Янг Скотт - Мой кумир хоккей

• Название: Мой кумир хоккей
• Автор: Янг Скотт
• Жанр: Спорт
• Год: 1988

"Мой кумир — хоккей" — трилогия канадского писателя Янга Скотта, в которую входят три повести: "Новички-хоккеисты", "Научись защищаться" и "Мой кумир — хоккей". Она посвящена молодежному хоккею в Канаде. Будучи написанной наблюдательным и доброжелательным автором, рассказывает о страстной влюбленности персонажей трилогии в хоккей, об их преданности товарищам и клубу.

---

Это было красиво. Раздались одобрительные голоса. Не глянув на тренера, Пит покатился в центр.

Оклик «Гордон, пошевеливайся!» резанул его словно ножом. Он был самым стремительным нападающим в команде прежней школы, и ему прощалось, если он тренировался не в полную силу. Поуп Мартин хорошо знал, что на матчевой встрече он выкладывается до конца. Но нынешний тренер этого не знал.

— Я ему еще покажу, — прошептал Пит. — Он увидит, что я не похож на этих сосунков…

Он подивился своему ощущению, до сих пор неведомому для него, будто он тут лишний. После вбрасывания он вновь повел шайбу, и на этот раз обыграл Де — Гручи, и забить гол оказалось даже проще, чем в первый раз, потому что Спунский не мог на коньках догнать его, чтобы помешать произвести бросок. Вик Де — Гручи в падении пытался отбить шайбу, но, когда она оказалась в сетке порот, вскочил и принялся отчитывать нападающих Алека Митчелла и Горацио Каноэ, которого ребята прозвали Вождем, за то, что они не подстраховали защиту.

Ред нетерпеливо свистел с центрального круга, но Де — Гручи продолжал возбужденно препираться с партнерами.

— Хочет выставить нас на посмешище, — говорил Вик о Пите. — Как только он войдет в зону, откатывайтесь назад. Не давайте ему сместиться на фланг и ведите его на меня. Уж я ему покажу! — Он ничего не сказал Биллу Спунскому, который подъехал к концу разговора, и нападающие заняли своя места.

Тренер понимал, что разговор имел какое–то отношение к Гордону. Понимал это и Пит, но был спокоен. Пусть себе выстраиваются у синей линии хоть впятером, если хотят, он все равно прорвется сквозь заслон.

Вбрасывание. Пит овладел шайбой в единоборстве с Гарри Бертоном и помчался в зону противника, но Вождь и Митчелл зажали его с двух сторон, вынуждая направиться прямо на Де — Гручи. Гордон видел, что его партнеры по нападению свободны, но он не сыграл в пас, желая самостоятельно пробиться к воротам. Быстро набрав скорость, он оставил за собой обоих опекунов и, изменив направление, обманул Де — Гручи, который лишь слегка задел его плечом, когда он промчался мимо.

Но никто не принял в расчет Спунского. Тот находился в нескольких футах от Де — Гручи, и никто не мог понять, произошло ли все случайно или намеренно. Билл налетел на Гордона, когда Пит, увертываясь от Де — Гручи, на миг потерял равновесие. Это был силовой прием в пределах правил. Прижав клюшку ко льду, Спунский наклонился, широко развел руки, словно желая заключить Пита в объятия, и встретил его грудью, так что коньки центрфорварда оторвались ото льда и Пит шмякнулся об лед.

Немедленно раздался свисток, остановивший Де — Гручи, который, подхватив шайбу, устремился в зону соперника.

Гордон корчился на льду. Спунский наклонился над ним. Ред Тэрнер поспешно подъехал к ним и увидел растерянное и испуганное лицо Спунского. Ред взял Пита за лодыжки и принялся сгибать и разгибать ему ноги в коленях.

— Все в порядке, — пробормотал Пит.

Он перевернулся, встал на колени и поднялся. Ноги у него подкашивались.

— Ну как? — спросил Ред.

— Только дух переведу… Стукнулся немножко.

— Извини, пожалуйста, — горячо произнес Спунский.

Де — Гручи промолчал. Он стоял, придерживая клюшкой шайбу, и на его лице было легко прочесть, что он очень доволен.

Ред снова произвел смену игроков и, опершись о борт, наблюдал за игрой, восстанавливая в памяти силовой прием Спунского. Он почти забыл о Гордоне. Он думал, что если этот крепыш Спунский научится бегать на коньках (не в этот сезон, конечно), то сумеет остановить не одного нападающего.

Глава 4

Утром, два дня спустя, пока один из младших преподавателей, Туффи Бауэрс, проводил занятия в гимнастическом зале, Ред Тэрнер сидел за столом у себя в кабинете. Толстяк Абрамсон, его добровольный помощник, свободный от уроков, корпел над описью инвентаря. Ему больше подошло бы прозвище Цыпленок, но так уж его окрестили… С тех самых пор, как он научился читать, Толстяк хранил в памяти сведения о всех командах Национальной хоккейной лиги за многие годы. Другого такого заядлого болельщика, пожалуй, не было во всей Канаде. Но он был слишком тощ и легок, чтобы играть в хоккей. Он весил немногим более ста фунтов, а руки и ноги у него были тонкие, как тростиночки.

