Юрий Циммерман - Серебро далёкого Севера [СИ]

• Название: Серебро далёкого Севера [СИ]
• Автор: Юрий Циммерман
• Жанр: Фэнтези

Основы мироустройства, еще вчера казавшиеся незыблемыми, поставлены под сомнение. Суждено ли Кругу Земель пережить магическую революцию? В своем мире Отшельник Юрай — заблудшая овца, но волею судеб ответить на этот вызов придется именно ему. И не столько клинком и магическим жезлом, сколько совсем иным оружием.

---

Почтенные седовласые волшебники умиленно предавались ностальгии, вспоминая собственную студенческую юность. Ведь когда-то и они сами точно так же напяливали колдовскую шляпу на конную статую государя императора, отвлекая стражников показными драками или подпаивая самогоном. И столь же бесшабашно ныряли в фонтан на центральной площади. Или дружной толпой выгуливали по всему городу снятую вскладчину шлюху, усадив ее верхом на лошадь в чем мать родила — и радостно гоготали, когда почтенные матроны бросались врассыпную, отчаянно пытаясь прикрыть глаза своим малолетним дочкам.

Плюс угощение. В этот вечер отдел кулинарной магии переживал свой звездный час. Огромных размеров белозерский сом вальяжно шевелил усами и желал собравшимся приятного аппетита, прежде чем распасться на аккуратно нарезанные порционные куски. Миниатюрные пирожные нервно хихикали при прикосновении тортовой вилочки, а потом взлетали и сами направлялись по воздуху прямиком в ваш открытый рот. Экзотические фрукты успевали три-четыре раза сменить свой вкус, мгновенно превращаясь, например, из ананаса в виноград, а потом в дыню или клубнику — и все это за считаные мгновения от первого укуса до того, как быть окончательно проглоченными. А каллиграфическая надпись «Поздравляем выпускников!» была столь искусно впечатана красной икрой в черную на огромном блюде, что между икринками не наблюдалось ни малейшего зазора.

— Вы чем-то обеспокоены, экселенц? — вполголоса спросил Мальгариона сидевший по соседству упитанный блондин со щегольски уложенными усами. Злые языки утверждали, что знаменитые усы Филофея, ректора университета, заговорены против женских чар нерадивых студенток и, в свою очередь, наводят жгучую зависть на студентов-юношей, при этом трансформируя их мужское томление в ревностный интерес к учебе. Но сейчас ректор с некоторым недоумением наблюдал, как Мальгарион наливает себе уже четвертый бокал «Энгрского розового» — ведь до сих пор верховный маг Вестенланда никогда не был замечен в чрезмерном пристрастии к спиртному. А надо сказать, что профессорский стол отличался от тех, за которыми веселились выпускники, не роскошью блюд, а именно обилием и разнообразием напитков, так что у его сиятельства был богатый выбор. Здесь стояли такие раритеты, как сухое «Гхурпшнаджани», коллекционное «Сормское игристое» и вершина мастерства винокуров — багряный и терпкий «Настой семнадцати трав». Энгрское, по сравнению с ними, отличалось менее богатым букетом. Но его «изюминкой» было именно утоление печалей, и продавалось оно в дорогих магазинах под девизом «Наше вино растворяет камни, которые лежат у вас на душе!».

— Беспокоит ли меня что-то? — задумчиво переспросил Мальгарион.

В общении магов высокого уровня нет места банальному чтению мыслей или даже подслушиванию эмоций, как нет и особой нужды в противодействующих заклятиях или амулетах. Конечно, ни один уважающий себя волшебник не появляется на публике без магического защитного слоя — против оружия, против ядов и заразы любого рода, против враждебной магии и против чтения мыслей; плюс обереги, сохраняющие трезвость разума и ясный взор, плюс амулеты с резервным запасом энергии и заклинаний. Таких заклинаний обычно было три: одно атакующее, одно защитное и одно целебное, но выбор у каждого мага — свой собственный. И показаться без них на людях для любого чародея было бы примерно таким же конфузом, как для уважаемой супруги купца первой гильдии — выйти на улицу в исподнем. Хотя для того, чтобы пересчитать во всем Круге противников, не уступающих Мальгариону или даже Филофею по магической силе, вполне достанет пальцев обеих рук, а с остальными старейшина Конклава вполне в состоянии справиться и без подручных средств. С другой стороны, если против тебя профессионально сплетен заговор, в котором принимают деятельное участие три-четыре опытных чародея — никакие амулеты уже не помогут. Так что искусство магии в высших сферах уступало дорогу искусству дипломатии. И разговор за профессорским столом сегодня строился на искусстве понимать полунамеки и оценивать умолчания, уходить от прямых ответов и читать между строк.

— Беспокоит ли меня что-то? Да как вам сказать, spectibilitæt[1]… И да, и нет. Посудите сами: всё гармонично и сбалансировано. Государи правят, злаки произрастают, народ безмолвствует. Бароны десятилетиями воюют между собой из-за клочка заброшенной пустоши, графы и князья покровительствуют искусствам, солдаты насилуют крестьянок. Разбойники грабят на дорогах, купцы приумножают капиталы. Упыри похищают младенцев, знахари врачуют раны, оборотни воют на луну по ночам, деревенские ведьмы насылают порчу на пожилых богатеев — по заказу изождавшихся наследников, разумеется. А что же мы с вами? Так, чародействуем понемногу, растим подрастающую смену и поддерживаем равновесие, которое, казалось бы, и без нас не один век простоит.

