Георгий Захаров - Я - истребитель

• Название: Я - истребитель
• Автор: Георгий Захаров
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Я несся назад, как в лихорадке: колонны были нацелены на наш аэродром. Правильнее будет сказать, что нацелены они были на Мадрид, но наш аэродром находился как раз на пути их следования. Всю эту массу техники от нас отделяло пространство в каких-нибудь шестьдесят километров. На войне шестьдесят километров могут стать непреодолимыми, но в то утро между нами и обнаруженными войсками стояли только редкие республиканские посты и заслоны.

Наземной обстановки я толком не знал. Мы, летчики, наземную обстановку изучали в зависимости от задачи на вылет. И если вникали в детали, то это относилось к определенному и достаточно узкому участку. Поэтому я хоть и всполошился, увидев колонны противника, однако всей серьезности обстановки не представлял. Только много лет спустя я узнал, насколько неожиданно для республиканского командования возникла эта угроза с северо-востока.

В начале марта 1937 года Муссолини направил на поддержку Франко экспедиционный корпус, состоящий из четырех дивизий. Дивизии по тем временам были прекрасно оснащены оружием и средствами передвижения. Многие части имели опыт боев - они были переброшены из Африки.

Передовые посты республиканцев, видя, что перед ними разворачиваются свежие неприятельские части, не торопились информировать об этом командование. Они явно недооценивали опасность. Сказалась неопытность младших республиканских командиров. Вспоминая ход боев на гвадалахарском направлении, дважды Герой Советского Союза генерал-полковник А. И. Родимцев позже писал: "Между тем от передовых частей 12-й дивизии все чаще и чаще стали поступать сведения о том, что итальянский корпус действительно перешел в решающее наступление. Только после этого в направлении Альгора - Сигуэнса была выслана авиаразведка, которая к 13 часам 8 марта донесла, что на французском шоссе обнаружены автоколонны и большое скопление пехоты и танков"{1} .

Не помню точно, в какой именно день - 7 или 8 марта - я получил задание от Смушкевича, но, вероятно, Александр Родимцев, пробывший на гвадалахарском направлении от первого дня до разгрома экспедиционного корпуса, лучше меня знал последовательность событий. А я же хорошо запомнил, что первый вылет на разведку в тот день произвел рано утром. За этим вылетом последовали другие, и в тот день к этому шоссе я летал беспрерывно.

...Когда вернулся, эскадрилья уже была готова к заданию. Я доложил о результатах разведки, и это, очевидно, было не новостью, а подтверждением. Мне тут же было приказано вести группу на штурмовку. Ведомыми у меня шли Локадий и Пузейкин.

И вот летим известным мне маршрутом. Показалась колонна. Снизившись до бреющего, начали бить по машинам из пулеметов. Шоссе ожило. Сонные итальянцы выскакивали из машин и фургонов в чем были и разбегались кто куда. Внезапность налета ошеломила их. Они метались под пулеметным огнем, даже не пытаясь отстреливаться. А И-15 носились над колонной, исхлестанной свинцовыми бичами. В колонне возникли пожары - нам удалось зажечь несколько машин.

Израсходовав боекомплект, мы вернулись на аэродром. Когда приземлялись, другая группа И-15 уже была готова к взлету. Мне заправили самолет, и я снова пошел в качестве ведущего группы, но в штурмовке участвовать не стал, поскольку имел задание привести группу и немедленно возвращаться назад.

Над Сото появилась эскадрилья бомбардировщиков Р-5, которой командовал Константин Гусев. Мне предстояло на этот раз лидировать их.

А что же республиканское командование? Оно спешно перебрасывало батальоны на гвадалахарское направление. На это, конечно, требовалось время, и в течение первых дней сражения наша авиация сыграла важную роль в сдерживании неприятельских колонн. Несмотря на плохую погоду, наши самолеты беспрерывно бомбили и штурмовали колонны экспедиционного корпуса. Преимущество республиканцев в воздухе в этой операции было очевидным. И когда ход сражения был изменен в пользу войск республики и началось преследование отступающего противника, авиация вновь отличилась, добивая остатки фашистских дивизий. В результате двухнедельных боев итальянский экспедиционный корпус понес большие потери. Угроза с северо-восточного направления была ликвидирована.

