М Загоскин - Вечер на Хопре

• Название: Вечер на Хопре
• Автор: М Загоскин
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Ничего, ваше благородие! Народ здесь честный, все будет цело.

- Подай мне свои! Казак вынул из-за пояса свои пистолеты и, подавая мне, сказал: - Да извольте осторожнее, они заряжены пулями. Знатные пистолеты! Уж здешние люди ими любовались, любовались!.. - Хороши! Пошел, ложись вон на это канапе! Да по старайся выспаться проворнее, пьяница! Казак, пробираясь вдоль стены, дотащился до канапе, прилег и в ту же минуту захрапел, а я взял свечу и прежде всего осмотрел двери моей комнаты: они запирались снару жи, а внутри не было ни крючка, ни задвижки. Это обстоя тельство мне очень не понравилось, но делать было нечего. Притворив как можно плотнее двери, я взглянул мимоходом на почерневшие от времени портреты, которыми увешаны были все стены. Во всю жизнь мою я не видывал такого подбора зверских и отвратительных лиц. Бритые головы с хохлами, отвислые подбородки, нахмуренные брови, усы, как у сибирских котов,- ну, словом, что портрет, то рожа, и одна другой отвратительнее. Ай да красавцы,-подумал я.Ну, если домовые, которые изволят здесь пошаливать, не красивее их, так признаюсь!.. Более всех поразил меня портрет какого-то святочного пугала с золотой цепью на шее, в черном балахоне и в высокой четырехсторонней шапке. Его сухое и бледное лицо, зачесанные книзу усы и выглядывающие из-под навислых бровей косые глаза были так безобразны, что я в жизнь мою ничего гаже не видывал. Внизу на золоченой раме было написано имя пана Твардов ского. Так вот он! - вскричал я невольно.- Ну, хорош, голубчик! И он же приходит с того света живых людей пугать! Ах ты, чертова чучела! - примолвил я, плюнув на портрет.- Да небойсь, меня не испугаешь, еретик прокля тый! Не знаю почему, но я не чувствовал в себе никакой робости, мне казалось, что в Польше и черти должны бояться русского офицера. А притом рассказ моего хозяина хотя и произвел на меня некоторое впечатление, но я знал, что поляки любят при случае отпустить красное словцо и сделать из мухи слона. Впрочем,- подумал я, принимаясь за бутылку венгерского,- если и в самом деле нечистая сила проказит в этом доме, так что ж? Пошумят, пошумят, да тем дело и кончится. Хорошо демону шутить с еретиком, а ведь я православный! Рассуждая таким образом, я скинул верхнее платье, положил подле себя саблю и пистолеты, сотворил молитву, перекрестился и, хлебнув еще токайского, улегся на постель. Свет от воскового огарка, который я не погасил, падал прямо на противоположную стену и хотя слабо, но вполне освещал вполне достаточно. Несмотря на то что я вовсе не трусил, ожидание чего-то необыкновенного не давало мне сомкнуть глаз. По временам мне казалось, что все эти портреты как будто бы одушевлялись, что один моргал глазами, у другого шевелился ус, третий кивал мне головою; и хотя я понимал, что это происходило оттого, что у меня начало уже рябить в глазах, а, несмотря на это, заснуть не мог. На дворе бушевала погода, выл ветер, дождь лил как из ведра, но подле меня и по комнатам все было тихо и спокойно. Уж не подшутил ли надо мною хозяин,- подумал я.