Ипполит Рапгоф - Тайны японского двора

• Название: Тайны японского двора
• Автор: Ипполит Рапгоф
• Издательство: АЛКОНОСТ
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2016

Граф Амори — псевдоним Ипполита Павловича Рапгофа(1860–1918). В конце XIX века Рапгоф получил известность как музыкальный критик и педагог, он являлся профессором психологии педагогических курсов при петербургском Фребелевском обществе, был избран членом Академии изящных искусств в Риме. Однако продолжать столь удачно начавшуюся карьеру на ниве искусства Рапгоф не стал. С 1904 года он резко переключился на написание авантюрно-приключенческих романов, первым и лучшим из которых стал роман «Тайны Японского Двора». В годы первой мировой войны Рапгоф жил в Москве, где было снято почти 20 фильмов по его сценариям, выполненных, как и романы, в авантюрно-приключенческой манере. По свидетельству очевидца Рапгоф был расстрелян красноармейцами в 1918 году.

---

Магараджа, сделавшийся деятельным членом клуба панмонголистов, пользовался огромным влиянием при дворе, а потому никто не смел заикнуться о судебном дознании этого таинственного преступления, и убийца принца не был найден.

Мало-помалу о катастрофе забыла и токийская знать, и принцесса Мароу, всецело отдавшаяся ласкам магараджи.

Никто в точности, кроме самой принцессы Мароу, не знал тайны рождения Хризанты, но необычайные ласки, внимание, которыми окружала мать свое детище, указывали на романическое происхождение юной принцессы.

Хризанта отличалась от прочих принцесс особым, более светлым цветом лица, благодаря которому ее крупные черные глаза еще сильнее выдавались.

Ее называли просто Коматсу.

Принцессы зачастую называются по роду или по фамилии и только в редких случаях, при особой популярности их, — по имени. Род Коматсу принадлежал к числу семи императорских родов.

Хризанта, как родившаяся в эпоху реформ, получила модное европейско-японское воспитание.

Уже девяти лет от роду принцесса говорила на французском языке, к общему удовольствию окружающих и своей веселой гувернантки — мадам Ригар.

Ей не было еще одиннадцати лет, когда к ней приглашались преподавательницы «женских» наук, которые заключались в обучении граций, пластике, гимнастике и всяким премудростям кокетства.

Уже тринадцати лет красивая Хризанта покоряла сердца. Предоставленная самой себе, она сама окружила себя целым штатом поклонников. Свидания она им назначала большею частью в парке, изобиловавшем живыми растительными беседками и гротами. Она уже в этом юном возрасте была принята ко двору микадо и пользовалась особым благорасположением императрицы Харука.

Пятнадцати лет принцессе Хризанте впервые было суждено увидеть Париж, куда она поехала со старшим братом принцем Алешито, который туда был послан правительством, как утверждали, будто для изучения французских финансовых наук, а также и для ознакомления с организацией выборов по департаментам. Однако, ходили слухи, что принцу Алешито дана какая-то особая миссия лично от могущественного маркиза Ито.

III. Хризанта в Париже

Когда Хризанта с братом прибыли вначале в Тулон, а затем уже в Париж, впечатления, произведенные на юную принцессу мировым городом, были так сильны, что она в первые ночи почти не спала, несмотря на сильную усталость.

Обстановка такой гостиницы, как «Гранд-Отель», поражала принцессу своим комфортом. Она утопала в мягкой и широкой кровати с массой пуховых подушек. Телефон в самом номере, вид на артерию всего Парижа уносили принцессу в какой-то новый, неизведанный ею мир.

Блеск туалетов, роскошные магазины с массой ей незнакомых предметов, производили на нее ошеломляющее впечатление.

На другой же день после прибытия принц Алешито ушел, попросив доложить принцессе, что вернется только вечером.

Пятнадцатилетняя принцесса от природы отличалась живым, предприимчивым характером и была очень развита для своих лет, как физически, так и умственно. Бывая часто при дворе и в самом разнообразному обществе посольств и других аристократических и княжеских домов, Хризанта приобрела большую самоуверенность, развязность и самостоятельность.

Но восточная обстановка обслуживаний всегда стесняла Хризанту. Она редко бывала одна, даже в собственном дворце, не говоря уже об одиночестве, в более широком смысле этого слова. Теперь она проснулась одна, без мусме[3], в чужом городе. Ее охватило незнакомое до того чувство.

— Я сегодня одна, — с восторгом воскликнула она, — я одна, в Париже и хочу быть совершенно свободной, свободной, как птица, летающая там, там, высоко, в синеве лазурного неба.

Она живо сбросила одеяло и присела на кровати. Затем в одной сорочке весело подбежала к окну, где остановилась, как вкопанная.

На дворе во всей красе стояла весна. То было в последних числах апреля. Весенний сезон был в полном разгаре и обещал много интересного.

Принцесса и принц сюда прибыли инкогнито, не желая быть предметом общественного внимания.

