Михаил Белов - Восьмая тайна моря

• Название: Восьмая тайна моря
• Автор: Михаил Белов
• Жанр: Научная Фантастика

---

Каждое молодое поколение острее воспринимает жизнь, нетерпимее относится к недостаткам, порою наскоком хочет преодолеть трудности, падает, получает ушибы. Но тот, у кого есть уверенность в душе, тот, кто разделяет принципы, которых придерживается весь народ, быстро поднимается, примыкает к общей шеренге. Это закономерность движения вперед.

Щербаков не вышел из общего строя. Он споткнулся. Его воззрения на жизнь не расходились с моральными воззрениями общества, и это помогло ему в трудную минуту не смалодушничать, мужественно сказать: "Да, я ошибся, не на ту дорогу свернул".

Еремин вспомнил последнюю встречу Щербакова с Рутковской.

...Рутковская сидела в кабинете следователя. Вошел Щербаков. Она вскинула на него глаза. Несколько секунд длилось молчание. Она небрежно потушила сигарету. Он стоял у дверей и не сводил с нее глаз.

- Здравствуй, Олег. Что, не узнаешь? Подойди же.

Голос ее был печален и нежен.

Еремин встал из-за стола и подошел к окну. "Эгоистка, лгунья, черт в юбке - и вдруг такая искренность в голосе", раздраженно думал он.

- Аня, почему ты так... подло обманывала всех нас? - Щербаков все еще стоял у двери. - Почему?

- Так получилось, Олег. Ты меня еще любишь?

- Нет. Скажи мне правду, а ты меня любила когда-нибудь?

- Нет. Я любила Холостова. Одного Холостова. Понимаешь?.. Его одного... Теперь мне все равно.

Она вздохнула, равнодушно посмотрела на Щербакова. Полковник по привычке ходил по кабинету, заложив руки за спину. За свою жизнь он повидал много человеческого отребья. Были шпионы, диверсанты, валютчики. Никогда у него не возникало чувства жалости к ним. Он знал: мусор надо убирать с дороги, - и с радостью убирал его. Грядущее создавалось в упорной и трудной борьбе.

А сейчас он чувствовал жалость к Рутковской. Просто до боли обидно было за эту молодую женщину, за ее попусту растраченные силы. Травма детских лет, встреча с Холостовым привели ее в тюрьму, отлучили от общества. Понимает ли она всю степень своего падения? Можно ли ее вернуть к жизни, к Жизни с большой буквы? Он взглянул на Рутковскую. Отблеск солнца освещал ее лоб и щеку. Она походила на очень усталого человека, который слушает далекую музыку, не пытаясь ее понять. Еремин вызвал конвоира:

- Уведите ее.

Она поднялась и, не поворачивая головы, сказала:

- До свиданья, Олег.

Еремин начал заново перечитывать все документы дела. Последнее заявление Рутковской. Она настоятельно просит устроить очную ставку с Холостовым. Зачем? Это не добавит в дело ничего существенного: все ясно, как на ладони.

Справка из главка о работе Холостова в экспериментальной мастерской.

Копии актов о затопленных судах. "Палтус" - последнее судно, затонувшее в водах острова Туманов. Почти под всеми актами стояла подпись Холостова. Бессменный председатель всех аварийных комиссий.

"Почему так долго молчит Суровягин?" - думал полковник.

Зазвонил телефон. Еремин схватил трубку. Председатель комитета интересовался делами на острове Туманов и торопил завершить затянувшуюся историю с Холостовым до первой его попытки перебраться за границу.

Полковник положил трубку и некоторое время сидел, откинувшись на спинку кресла. Потом вызвал машину и поехал в торговый порт.

Щербаков вышел из клуба. Был двенадцатый час. Уличные фонари освещали людей, машины, лоснящийся после дождя асфальт. Тополя, выстроившиеся в длинные ряды по обеим сторонам улицы, светились изнутри, словно каждое дерево имело свое маленькое солнце. Было нарядно и празднично.

Он шел в людском потоке, улыбаясь своим мыслям. Миновал одну улицу, вышел на другую, дошел до лестницы на городской пляж, спустился к бухте, сел на знакомую скамью.

Ночь лежала над бухтой. Маняще мигали огни рыбацких судов. Звезды купались в воде... Щербаков закурил. Сквозь ночную мглу требовательно улыбались ему глаза друзей...

...В клуб он пришел задолго до начала собрания. Большой зал сдержанно гудел. Щербакову не сиделось на месте. Он то и дело выходил и выкуривал сигарету за сигаретой. Но его все равно знобило, он никак не мог успокоиться.

Наконец началось... Щербаков забился было в дальний угол, но по требованию собрания пришлось пересесть на первый ряд.

На трибуну вышел полковник Еремин и сжато изложил суть дела. Зал взорвался. Щербаков стиснул зубы. Голова клонилась все ниже и ниже. Он с тоской думал о том, что от него отвернутся товарищи... Ему хотелось встать и крикнуть: "Товарищи, я же любил! Понимаете, любил!"