- Чего доброго! Эти поляки любят позабавиться над нашим братом, русским офицером. Вестимо дело! Когда сила не берет, так хоть чемнибудь душу отвести. Чай, теперь думает: Как не поспит всю ночь проклятый москаль, так мое венгерское-то выйдет ему соком! Ан нет, брешешь, мось пане добродзею,засну! Я опустил закинутый полог и принялся думать о старине, о матушке Москве белокаменной, о Пресненских прудах, о красном домике с зелеными ставнями, о моей Авдотье Михаиловне, с которою я был тогда помолвлен, о том о сем - и вот мало-помалу меня стало затуманивать, одолела дремота, и я заснул. В то самое время, как мне снилось, что я прогуливаюсь с моей невестою по Девичьему полю, как будто бы толкнули меня под бок - я проснулся. Ба, ба, ба! Что такое? Кажется, в соседнем покое светло? Отдернул полог, гляжу - точно!.. Не размышляя долго, я вскочил с постели, взял в руку пистолет и, подойдя на цыпочках к дверям, порастворил одну половинку. Ну, это еще не очень страшно: посреди комнаты стоит большой стол, на столе огромное блюдо, накрытое чем-то белым, а кругом тридцать стульев. Посмотрим, - подумал я,- кто это здесь собрался ужинать? Не прошло пяти минут, как вдруг вдали, как будто бы за версту, послышалось заунывное пение. Вот ближе, ближе - эге! Да это, никак, поют за упокой: напев точно погребальный, только слов не слышно. Чу! Все замолкло - и вот опять, да уж близехонько, как заревут!.. Господи боже мой! Кто в лес, кто по дрова! И вопят как над могилою, и насвистывают плясовые песни - а содом-то какой! Шум, гам!.. Вдруг двери в комнату, в которой стоял накрытый стол, как будто бы от сильного вихря распахнулись настежь, и полезли в них... да все-то в саванах и в белых колпаках с наличниками,' ну ни дать ни взять как висельники! Они входили попарно, а позади всех четверо таких же пугал несли на носилках мертвеца; и лишь только эти последние перешагнули через порог, как вдруг все опять завыли, а мертвец приподнялся и сбросил с себя белую пелену, которой был покрыт. Глядь! - точь-в-точь как этот портрет в черном платье: в такой же четырехсторонней шапке, на шее золотая цепь, лицо блед ное, усы по две четверти. Ахти! Так и есть!.. Это колдун - пан Твардовский!.. Ну, господа, что греха таить! дрогнуло во мне ретивое! Меж тем вся эта сволочь разместилась по комнате: одни стали рядышком вдоль стены, другие уселись за столом, сам мертвец расположился на первом месте, только против него один стул остался порожний; и вот, гляжу, колдун манит меня пальцем. Что делать? - подумал я.- Идти - худо, не идти-стыдно, неравно еще эти польские черти подумают, что я их трушу! Так и быть! смелым бог владеет - пойду! Не выпуская из рук пистолета, я подошел к столу: колдун указал мне молча на порожний стул. Вот что! Так, видно, я был в счету! Добро, добро! Посмотрим, что будет . Я сел. Хотя от времени до времени меня подирал мороз по коже, но я все еще не терял духа; к тому ж все эти святоч ные пугала сидели и стояли очень смирно; можно было услышать, как муха пролетит, и даже сам колдун, выпучив свои оловянные глаза, сидел так чинно и неподвижно, как набитая чучела. Прошло минут десять, все тихо: черти мол чат, колдун таращит глаза, а я посматриваю на всю честную компанию и жду, чем дело кончится. Вот стенные часы в моей спальне зашипели, с треском завертелись колеса, и колокольчик зазвенел: раз, два, три... Чу! Полночь. Еще двенадцатый звонок не отгудел, как вдруг колдун зашевелил усами и кивнул головой; один из его собеседников встал, протянул длинную костяную руку, скорчил свои крючковатые пальцы и, ухватив за самую середину белую ширинку, которою покрыто было блюдо, поднял ее кверху... Ух, ба тюшки! - и теперь не могу без страха вспомнить. Гляжу: на блюде лежит человеческая голова - да еще какая!.. Ах ты господи боже мой!.. Раздутые щеки, нос-два мои кулака, рот до ушей, глаза по ложке... Ну!!! Екнуло во мне сер дечко. Эко блюдо изготовили! Ешь! -заревел охриплым голосом колдун. Ешь! -повторила хором вся нечистая сила. Ой, ой, ой! Плохо дело! Хочу встать - ноги подгибаются; хочу творить молитву - язык не шевелится. А черти и колдун вот так и пялят на меня глазами! Наконец я кое-как промолвил: Чур меня, чур! Да воскреснет бог! И что ж! Голова зашевелилась, начала