Дарья Биньярди - Любовь надо заслужить

• Название: Любовь надо заслужить
• Автор: Дарья Биньярди
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2014

Дарья Биньярди — писатель, журналист и сценарист, звезда ток‑шоу и колумнист журнала Vanity Fair. Ее дебютный роман Non vi lascerò orfani (2009) (“Я не оставлю вас сиротами”) сразу стал бестселлером и разошелся тиражом 150 000 экземпляров; ее книги переводят и издают во Франции и Турции, Сербии и Албании, Аргентине и Бразилии.

“Любовь надо заслужить” (2014) — четвертый роман писательницы. Действие его происходит в 70‑е годы прошлого века, в Ферраре, родном городе Биньярди, – красивейшем, окутанном туманами и атмосферой таинственности. Главная героиня, Антония — молодая женщина, успешный автор детективных романов, – пытается раскрыть секрет бесследного исчезновения юного Майо, ее родственника, пропавшего тридцать лет назад. В сюжетной канве романа переплетается множество человеческих судеб, счастливых и не очень, запутанных семейных тайн и любовных историй. Однако Антонии удается распутать этот клубок и узнать правду об ушедшем в небытие юноше.

---

С одной стороны площади начинается маленькая тихая улочка, с другой — улица, вдоль которой тянутся многочисленные магазины, и я вижу, как там оживленно. Микела встает и протягивает руку, чтобы помочь мне. Интересно, заметила мой живот? Но я продолжаю сидеть.

— Как внебрачную? — Эта новость, как громом, поразила меня. Даже рассказ про Майо не так на меня подействовал. То, что мама отличается нетерпимостью и иногда пытается манипулировать людьми, я знала. Она сама от этого страдает, но ничего с собой поделать не может. Жертва собственного ужасного характера.

— Тетка умерла, не то бы я расспросила. Я часто ее навещала, мы много говорили о прошлом. Я и о своей семье кое–что узнала. Однажды тетя спросила: «Как поживает «твоя несчастная подруга?»” Я поняла: речь идет об Альме, но ответила, что не в курсе. И она сказала: «Рано или поздно, эта твоя подруга узнает, что ее мать поплатилась за свои удовольствия». У тетки был Альцгеймер, поэтому я не придала значения ее словам. Но если ты с таким животом приехала сюда, чтобы расследовать историю тридцатилетней давности, лучше рассказать тебе все, что я знаю, пусть это кажется неважным. Выпьешь со мной капучино?

Микела отряхивает сзади свою куртку, и теперь я протягиваю ей руку, чтобы она помогла мне встать.

— С кем, по–твоему, я еще могу поговорить? Мама упоминала Лауру Трентини, но, насколько я знаю, она здесь больше не живет. Мы сможем увидеться, когда у тебя будет время? — спрашиваю я.

Значит, мой живот она заметила. «С таким животом… ” — сказала.

— Лаура вышла замуж за американца, кажется, у меня есть ее телефонный номер, но, думаю, ей нечего тебе сказать, они с Альмой не были подругами. Кроме меня, у Альмы вообще не было близких друзей. Конечно, мы можем увидеться, если хочешь, поужинаем вместе. К себе не приглашаю, дети будут мешать, нормально не поговорим. Завтра идёт?

— Завтра — отлично! А один из ваших друзей по фамилии Бенетти?

— Он никогда не был нашим другом. Умер он лет двадцать назад, умер от СПИДа, — резко отвечает Микела. — Ты куда сейчас? — спрашивает она и заказывает в баре два капучино.

— Не решила, то ли в библиотеку — полистать старые газеты, то ли в Алмазный дворец. Мне посоветовали посмотреть там одну выставку…

— Кто посоветовал?

— Комиссар Д’Авалос, знаешь его?

— Наслышана, — с улыбкой отвечает Микела.

От кого, интересно? От подруги? Пациентки? Чувствую укол ревности, кто бы мог подумать! Я даже Лео никогда не ревную.

— А на кладбище, к деду и бабушке, не пойдешь?

— Пожалуй, с этого и начну, ты права.

— Грустно смотреть на беспризорные могилы. Я иногда прохожу мимо, когда иду навестить тетку, — у твоих никогда не бывает цветов. Завтра позвоню, скажу, где поужинаем, и, может, вспомню, кто бы мог тебе помочь.

— Спасибо, Микела. Я ничего не узнала о тебе, даже не спросила, сколько лет твоим детям…

— Завтра расскажу. И спасибо за капучино, я, как всегда, без денег…

Она собирается уходить, но потом останавливается, оборачивается и говорит, глядя мне прямо в глаза:

— Знаешь, как зовут главную героиню в фильме, что идет в «Аполлоне» сегодня вечером?

— «Цель номер один»? Я смотрела, хороший фильм, но, как зовут героиню, не помню.

— Ее зовут Майя, — говорит Микела. — Представляешь, какое совпадение!

И уходит, а я остаюсь там, где мы встретились утром — у розоватого мраморного грифона. Провожу рукой по его гладкой холодной спине: интересно, сколько раз к ней прикасался Майо?

Альма

Франко старше меня на двадцать лет, однако он никогда не относился ко мне по–отечески, с пониманием и заботой, скорее, он меня терпел.

