Мирей Кальмель - Наследство колдуньи

• Название: Наследство колдуньи
• Автор: Мирей Кальмель
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2013
• ISBN: 978-966-14-4282-4 (Украина), 978-5-9910-2218-7 (Россия)

Зима 1484 года. При дворе Элен де Сассенаж, прекрасная Альгонда, одетая в шикарные платья, поражает своей грацией и остротой ума. В жилах Альгонды течет кровь феи и самого Мерлина! Но даже этого недостаточно, чтобы защитить ее и ребенка, которого она носит под сердцем, от магии гарпий. Ей понадобится эликсир Древних. Во имя спасения нежно любимой Альгонды ее покровительница Филиппина готова расстаться со свободой и отдать руку своему насильнику… В поисках флакона с волшебным эликсиром султан Джем готов из-под земли достать похитившую его беглую невольницу, ищущую заступничества в объятиях молодого барона ле Сассенажа… Станет ли любовь помехой или союзницей в отчаянной борьбе за обладание целительным эликсиром?

---

Благодаря письму Жерсанды ее тревога о Матье улеглась, и теперь Альгонда легкими шагами шла по длинному коридору, в который выходило множество дверей комнат третьего этажа. Поймав собственное отражение в одном из настенных зеркал, она подумала, что достаточно хороша в этом пестром платье. Ее прическу из кос украшал эннен[2], который она надела, чтобы не вызвать нареканий своей госпожи. Спустившись по двойной лестнице, которая располагалась в южном крыле импозантного восьмиугольного здания, опоясанного изящными башенками, она оказалась на втором этаже.

Открыв дверь музыкальной гостиной Филиппины, она услышала звуки виол и гобоев. На помосте из розового мрамора, на три ступени возвышавшемся над полом комнаты, под балдахином, украшенным гербом семьи де Сассенаж, восседала Филиппина, величественная в своем белом платье, расшитом золотой нитью. Сегодня она принимала гостей — мелкопоместных дворян, вассалов своего отца. Несколько ее придворных дам в томных позах возлежали на шелковых подушках, разбросанных прямо на толстом ковре, остальные, устроившись на мраморных ступеньках и громко переговариваясь, играли в кости, шашки и шахматы. Жонглеры, акробаты и менестрели развлекали этот ареопаг своим мастерством.

Когда Альгонде пришлось впервые предстать перед гостями Филиппины, она ощущала скованность и неловкость, каждое мгновение ожидая, что обман раскроется и ее поднимут на смех. К сегодняшнему дню она приобрела достаточно уверенности и апломба, чтобы идти с гордо поднятой головой.

Филиппина, беседовавшая с Катрин де Бальмонт, очень красивой и изящной девушкой, увидев Альгонду, уже не могла оторвать от нее взгляд, пока та шла к помосту.

— Наконец вы пришли! Мне вас недоставало, Альгонда!

— Простите меня, мадемуазель Елена! Я получила письмо от матери и задержалась, потому что хотела его прочесть.

Филиппина кивнула, и по ее искусно подкрашенному лицу скользнула тень улыбки.

— Как поживает наша дорогая Жерсанда?

— Прекрасно! — отвечала Альгонда, опускаясь на ступеньку у ног своей госпожи, где уже сидел юноша с прыщавым лицом, сын одного из вассалов барона Жака. Он сразу же уставился на ее грудь, с белизной которой прекрасно гармонировала нитка жемчуга.

— Мадемуазель Альгонда, вы — пре-пре-пре-крас-н-ны! — проговорил юный сеньор. Стоило бедняге разволноваться, как он сразу же начинал заикаться.

Щеки юноши пылали.

— А вы — по прежнему бестактны, мой дорогой Бенуа!

— Та-та-такая крас-с-сота…

— И все же она — не для вас, мой дорогой друг! Наша прекрасная Альгонда обручена, — насмешливо урезонила молодого дворянина Филиппина.

— П-п-правда?

— Увы! — подтвердила слова госпожи Альгонда.

Бенуа с сожалением вздохнул и отвернулся — единственный способ успокоиться и вновь обрести способность изъясняться членораздельно, насколько это позволял его дефект речи.

Филиппина поудобнее устроилась на своем резном, украшенном драгоценными камнями троне, и приготовилась слушать стихотворение одного из менестрелей. Альгонда погрузилась в раздумья. Нельзя сказать, что общество этих дам и кавалеров было ей неприятно. Она обнаружила у себя дар остроумия, когда оно понадобилось, умение очаровывать, когда нашлись те, кто желал ею восхищаться, и способность поддержать куртуазную беседу, едва осознав, что в избранном обществе не всегда говорят преимущественно о пустяках. Однако она бы с огромной радостью отказалась от всего этого, лишь бы оказаться снова рядом с Жерсандой, мэтром Жаниссом и Матье.

Дверь открылась в тот самый момент, как трубадур продекламировал последнюю строфу своего медоточивого творения. Филиппина поблагодарила его снисходительной улыбкой. Стихи не произвели на присутствующих особого впечатления, и трубадур пошел прочь, осыпаемый насмешками шута. По пути он чуть было не столкнулся с новым посетителем. Улыбка исчезла с лица Филиппины. Страшась быть узнанной, Альгонда поспешно опустила голову.