дразнить меня языком и защелкала зубами. Ахти! И молитва не берет! Худо! Не помню сам, как мне пришло в голову, от страху, что ль, только я поднял руку с пистолетом, почти упер в эту черто ву башку, взвел курок... бац!.. Не тут-то было!.. Все черти захохотали, а голова раскрыла огромную пасть и, словно из бочки, как грянет басом польскую мазурку. Ну!.. Руки у меня опустились, в глазах запестрело, все вокруг пошло ходуном, в углах поднялся звон, стол запрыгал, черти завертелись как волчки, и я упал без памяти на пол. Не знаю, долго ли я пролежал без чувств, но как очнул ся, так еще было темно. На дворе ревела гроза, но в комна тах опять все затихло. Стола нет, свечей также, только в спальне чуть-чуть теплился догорающий огарок. Не скоро я образумился; да уж зато лишь только вспомнил, что со мною было, то откуда прыть взялась: мигом оделся, растолкал Ермилова, потащил его за собою в конюшню, разбудил панских конюхов и через полчаса ехал уж опять по лесу. К свету мы добрались до лагеря, и, явясь к своему полков нику, я так его перепугал, что он тот же час послал за полковым лекарем: на мне лица не было! Мартын Адамыч пощупал мой пульс, объявил, что у меня жестокая горячка, прописал лекарство; я его не принял, проспал целые сутки и через два дня отправился опять искать дачи для нашей полковницы.

-------------

- И с тех пор вы никогда не встречались с паном Дубицким? - спросил Заруцкий. - Нет, Алексей Михалыч, а слышал только, что у него на войне, перед самым концом кампании, захватили целую компанию конфедератов и что после небольшой драки этих господ с одним из наших летучих отрядов казаки, взяв хозяина и многих из его товарищей в плен, сожгли и разорили до основания Бьялый Фолварк. - Так вы думаете, Антон Федорович, - прервал с улыбкою Черемухин, - уж верно, в числе этих пленных конфедератов было несколько бесов, а может быть, и сам колдун Твардовский попался в руки к казакам? - Вот уж этого, батюшка, не знаю! - отвечал хладно кровно Кольчугин, набивая свою трубку. - То есть, Прохор Кондратьич,- сказал хозяин,- ты хочешь намекнуть, что эту ночную комедию сыграли с нашим приятелем пан Дубицкий и его гости для того, чтобы отделаться от постоя,- не правда ли? - Что вы, что вы! - вскричал Черемухин.- Да это мне и в голову не приходило. Уж я вам докладывал, что я всему на свете верю. Если б это проказили поляки, так голова бы не запела басом, когда в нее выстрелил Антон Федорович из пистолета. Правда, у пьяного казака не трудно было раз рядить пистолеты; но ведь одна догадка не доказательство, и, по-моему, всего вернее, что тут замешалась нечистая сила. - Ты забавляешься, любезный, - прервал Заруцкий, - а я так скажу вам, почтенный Антон Федорович, без всяких обиняков, что вас одурачили поляки: им нужно было какнибудь избавиться от постоя. А чтоб одеться в маскерадные платья, просунуть голову сквозь прорезанные стол и блюдо и разрядить пистолеты пьяного казака, так - воля ваша на это не много надобно хитрости. Знаете ли что? Я, на вашем месте, сам бы порядком над ними позабавился. Вам стоило только притвориться, что вы хотите отведать блюда, которым вас потчуют, и если б вы одной рукой схватили за нос эту жареную голову, а в другую взяли бы столовый нож, так, я вас уверяю, она не запела бы басом мазурку, а разве протанцевала бы ее на своем блюде. Эх, Антон Федо рович! Так ли еще обманывают честных людей, когда это надобно. Вот и со мною был однажды случай, который хоть кого бы свел с ума... - С тобою,-прервал с любопытством хозяин,-когда это? - Лет семь тому назад, когда я носил еще гусарский мундир и был с моим полком в Италии. - С Суворовым? - Да, дядюшка. Если хотите, я расскажу вам об этом. Слушайте!