Окна номера, в котором жила принцесса, выходили на бульвар деКапуцин. Ей слегка был виден угол улицы Avenue de Орега. Громадное движение, необычайное оживление манили принцессу на улицу. У нее явилось страстное желание поскорее окунуться в этот шумный водоворот.

С французскими романами принцесса была хорошо знакома, читала и Поль де-Кока, также Гюи де-Мопассана и Марселя Прево.

Настроение Хризанты было всегда слегка приподнятое, полуромантическое, полуэксцентричное и только воспитание немного сдерживало ее порывистую натуру.

Принцесса, еще уезжая из Токио, наотрез отказалась везти с собою свою гувернантку. Ей и так надоело подначалие, а потому Хризанта впервые в своем одиночестве чувствовала себя настолько счастливой, как никогда.

Было уже одиннадцать часов.

Она присела в своем неглиже на чудное плюшевое кресло перед роскошным туалетом и внимательно себя разглядывала.

— Какая я маленькая! — невольно вырвалось у нее.

— Но я прекрасно сложена и сочетание моей фигуры с моим лицом вероятно действует на мужчин обворожительно, иначе бы меня так не рассматривали французы, не посылали бы мне таких необычайно любезных улыбок. Да и француженки, еще на Лионском вокзале, не бросали бы на меня таких злобных взглядов, если бы я не возбуждала любопытства мужчин.

Так рассуждала принцесса, расчесывая свои длинные, как смоль, черные волоса, ниспадавшие на голые, матовые плечи.

— Но надо одеваться, — сказала она, приподнимаясь, — погода прекрасная.

Принцесса быстро подошла к звонку и нажала его три раза.

В дверях появилась горничная.

— Помогите мне одеться, — вскрикнула она весело, — и достаньте мое бледно-оливковое платье! Вон там, наверху, в картонке, моя английская шляпа, а вот кушак в стиле «нуво» с изумрудом и бриллиантами.

Не прошло и пятнадцати минут, как принцесса уже была почти одета. Горничную сменил куафер, и вскоре принцесса быстро выходила улицу.

Хорошенькая миниатюрная брюнетка в роскошном весеннем костюме, драгоценные камни на кушаке и экзотический цвет лица — все это, конечно, обращало общее внимание. В особенности произвела фурор маленькая ножка в элегантной туфельке, мелькавшая из-под короткой юбки.

Не желая прибегать к содействию гидов, принцесса предпочла купить «Бедекер» и пошла по Итальянскому бульвару.

Миновав театр «Водевиль», она направилась, пересекая улицу Друо, на бульвар Монмартр.

Ее влекло вперед и вперед. Вместо усталости она чувствовала небывалый прилив энергии, которая, подобно скопившемуся в котле пару, неудержимо ищет выхода.

Уже пройдя почти весь бульвар Монмартр, она вспомнила, что в почтамте ее, вероятно, ждут письма, адресованные до востребования.

— Свезите меня в ваш почтамт! — крикнула она извозчику.

Карета свернула на улицу Ришелье и понеслась по направлению к центральной почте.

Каково было удивление принцессы, когда среди других писем из Нагасаки и Токио она увидела с французской маркой элегантный лиловый конверт. От него веяло чудными духами.

На конверте значился штемпель «Paris».

— Местное письмо на мое имя, из Парижа, — подумала принцесса и пришла в большое недоумение.

Она сначала отложила его в сторону, но любопытство женской натуры взяло верх.

Открыв письмо после минутного колебания, она прочла:

«Вы прекрасны, моя прелестная южная незнакомка. Я знаю, кто вы, и потому пишу на ваше имя — до востребования. Прошу вас между часом и двумя дня быть в Лувре, в галерее Аполлона. Вы меня узнаете по бутоньерке почетного легиона и по хризантеме, которая у меня будет в руках. Не бойтесь, я не какой-нибудь подозрительный человек, а ваш случайный сосед по отелю — барон фон-дер Шаффгаузен».

— Как быстро сбываются мечты! — наивно воскликнула принцесса и громко рассмеялась к немалому изумлению почтового чиновника.

Но она быстро спохватилась, прикусила губы и направилась к выходу.

На громадной лестнице Центрального почтамта, походившей на огромную паперть храма, сновала масса народа. Никто не обращал на принцессу ни малейшего внимания, так как почтовая публика всегда очень занята своими собственными делами, торопится и спешит скорее или выбраться отсюда, или добраться до желаемого отдела.

Принцесса остановилась на одной из больших ступеней и несколько раз перечитала заинтересовавшее ее письмо.

— Я его не видела. А! — вспомнила она, — не тот ли это блондин, который на площадке лестницы но выходе из табльдота так внимательно меня рассматривал…

Было еще для Парижа очень рано.

Она подозвала фиакр и велела ехать в «Cafe Riche», которое очень рекомендовалось «Бедекером».

Усевшись, она принялась внимательно рассматривать письмо. Ее сердечко забилось учащенными ударами. Ей вдруг стало жарко, душно; она открыла окно кареты, вздохнула и снова принялась перечитывать таинственное послание.