— Мессир де Монтуазон… — без особого удовольствия проговорила мадемуазель де Сассенаж.

Шевалье отвесил почтительный поклон.

— Оказавшись в замке, я не мог не засвидетельствовать вам свое почтение, моя дорогая Елена!

— Я полагала, что вы вернулись к своему султану…

— Так оно и было. Однако счастливый случай привел нас с ним в Рошешинар, где мы и обретаемся уже несколько месяцев.

— Признайте, вы давно поставили случай себе на службу!

Филибер де Монтуазон предпочел пропустить эту язвительную реплику мимо ушей. Чтобы оправдать свой визит, он сказал:

— Я сопровождаю великого приора Оверни Ги де Бланшфора, который сейчас беседует с вашим отцом.

— А кто такой этот султан? — спросила Катрин де Бальмонт, с любопытством глядя на Филибера де Монтуазона.

— Он — младший сын покойного турецкого императора Мехмеда II и находится под высочайшим покровительством госпитальеров ордена Святого Иоанна[3].

— Турок? Турок на земле Франции? Возможно ли это? — вскричал юный сеньор де Мелль с возмущением.

— Да, он — турок. Но благодаря матери-христианке он хорошо знаком с нашими обычаями и не испытывает желания ссориться с теми, кто скрашивает дни его изгнания…

— Знайте же, мессир, что одного моего предка эти проклятые безбожники обезглавили! — заявил Жан де Мелль, желая подчеркнуть свою значимость.

Одна из дам вскрикнула от испуга. Однако Филибер де Монтуазон тоже не мог упустить случай похвастать своей родословной:

— Мой предок, который, не сомневаюсь, сражался с вашим плечом к плечу, привез домой в качестве трофеев несколько отрезанных бород. Уверен, он стократно отомстил за смерть своего товарища по оружию, мсье! А вам, прекрасные дамы, надеюсь, будет приятно узнать, что принц Джем в равной мере искусно владеет мечом и слагает стихи. И если на каком-нибудь празднестве вам доведется с ним встретиться, вы убедитесь, насколько он любезен и обходителен.

Глаза Филиппины затуманились раздумьями.

— Мой отец намеревается пригласить его в гости?

— Мне это не известно, и все же я надеюсь, что так и будет, дорогая Елена! Мне поручено охранять принца, вот почему я не имел возможности навестить вас раньше. Я не оставляю его без присмотра ни на минуту ни днем, ни ночью.

— Что ж, это прискорбно, но я охотно вас прощаю. И не стану обижаться, если вы поспешите вернуться к принцу, чтобы с ним не случилось беды.

Филибер де Монтуазон изменился в лице. Как тонко эта девчонка дает понять, что его визит подошел к концу! Спрятав возмущение за сладкой улыбкой, он поклонился и почтительно произнес:

— Мне очень приятно, что вы понимаете всю важность моей миссии. Желаю вам приятного времяпрепровождения!

— Пускай и для вас этот день будет приятным, дорогой Филибер!

Он вышел так же стремительно, как и появился. Альгонда наконец выпрямилась и подняла голову.

— Турок во Франции, слыханное ли дело? — высказал свое возмущение услышанным юный сеньор де Мелль. Он был рад поддержать лестную для него тему разговора.

С тех пор как Филиппина соблаговолила подарить ему несколько танцев, юнец преисполнился высокомерия. Альгонда решила его немного осадить. Повернувшись к нему, она сказала:

— А почему бы и нет? В наших краях появился турецкий петушок, а своих у нас и так хватает!

Пару секунд он смотрел на нее с недоумением, не понимая, что происходит, а потом, услышав звонкий смех Филиппины, понял насмешку и покраснел как маков цвет.

— Ко-ко-ко-кого это вы называете петушком? — с трудом выговорил уязвленный юноша.

— Ну вот, что я говорила! — обронила Альгонда, воздевая руки к небу.

Теперь смеялись все присутствующие. Сеньор де Мелль вскочил на ноги и заявил с обидой:

— Есть вещи, над которыми нехорошо смеяться, сударыня Альгонда!

— Разумеется, мессир Жан, однако, как мне кажется, нам есть о чем поговорить, кроме визита этого принца.

— И о чем же, к примеру?

— О неприятностях, которые так и сыплются на Пьера и Анну де Божё[4] с тех пор, как они опекают нашего юного короля, о чуме, надвигающейся на нас с востока, не говоря уже о хлебах, которые гниют на полях! Мне продолжать?

Юноша что-то пробурчал недовольным тоном, но вернулся на свое место на ступенях у ног Филиппины.

Мадемуазель де Сассенаж, желая разрядить обстановку — лица всех присутствующих омрачились при упоминании о постигших Францию несчастьях, — хлопнула в ладоши и обратилась к нахмуренному де Меллю:

— Не хмурьтесь так, мой дорогой Жан, или я стану думать, что вы что-то замышляете!

Ответом ей был сердитый взгляд.

— Лучше пригласите меня на танец!

Юный де Мелль тут же забыл о своем недовольстве. Вновь преисполнившись высокомерием, он встал и подал Филиппине руку, чтобы помочь спуститься с помоста. Музыканты, которые умолкли с появлением госпитальера, заиграли бранль. Мысли Альгонды, наблюдавшей за танцующими в центре зала парами, были далеко. Не танцы и пустые разговоры занимали ее.