Сначала нас накрыла влюбленность, но в те первые страстные месяцы мы так и не стали настоящей парой, мы просто всецело отдались чувству. Он был моим профессором, мне казалось, он все знает, все может.

Я была молодой, сумасбродной, горячей. Боль разрушительна для любви: ты становишься человеком, который жалеет только себя, считаешь, что тебе все должны, не умеешь любить. Принято думать, что страдание — это путь к взрослению, но, по–моему, тот, кто в молодости много страдал, никогда не становится взрослым.

Когда я задумываюсь, что именно испортило мне жизнь в юности, то затрудняюсь сделать выбор между горечью утрат, злостью и страхом.

Но самое ужасное случилось потом и продолжается поныне.

От отца мне досталась — хоть и в легкой форме — болезнь, которую я всегда презирала. У меня тоже склонность к депрессии.

Я балансирую на краю пропасти и вынуждена каждый день придумывать, как победить беспокойство и тревогу. Стоит остановиться, мрачные мысли сжимают голову плотным кольцом. Я боюсь, что на нас обрушатся несчастья, что Антония будет страдать, и я вместе с ней. Что всем будет плохо, наступит конец, я заболею и умру в одиночестве.

Страх боли подчас страшнее, чем сама боль.

Когда ты страдаешь, когда борешься с кошмарами ночью, когда днем от страха крутит живот, есть надежда, что это пройдет. Но боязнь страданий — хроническая инфекция, к ней не вырабатывается иммунитет, вылечиться от нее невозможно. Бывают короткие передышки: студенты с горящими глазами, смеющаяся Антония, интересный фильм, захватывающая книга. Мгновения. У меня нет центра, нет равновесия, нет уверенности, я не умею защищаться, у меня есть только сила, которую я черпаю в том, что мне пришлось пережить. И страх, постоянный страх.

Сегодня утром позвонил Лео, и, услышав его голос, я испугалась. Вдруг что–то случилось с Тони, но он лишь пригласил меня пообедать.

— Не говори пока Антонии, — попросил он, после того как мы договорились о встрече в небольшом ресторанчике, неподалеку от факультета. Ничего подобного раньше не случалось, интересно, что ему понадобилось? Хочет рассказать про Антонию что–то такое, чего я знать не желаю? Помню, как раньше родители ее подруг жаловались мне, что моя дочь обижает их дочерей. Со мной и с Франко она была прелестным ребенком: ласковая, послушная, веселая. С другими детьми становилась раздражительной. Однако, вопреки моим опасениям, выросла независимой и уравновешенной. Кажется, она счастлива с Лео, хоть я и не одобряю ее выбор. Я никогда не позволяла себе критических замечаний в его адрес, просто не могу понять, нравится ли он мне.

Интересно, знает ли он о Майо? Думаю, Антония ему все рассказала, я это учитывала, но все равно не смолчала. Ада не должна расти под покровом тайны исчезновения Майо.

Получить свидетельство о предполагаемой смерти Майо можно было еще десять лет назад, но я не решилась. Остался дом в поместье у дамбы на По и дом в Ферраре, Антония про это не знает. Продавать их без заключения о смерти брата я не хотела. Ограничилась тем, что вынесла все вещи и больше там не была. С тех пор минуло тридцать лет, пришло время все уладить.

Антония

Не хочу ни посещений кладбища, ни новых встреч, я бы взглянула еще раз на мост, откуда, как считает Д’Авалос, бросился Майо. Но как туда добраться? На мой вопрос, сколько стоит такси до Понтелагоскуро и обратно, портье ответил: «Максимум пятьдесят евро. Если хотите, можно доехать автобусом, он отправляется с площади Травальо».

В другое время я предпочла бы автобус, но сейчас, с животом, выбираю такси. Только завтра утром, не хочу оказаться в густом тумане, как вчера.

Понтелагоскуро… Какое странное название! Я не видела там озера, только реку. Сажусь за столик в баре, где мы встречались с Д’Авалосом, и включаю свой iPad. Никаких озер, ни темных, ни светлых. Понтелагоскуро — так назывался поселок, уничтоженный во время Второй мировой войны, поэтому его еще называют «город, которого нет». Город, которого нет… озеро, которого нет… мальчик, которого нет… Майо выбрал отличное местечко, чтобы исчезнуть, если предположения Д’Авалоса верны.

Допустим, Майо мог быть в той машине вместе с Сандро и Ренато. Надо бы позвонить маме. Интересно, помнит ли она тетю Микелы и как отнесется к известию о возможном романе ее мамы, моей бабушки? Может, она знала об этом? А может, тетя, у которой Альцгеймер, перепутала ее с кем–то другим или пересказала Микеле пустые сплетни.

Что я скажу Альме о том, где я? Вчера я придумала, что не могу говорить, теперь придется изобрести что–то новенькое.

С тех пор как я здесь, Лео так и не позвонил. Обычно он звонит раза три на дню, может, недоволен, что я уехала. Если ему что–то не нравится, он замкнется в себе, но ни за что не признается. Я видела, как он ведет себя с мамой и с сестрами. А может, ничего страшного в том, что не позвонил. Лео на меня никогда не обижается. Сегодня утром, перед встречей с Микелой, я написала ему: «Скучаешь?», а он ответил: «Конечно». Конечно, и все.

Позвоню–ка ему сама, почему он всегда должен первым звонить мне? Просто потому, что я так привыкла?