Ред поднял голову и увидел перед собой Толстяка.

— Чего тебе, Абрамсон? — спросил Ред.

— Я насчет этого… Пита Гордона, мистер Тэрнер, — выпалил Толстяк. — Он не заслуживает того, чтобы играть в команде!

— Но ведь он хороший хоккеист, — удивился Ред.

— Так–то так, но он не хочет играть за нас! А такому не место в команде!

Ред посмотрел на возбужденное лицо мальчика. Абрамсон был горяч, и Ред это знал. Он был лучшим помощником Реда. Экипировка хоккеистов всегда была в порядке, хорошо просушена — Толстяк ежедневно таскал ее вниз в котельную. После той тренировки, когда Спунский сбил Гордона с ног, Толстяк отнес все свитеры домой и вернул их чистыми. Ред случайно узнал, что мальчик сам их выстирал.

— Только между нами, Абрамсон, — сказал Ред. — Я поговорю с Гордоном. Но никому ни слова! Я не хочу, чтобы ребята подумали, будто я оказываю ему особое внимание. Согласен, ему следовало бы тренироваться с большим старанием, но надо понять, как трудно ему забыть свою прежнюю школу. Уверен, он еще исправится.

— Пусть только попробует не исправиться! — нахмурился Толстяк.

Ред был удивлен. Ребята ни словом не упоминали о Гордоне, но он догадывался, что тут они заодно. Толстяк выразил общее мнение. Ред попытался переубедить мальчика.

— Думаю, что он подружится с ребятами. Игрок он хороший и будет с успехом играть за нас.

Толстяк решительно затряс головой.

— А ребята предпочли бы вовсе избавиться от него, раз он играет против своей воли! Они из кожи вон лезут, а Гордон едва поворачивается. Кого это не взбесит!

Ред понимал их. Ему не раз приходилось наблюдать подобную ситуацию — хоккеисты, играющие с полной отдачей, всегда злятся на хорошего игрока, который не старается и играет вполсилы. И сам не ценит своих способностей, и на других дурно влияет.

— Я поговорю с ним, — повторил Ред. — Надеюсь, ты скоро увидишь, как он переменится. Только никому ни слова об этом.

— Ладно, — кивнул Толстяк. — Просто зло берет! Если он хочет стать настоящим хоккеистом, то должен быть готов ко всему. Помните Макса Бентли? Он и за Торонто хорошо играл, а потом и за Чикаго. А вы сами, когда торонтские «Кленовые листья» перекупили вас у

Детройта? Вы же и там классно играли!

Ред усмехнулся.

— Тут есть некоторая разница. — Он откинулся в кресле и вспомнил то время, почти пятнадцать лет назад, когда его уступили другой команде, вспомнил и естественную горечь при расставании со старыми партнерами; прошла не одна неделя, прежде чем он почувствовал себя своим в новом клубе, хотя отношение к нему было самое лучшее.

— Никакой! — буркнул Толстяк, возвращаясь к своей работе.

Вскоре он ушел, и Ред задумался о том, что он скажет Гордону. Он был уверен, что если найдет правильные слова, то парень, возможно, поймет его и все образуется. Нужно обратиться к его гордости, объяснить, что все ребята, особенно новички, стараются изо всех сил и что значит для команды по–настоящему хороший хоккеист.

«Поговорю с ним на большой перемене», — решил Ред и придвинул школьное расписание. Сейчас у Гордона урок химии, затем французский язык. Ред поднялся с кресла и взглянул на турнирную таблицу. Первая игра назначена на завтра — со школой имени Кельвина. А лучше бы первая игра была со школой Даниэля Мака. Может, Питу захотелось бы показать себя, играя против своих бывших партнеров. Одна удачная игра могла бы снять напряжение, возникшее между ним и остальными ребятами.

Ред вышел из кабинета и заглянул в кладовую для инвентаря. Футбольный сезон был позади, и вся экипировка футболистов, вычищенная и выстиранная, хранилась в сундуках. В гардеробе висело дюжины две комплектов хоккейных доспехов. Кругом было пусто. В полдень и после занятий здесь всегда полно добровольных помощников, считавших за честь оказать любые услуги игрокам команд школы. Рядом с кладовой находились раздевалки. Хотя здание школы было новое, но тут уже пахло пропотевшими майками, свитерами и специфическим духом кожаных мячей и лыжной мази. В душевых тоже никого не было, но через несколько минут туда набьются ребята, занимающиеся в гимнастическом зале. Приняв душ, они переоденутся и побегут на следующий урок. Ред заглянул в зал. Туффи Бауэре, разделив ребят на две группы, занимался с одними на брусьях, в то время как другие играли в волейбол. Зал служил также и местом для школьных собраний. В одном его конце высилась дощатая эстрада. «Через год–другой, когда будет достроен актовый зал, ее уберут», — подумал Ред. Пока что приходилось тесниться. Иногда по вечерам здесь одновременно тренировалась баскетбольная команда и репетировал драмкружок, мешая друг другу, как, например, на днях, когда мяч заскакал по сцене в самый разгар монолога Гамлета.