомых особнячков, ограды зоопарка. Он улыбался, хмурился, вдруг останавливался задумавшись, проигрывая в воображении сегодняшний вечер. Саша пошел быстрее и вдруг побежал, ударяя подошвами ботинок в мокрый, подтаявший снег.

Вадим в плаще и шляпе стоял у большой, обитой кожей двери. Позвонил.

С а ш а. Мне кажется, она специально меня не пускает. Все на улице, на улице, пока не окоченеешь.

В а д и м. Я пришел утром, мы договорились, у меня были билеты на утренний спектакль. Дверь открыла бабка.

С а ш а. У Маши тоже бабка.

В а д и м. Старуха вообще из дома не выходит, будто приковали ее, а тут смотрю, в пальто, с сумочкой… Потом я узнал. Это она раз в месяц на могилу к деду ездит. Дед был генерал, между прочим!..

Одетый Вадим стоит в прихожей старой антикварной квартиры. Он смотрит на себя в огромное зеркало и слышит шепот:

— Мариночка… Мариночка, к тебе пришли, этот мальчик высокий…

— Да, — бормочет Марина и спит дальше.

— Вставай, у вас билеты в театр… Ты забыла?

— Да. Встаю. Все, уже проснулась, бабуля…

Старуха проходит к дверям.

— Постойте здесь, Мариночка сейчас встанет, — говорит она и долго копается в прихожей, все не может уйти. Наконец хлопает дверь. Звякает хрустальная люстра. В квартире — тишина.

Вадим делает несколько шагов по скрипучему паркету и смотрит в зеркало под острым углом. Он видит Марину в постели. Она сидит на смятом одеяле в одной лишь кружевной рубашке, розовая после сна. Она медленно поворачивает голову к своему плечу и поправляет бретельку. Встряхивает спутанными волосами, и они рассыпаются по спине и плечам…

В а д и м. Она… Такая красивая. Проснулась и будто не спала, понимаешь? Открыла глаза и все — проснулась. Я по утрам в зеркало не могу посмотреть — такое мурло. А Маринка, она…

Не снимая плаща и шляпы, Вадим проходит в комнату. Марина смотрит на него и улыбается, даже не думая прикрыться. Он опускается перед ней на колени, пытается поцеловать…

С а ш а. Я утром, пока зубы не вычищу, целоваться не могу. Запах.

В а д и м. Иди ты к черту, кретин! (Саша смеется.) Идиот!..

Марина отстраняет его.

— Подожди, бабушка…

— Бабушка ушла, слава тебе, господи, — говорит Вадим.

— Нет, я боюсь, ты точно знаешь? Посмотри…

Вадим нехотя поднимается и идет по квартире. Заглядывает в комнаты, на кухню. Возвращается в спальню. Марина сидит, завернутая в одеяло.

Все еще одетый, он садится рядом, проводит ладонью по ее волосам. Она обнимает его за шею, одеяло распахивается, и Вадим успевает увидеть под рубашкой розовую, нежную грудь. Они долго, не отрываясь, целуются и, тяжело дыша, валятся на кровать. Вадим лихорадочно стаскивает с себя плащ, свитер, ботинки. Марина лежа смотрит на него.

— А театр? — спрашивает она.

— Что театр?

— Мы опаздываем.

— Черт с ним.

Вадим целует ее лицо, грудь, пытается снять рубашку. Марина сопротивляется. Происходит возня. Наконец, красный и всклокоченный, Вадим садится на кровати.

— Ничего не понимаю. Почему? — говорит он.

— Я… Не могу.

— Но почему?

— Я не могу. И все. Хватит. Я хочу в театр.

— Уже сто раз опоздали в твой театр! — в ярости кричит Вадим и начинает одеваться.

— Пожалуйста, не кричи на меня, — говорит Марина.

— Я пойду. — Он стоит одетый.

— Как хочешь.

— И ты так хочешь?

Она молчит.

— Ладно, я иду. — Он стоит. — Пока.

Она отворачивается.

— До свидания. — Вадим замечает: у нее на щеке — слеза. Возвращается, садится рядом. Целует в затылок.

Они лежат рядом, на кровати. Марина — все в той же рубашке, он — в брюках и свитере, скинув только ботинки. На тумбочке, у кровати — чашки с недопитым чаем, сахарница и бутерброды. Марина водит пальчиком по его лицу…

В а д и м. Мы тогда чуть ли не до вечера провалялись в постели, она мне все рассказывала, понимаешь? У нее никого еще не было. В общем, она была девушкой. Поэтому так долго не решалась. Все–таки как мало мы разбираемся в людях.