На трибуну один за другим поднимались все новые и новые люди. Щербаков слышал гневные, разящие слова. Самое страшное в жизни - презрение и ненависть народа. Неужели он пал столь низко, что достоин такого презрения? "Любил же я, товарищи, любил".

- Как можно не отстаивать убеждения, которым отдана вся жизнь? Лучше тогда совсем отказаться от жизни.

Это говорил Василий Иванович, старый механик, начальник участка, в прошлом грузчик. Его друг. Его портовый учитель. "Но разве я изменил своим убеждениям? Нет!" Щербаков выпрямился и впервые открыто посмотрел на людей в президиуме.

А Василий Иванович, как бы отвечая Щербакову, говорил:

- Разве "живи, пока живется" - не измена убеждениям бойца? Понимаешь ты это, Олег? Вот моя рука. Становись рядом со мной, обопрись на мою руку, и пойдем вперед. Вам, молодому поколению, продолжать дело отцов. Будьте сильнее и счастливее нас. Овладевайте космосом, подчиняйте стихию, заставьте отступить смерть...

Василий Иванович сошел с трибуны под гром аплодисментов. Вместе со всеми до боли в ладонях хлопал и он, Олег Щербаков.

Ему дали слово в конце собрания. Никогда в жизни он так не волновался. Он понял, как порой мучительно стыдно говорить правду о себе, ничего не утаивая и ничего не пытаясь утаить. И еще он испытал удивительное чувство облегчения, когда закончил свою исповедь. Теперь он мог честно глядеть в глаза людям.

...Щербаков бросил сигарету. Тишина стояла в звездных просторах. Тишина успокаивающая, благотворна и. В ней, казалось, звучали голоса друзей. Он слышал и чувствовал их и вдруг отчетливо понял, что он что-то значит для коллектива, что он рядом с друзьями.

Эта мысль наполнила его счастьем. Он думал о друзьях, о жизни, о будущем, и перед ним все ярче и ярче вставал образ Панны. Он твердо знал, что еще встретиться с ней. И столь же твердо знал, что они уже никогда не расстанутся.

Из порта Еремин заехал в управление. Дежурный молча протянул ему радиограмму. В ней было всего два слова;

"Прилетайте. Суровягин".

Еремин глубоко вздохнул и набрал номер телефона.

- Аэропорт? Один билет...

Глава восемнадцатая

"КАПИТАНСКИЕ ПУГОВИЦЫ"

Над островом Семи Ветров непрерывно висели низкие тучи. Резко дул северный ветер. На Таню обрушились все заботы по подготовке островного хозяйства к долгой холодной зиме. Нельзя сказать, что она не страшилась разлуки с Максимом. Но пока он был рядом, она настойчиво отгоняла от себя мысли об отъезде любимого. И сегодня, как всегда, Таню ожидали дела в конторе заповедника. Она вышла из дома. Ее встретил ливень. Она накинула на голову капюшон.

В конторе на письменном столе, рядом с ведомостью на зарплату, лежала радиограмма. Таня неторопливо раскрыла ее. Максима отзывали в училище.

Таня долго сидела неподвижно. Значит, разлука. Она неизбежна, как осень, как северный ветер.

Таня сунула радиограмму в карман плаща и вышла из конторы. Ей не хотелось оставаться наедине со своими мыслями. Она остановилась у причала. Моторист копался в моторе катера. Он с удивлением посмотрел на нее. У девушки был отрешенно-печальный взгляд. По щекам струились слезы. Или это капли дождя? Вдруг из-за плотной пелены дождя, словно привидение, выскочила яхта. Таня вздрогнула и сделала шаг назад. Холостов... У него было желтое лицо и утомленные глаза.

- Это вы? - пробормотал он.

Таня удивленно посмотрела на него.

- Разве вы ожидали встретить кого-нибудь другого?

- Это неважно теперь. Пора отдавать концы.

- Вы о чем?

- Я говорю: надо отдавать концы.

- Все-таки зачем вы пожаловали к нам в такую погоду?

Вдруг у него странно блеснули глаза:

- Еще раз взглянуть на вас, - и он направился к яхте. Таня смотрела ему вслед. С яхты он крикнул:

- Счастливо! Прощайте!

Яхта быстро скрылась из виду. "Он чем-то встревожен, подумала Таня. - Или мне так кажется?" Неясная тревога росла в ее сердце. Какое-то чутье подсказывало ей, что Максиму и Суровягину грозит опасность.

Таня пошла в поселок. Ливень не переставал.

В долине безымянного острова сгущались сумерки. Максим и Суровягин стояли перед водопадом. Дальше пути не было. Вода с глухим шумом падала в котловину и исчезала под землей. Холодные прозрачные брызги, перелетая через котлован, образовали звонкий ручеек.

Друзья переглянулись. Где же все-таки логово Чака? По сторонам - голые каменные стены. Может быть, надо как-то проникнуть за гладкий и тугой вал водопада?