Евгений Матонин - Яков Блюмкин: Ошибка резидента

• Название: Яков Блюмкин: Ошибка резидента
• Автор: Евгений Матонин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-235-03863-9

Короткая жизнь Якова Блюмкина (1900–1929) до сих пор остается вереницей загадок, тайн, «белых пятен», хотя он дружил, враждовал, застольничал со многими литераторами, среди них Есенин, Маяковский, Мандельштам, Георгий Иванов… Одни оставили о нем воспоминания, похожие на памфлеты, другие включили в произведения: «Человек, среди толпы народа / Застреливший императорского посла, / Подошел пожать мне руку, / Поблагодарить за мои стихи» (Н. Гумилёв). И это — убийство в 1918-м германского посла фон Мирбаха, давшее старт восстанию левых эсеров против большевистского правительства (как принято считать), — единственный факт его биографии, не подлежащий сомнению. Остальные невероятные приключения и обличья Блюмкина — чекист, организатор революции в Персии, «диктатор» Монголии, искатель клада барона Унгерна, военный советник в Китае, советский разведчик-нелегал на Ближнем Востоке, жертва предательства любимой женщины — воспринимаются как мифология, созданная не без его участия. Кем же он был на самом деле — революционером, авантюристом, разведчиком, провокатором, тайным агентом высланного из СССР Троцкого? Евгений Матонин, известный кинодокументалист, автор книг «Иосип Броз Тито», «Никола Тесла» («ЖЗЛ»), предпринял, пожалуй, первую попытку восстановить на основе сохранившихся документов, исторических исследований русской революции, воспоминаний реальную биографию этого колоритного «героя» своего времени, который являл собой все противоречия эпохи великих потрясений.　

знак информационной продукции 16+

---

Дом книжной торговли был не просто книжным магазином. Яков Перемен страстно любил книги. В своих мемуарах он признавался, что их изучение было для него «единственным жизненным удовольствием» и любимым занятием. Свой магазин он сумел превратить в некое подобие литературно-букинистического клуба. На Преображенской, 14, собирались писатели, поэты, книголюбы, которые, как вспоминал один из участников этих встреч, вели настоящие «беседы мудрецов». В справочнике «Вся торгово-промышленная Одесса за 1914 год» по этому адресу, кстати, уже значилось Общество изящных искусств.

Много лет спустя Яков Перемен писал в мемуарах:

«Дело было в начале 1907-го в Одессе, когда объединились в одно товарищество под названием „независимые“ несколько молодых обладателей таланта в поэзии и живописи… Их материальное положение было трудным, что привело их к духовной деградации, и ассимиляция разъедала их души. Итак, я решил помочь этой молодежи, при условии, что моя помощь возвратит их к лучшему состоянию как в смысле человеческом, так и в еврейском.

В группе поэтов особенно отличались: Багрицкий, Блюмкин, Соболь, Финк и др. Эти были „корифеями молодой поэзии“».

Здесь необходимо сделать важное уточнение. Перемен писал мемуары уже на склоне лет, и многие события и даты к тому времени смешались в его памяти. Ни Эдуард Багрицкий, ни, тем более, Блюмкин не могли быть «корифеями молодой поэзии» в 1907 году. Первому тогда только-только исполнилось двенадцать, а второму — вообще было семь лет. Речь, конечно же, идет о более поздних временах — 1913–1914 годах, когда впервые начали заявлять о себе молодые художники-модернисты и такие же молодые литераторы из Одессы: Эдуард Багрицкий, Валентин Катаев, Илья Ильф, Юрий Олеша, Вера Инбер и др. Но интересно, что Перемен запомнил и Блюмкина. Неужели по своим литературным способностям он в юности действительно мог соперничать с Багрицким?

Или Перемен в своих воспоминаниях писал не о нем, а о его старших братьях? Ведь Лев, Исай и Арон (Натан) не меньше будущего знаменитого террориста увлекались литературой. Лев стал журналистом, Исай — тоже. Первый сотрудничал в либеральной газете «Южная мысль», второй — в издании «Одесское обозрение». В мае 1911 года «мещанин Исай Григорьев Блюмкин» упоминался в агентурном донесении Департамента полиции среди постоянных сотрудников газеты «Одесское обозрение» либерального направления, «редактором-издателем коего состоит потомственный почетный гражданин, помощник присяжного поверенного Александр Соломонов Исакович».

А Арон, он же Натан Блюмкин, так и вовсе стал писателем и драматургом, причем довольно известным. Он издавался под псевдонимом «Базилевский» и особенно прославился после Великой Отечественной войны[3] благодаря своей пьесе «Закон Ликурга» по «Американской трагедии» Теодора Драйзера. Пьеса шла во многих театрах Советского Союза, и в ней, в частности, играли Людмила Касаткина и Алексей Баталов.

Может быть, кого-нибудь из них имел в виду Перемен, когда упоминал в мемуарах фамилию «Блюмкин»? Они ведь наверняка появлялись в магазине «Культура».

Впрочем, Яков тоже имел склонность к изящной словесности — даже в эти, еще совсем юные годы. «Чувствуя в себе также и, как принято выражаться, „литературное призвание“, я пописывал в журнале „Колосья“, в детской газете „Гудок“ и т. д.», — отмечал он в автобиографии.