— Короче, Склефозовски! — громко расхохотался Филофей, отхлебнув из бокала и демонстративно утерев усатые губы рукавом. Бытует такая вот манера у иерархов и высокой знати: в изрядном подпитии косить под простонародье. Но исключительно в своем узком кругу. Взять, к примеру, эту дурацкую присказку про Склефозовски. Ну да, жил такой легендарный врачеватель в Вестенланде лет эдак четыреста назад, но чем он прославился и какие болезни лечил, никто и уже не упомнит. А поговорье в народе осталось.

— Короче? — В громком хохоте ректора угадывалось что-то искусственное, нарочитое, почти фальшивое, и это остро резануло слух старейшине Конклава. — Ну что ж, можно и покороче. Вот, посмотрите!

Сделав соответствующий пасс ладонями, Мальгарион обвел контуром в пространстве перед собой четкий овал. Через мгновение воздух затвердел, покрылся дымкой, и перед собеседниками явственно проступила карта Круга Земель: горы, реки, равнины, империи, княжества, деревни и поселки… Быстро промелькнули хвойные леса Свейна и Альберна, за ними сормские виноградники, побережье Асконы, а дальше уже — пустыни Джерба и Аль-Баххара. Где-то угадывались большие города — Шеньчжоу, Эгедвереш, Пятикамск. Энгрские степи, великоросская тайга, гладь Бела Озера, неспешное течение вод Мейвена и Дао-Хэ… Карта была цветной и рельефной, она откликалась на малейшее движение мысли и была способна увеличивать тот край, к которому направлено ваше внимание, в сотни и тысячи раз — вплоть до мельчайшей травинки и букашки. Но сейчас, по воле Мальгариона, изображение разом охватывало всю доступную Ойкумену.

— Теперь вписываем сюда Символ Равновесия…

Над землями и водами от края до края распласталась переливающаяся всеми цветами радуги пентаграмма.

— Идеальный баланс, не правда ли? Мелкие колебания и пульсации в пределах нормы, ровный поток всех пяти базовых Стихий — лучше не бывает, казалось бы. Но стоит случиться существенному возмущению… Я подчеркиваю, Фил, существенному: низвержение короля Асконы, бунт в Чжэн-го, или тяжелая болезнь, допустим, наследника… ну, вы сами понимаете, да будут ниспосланы долгие лета и крепкое здоровье Его Императорскому Высочеству… И вот посмотрите-ка, что происходит тогда!

За движением пальцев Мальгариона и «заклинанием сдвинутой трансформации» последовала долгая пауза.

— Полюбуйтесь сами: это уже не гармоническая пентаграмма, размеченная золотым сечением, а мерзостная колючая тварь, каковые обитают в теплых морях к югу от Шахваристана. Искажение следует за искажением, потоки энергий завихряются и скачут, как блохи на кобеле, и непохоже, чтобы мир хоть когда-нибудь мог вернуться к своему устойчивому существованию.

— То есть вы полагаете, Маль, что наш мир развивается гармонично лишь до поры до времени, и любое сильное отклонение может стать началом его конца?

— Не стану исключать даже и такое, хотя это не столь уж вероятно. Но вот катастрофой и потрясением для всего Круга Земель наверняка. И когда это случится — всего лишь вопрос времени.

— Ну хорошо, коллега, допустим. А причины? Где, по-вашему, находится источник этой латентной нестабильности? Только не говорите, что это предначертание Армана или, наоборот, козни Тинктара. Все равно не поверю. — По мере того, как разговор становился серьезным, Филофей уже давно перестал изображать простолюдина и изящным движением налил себе в высокий бокал шипучую слезу Сорма.

— Да нет же, уважаемый. Причина, как мне представляется, лежит в нас, смертных. Слишком часто в последние годы бремя поддержания равновесия пасовало перед сиюминутными интересами правителей. Посмотрите сюда! — По мановению руки архимага рельеф карты сгладился, и она распалась на несколько областей, однородно залитых каждая своим цветом. — Последние десятилетия были эпохой значительных перемен на политической сцене. Мелкие баронства поглощались или сливались, а графства и герцогства держались за свои вольности разве что не зубами, но тем не менее пришли под сюзеренитет Вестенланда. Тем временем Ренне Третий присоединил Амедонию к Энгру, прибавив тем самым к наименованию своего княжества две лишние буквы и титул «Великое». Государство Чжэн-Го при императоре Тао-Ци разрослось едва ли не вдвое, а Шахваристан подмял под себя полудюжину мелких «бэби-станов». Кто еще? Аскона. Конечно, она не приросла новыми землями, но заметьте, что король Франсиско едва ли не втрое богаче нашего Императора, и желто-зеленый асконский стяг владычествует над морями от Шахвара и Го до самого Белозера. А вот, кстати, и последнее: Белозерское царство. После объединения с Великой Росью и Малой Росью оно почти не уступает по силе Вестенланду. Да и чародеи у них мощные, сами знаете. Один только Всесвят чего стоит… Я бы с ним, например, один на один сойтись не решился.