Марина приподнимается на локтях, заглядывает Вадиму в глаза. Вадим серьезен, немного задумчив.

— Ты на меня обиделся, да? — шепчет она. — Обиделся?

Он молчит.

— Пойми, для… этого я должна полюбить. Это должен быть любимый человек. И ему я отдам все. — Она целует его в нос.

— А меня ты не любишь? — он отворачивается.

— Ты хочешь все сразу, сразу… Я так не могу. Вот я уже к тебе привыкаю, привыкаю, ты уже свой, родной. Родной–родной! — Она крепко прижимается к нему. — Вот такой!

Вадим и Марина снова целуются, поначалу тихо и ласково, потом — задыхаясь от страсти.

Слышится звук ключа, вставляемого в дверь.

Лихорадочные сборы. Стелется постель. Чашки и остатки бутербродов — в платяной шкаф. Марина натягивает платье. Сахарница, сахарница… Марина вдруг громко смеется.

— Тише.

— Не бойся, она же почти глухая! — И Марина, будто наслаждаясь риском, жадно целует его в губы.

С а ш а. Можешь меня поздравить. Меня позвали в гости.

Саша втащил в лифт картонную коробку, закрыл дверь…

— Подождите минуточку, сейчас!

На лестнице послышались шаги, дверь лифта открылась, и в кабину протиснулся мужчина с букетиком в руках.

— Вам какой? — спросил он.

— Пятый.

— И мне пятый. Удачно, да?

Мужчина нажал на кнопку. Это был тот самый человек, которого однажды они с Машей встретили у подъезда. Не разговаривая они поднялись на пятый этаж.

— Квартира не эта случайно? — указал мужчина на дверь.

— Эта.

— Что ж, значит вместе, — сказал мужчина и помог вытащить коробку.

Дверь открыла Маша. В руке она держала горящую свечку. В квартире было темно.

— Здравствуйте, Михал Михалыч. Здравствуй. Заходи. — Она подставила мужчине щеку и отступила в прихожую.

— Что это у вас… такая романтика?

— Света уже два часа нет.

Пока Саша снимал ботинки, из глубины квартиры послышался раздраженный голос:

— Опять, опять все сначала, я же тысячу раз говорила тебе, мама, ты что, издеваешься надо мной? — С силой хлопнула дверь. И уже из комнаты: — Я говорила, не ходи туда, не позорься!.. Убедительно прошу оставить меня в покое!

— Ураган, — сказал Михал Михалыч и выразительно посмотрел на Машу. Она пожала плечами и, высоко подняв свечу, повела гостей за собой. Саша в темноте осторожно ставил ногу, боясь споткнуться и уронить коробку.

— Это у тебя что? — бросила через плечо Маша.

— Увидишь.

На кухне, тоже освещенной свечами, у плиты возилась старуха.

— Бабушка, это Саша.

Саша поставил коробку и протянул руку. Бабушка неожиданно крепко пожала ее и отрекомендовалась:

— Ревекка Самойловна. Маша, этот симпатичный молодой человек, это не тот, с которым ты встречалась еще в школе?

— Нет, бабушка, это другой, — досадливо сказала Маша и перевела разговор: — Саша что–то принес в большой коробке и наотрез отказывается сообщить что.

— Да я сейчас открою… — Саша взялся за шпагат.

В это время послышался стук открываемой двери и женский крик:

— Ты смотрела сегодня почту? Я спрашиваю?!

— Нет. И не собираюсь. Ходи сама, — резко ответила Маша.

— Я схожу, — быстро предложила старуха.

— Пожалуйста, живите без меня! Вы слышите? Я не хочу никого видеть! — И дверь захлопнулась.

Ревекка Самойловна, Маша и Михал Михалыч переглянулись между собой. Саша сосредоточенно занимался ящиком.

Ревекка Самойловна достала из кармана передника сигареты, села у стола и закурила.

— Боже мой, я когда–нибудь умру от этой темноты, я не вижу ваших лиц. — Она вздохнула. — Может, сходить за почтой?

— Не надо, — сказала Маша. — Так и рехнуться можно.

Михал Михалыч взял со стола свой букетик и, помявшись, шагнул к дверям. Это был большой, грузный, лысоватый мужчина. Он все время виновато улыбался, вздыхал и оправлял пиджак.