Художественно-литературный «журнал для еврейских детей» «Колосья» выходил в Одессе в 1913–1918 годах. Редактировал его известный литератор Наум Осипович — бывший народоволец, потом эсер, участник событий 1905 года в Одессе, политический ссыльный и эмигрант. Не исключено, что он тоже оказал влияние на жизненный выбор Блюмкина. Но, к сожалению, установить, что именно публиковал Яков в «Колосьях», не удалось. В тех номерах журнала, которые оказались доступны для изучения, его работ нет. Возможно, он подписывался псевдонимом или печатался в других номерах, которые разыскать не удалось. Но можно предположить, что в журнал Блюмкин направлял свои стихи.

Об этом периоде его жизни до нас дошло очень мало сведений. А тем, которые дошли, далеко не всегда можно безоговорочно доверять. Известно, например, что в Одессе у Якова Блюмкина был знакомый по имени Петр Зайцев — революционер, эсер-максималист, командир Красной армии, потом коммунист. Когда и как они познакомились — сказать трудно. В 1918 году Зайцев говорил, что знает Блюмкина «пять-шесть лет еще по Одессе». Мы не раз еще будем встречаться с ним — Зайцев оказался интересным источником информации о жизни Блюмкина. Хотя, судя по всему, слишком пристрастным.

В его рассказах наш герой представлен человеком весьма малоприятным. «Блюмкин принимал участие в Одессе в самых грязных историях, — утверждал Зайцев. — Так, например, он служил у владельца какого-то механического завода, обрабатывающего снаряды, некоего Перемена. Этот Перемен занимался на самом деле предоставлением за крупное вознаграждение отсрочек по отбыванию воинской повинности, и у него-то служил и, как все упорно говорили, принимал участие во всех этих грязных комбинациях Блюмкин».

Все-таки: «как все упорно говорили». Не то чтобы Блюмкин категорически не мог заниматься тем, о чем рассказывал Зайцев. Более того, во время Первой мировой войны в Одессе да и в других крупных городах существовал довольно обширный «черный рынок» по изготовлению фальшивых документов. Например, 14 января 1915 года газета «Одесский листок» сообщала:

«Чинам одесской сыскной полиции удалось раскрыть в Одессе организацию, занимавшуюся фабрикацией подложных паспортов и различных метрик. В отношении снабжения преступного мира подложными документами Одесса всегда пользовалась исключительной славой… Особенно широко пользовались подложными паспортами воры-взломщики, вынужденные для достижения своих целей нанимать квартиры. Так они поступили при краже из магазинов Нейдера, бр. Крахмальниковых, Пташникова и др. Совершив разгром магазина, они скрывались, оставив полиции свои паспорта „одесской“ фабрикации. Паспортными бланками их снабжали 2 мещанских старосты провинциальных городов, в настоящее время арестованные. Специалисты-каллиграфы занимались выполнением работ. Спрос на подложные документы, как отмечают сами фабриканты, с наступлением войны значительно увеличился. Благодаря этому и цена паспорта поднялась. Арестовано 6 фабрикантов, которые переданы в распоряжение судебного следователя по особо важным делам».

Однако Зайцев не смог подтвердить факт участия Блюмкина в истории с подложными паспортами, а ссылался лишь на разговоры. Да и кто именно говорил? Тоже неясно.

К тому же тут явно какая-то путаница. Яков Перемен никогда не был владельцем механического завода. Блюмкин же действительно работал на заводе, но не на механическом, а на консервной фабрике «Братья Авич и Израильсон». Там он «закатывал» в банки помидоры за рубль двадцать в день. Одновременно подготовился и выдержал экзамен в техническое училище инженера Линденера, но «за отсутствием средств на учение с горечью это намерение оставил». Так, по крайней мере, рассказывал Блюмкин в автобиографии. «Подлинно каторжные, горькие условия жизни ремесленного ученика у мелкого предпринимателя в ту эпоху настолько общеизвестны, что на них не стоит останавливаться», — коротко заметил он.

Но история с незаконными отсрочками от военной службы со временем обросла новыми красочными деталями и мифами. Так, теперь можно, например, прочитать, что вовсе не на механическом заводе, а в подвале дома «Культуры» именно Блюмкин организовал печатание фальшивых документов, которые давали заказчику право на отсрочку от службы в армии. И что, когда его разоблачили, Блюмкин с невинным видом заявил, будто делал это по приказу хозяина. Яков Перемен подал в суд, но Блюмкина оправдали. А всё потому, что он послал слывшему неподкупным судье конверт с деньгами и визиткой своего начальника. И якобы возмущенный столь откровенной взяткой судья и вынес оправдательное решение. И что когда об этом стало известно Перемену, он сказал о Блюмкине: «Подлец, несомненный подлец, но талантливый». И что сам Блюмкин всегда гордился такой характеристикой.

Ну и еще. Оказывается, компаньоном в мутных делах Блюмкина являлся не кто иной, как Нафталий Френкель — будущий генерал-лейтенант инженерно-технической службы, один из основателей и идеологов печально знаменитого ГУЛАГа. Говорят, что именно он вывел формулу, которая потом легла в основу функционирования сталинских лагерей: «От заключенного нам надо взять всё в первые три месяца, а потом он нам не нужен»[4].

И наконец: «На пару с гениальным аферистом и держателем воровского „общака“ Япончиком — Френкелем (?! — Е. М.) он <Блюмкин> делает свой первый капитал. Этот капитал потом дал ему возможность войти в доверие к „красному маршалу революции“ Муравьеву и купить себе первые серьезные должности в совдеповском ЧК». Прямо-таки не шестнадцатилетний подросток, а какой-то «великий комбинатор».