...Мы по-прежнему защищаем Мадрид. Наши летчики-бомбардировщики летают над всей Испанией. Они летают на отечественных машинах СБ без прикрытия - нам за ними не угнаться. У СБ скорость больше, чем у И-15, "хейнкеля" и "фиата". СБ хорошо вооружен. Когда эти бомбардировщики идут плотным строем, то лучшей их защитой от неприятельских истребителей является плотность заградительного огня и скорость. Хорошая машина!

Истребителей из соседних групп в оперативных целях иногда перебрасывают на другие участки фронта, а мы постоянно находимся в Сото. В этом для нас есть и свои преимущества Мы прекрасно освоили район боевой работы и можем ориентироваться в нем с закрытыми глазами. Мы изучили все подходы и излюбленные маневры фашистов, Мы научились диктовать им в воздухе свои условия. Мы стали опытными воздушными бойцами. Не случайно четыре человека из состава нашей группы были удостоены высокого звания Героя Советского Союза: Павел Рычагов, Николай Шмельков, Иван Копец, Карп Ковтун (посмертно).

Но с каждым месяцем все меньше остается товарищей, с которыми я начал воевать в октябре тридцать шестого года. Некоторые погибли, других постепенно отзывают на родину. Весной тридцать седьмого года мы распрощались и с Рычаговым: он убыл домой. Командовать группой стал Александр Петрович Осадчий - тоже земляк, летчик киевской бригады.

А фашисты уже не те, что были осенью тридцать шестого года. Война приняла затяжной характер. Спеси у них поубавилось, и в воздухе они ведут себя осторожно, напролом не лезут. Обычно после каждого неудачного наступления, после каждой серии боев на земле и в воздухе возникает пауза. Фашисты начинают перегруппировываться, подтягивать свежие силы. Мы тоже готовимся.

В такие дни, как правило, есть время засесть за письма.

Написав как-то очередное письмо, иду искать Агафонова с намерением съездить в Мадрид. Застаю его в состоянии творческого экстаза. Поскольку никаких тайн между нами нет, заглядываю ему через плечо и читаю примерно такой показательный текст: "Вчера опять играли в футбол. Каждый день играем, и все с одной и той же командой. Я здорово похудел. Команда та - неважная: одних грубиянов набрали. Витьку стукнули по ноге - теперь недели две похромает. Пришлось дать тому сукину сыну по башке..." И дальше в том же духе. Необходимость соблюдать секретность нашего пребывания в Испании превращает писание писем в мучительную процедуру. Страстью к сочинительству Паша никогда не отличался и, когда он вывел последнее слово, посмотрел на меня горделиво, как человек, открывший в себе природный дар. "Дать по башке" - это каждому из нас гораздо привычней, чем упражняться в подобных писаниях. Мы вдвоем перечитываем Пашино сочинение и решаем, что комар носа не подточит.

В письмах мы постоянно изображаем себя этакими атлетами-здоровяками, но к лету тридцать седьмого года в этом была изрядная доля преувеличения. За год до описываемых событий я весил полноценных восемьдесят пять килограммов, а в тот день, когда мы редактировали Пашино письмо, во мне едва набиралось шестьдесят пять. Мои друзья выглядели не лучше. Сказывалось постоянное нервное перенапряжение. Это, может быть, не так заметно на земле, но становилось все более очевидным в воздухе. Ребята стали допускать ошибки - результат притупления реакции. Только жестокий опыт прошедших боев и индивидуальное мастерство летчиков помогали нам диктовать свои условия в воздухе над Мадридом, хотя с каждым днем у фашистов появлялось все больше новых пилотов.

Но вот и нам на смену прибыл отряд истребителей. Его возглавляют Михаил Якушин и Анатолий Серов. Николая Мирошниченко, Павла Агафонова, меня и еще нескольких человек оставляют для того, чтобы на первых порах мы помогли освоиться нашим товарищам. А это - сильная группа. Не надо было быть провидцем, чтобы понять: эти бойцы начнут новый этап борьбы и, может быть, достигнут большего, чем мы. Должны достичь - они ведь начинают не с нуля, они уже могут избежать многих промахов и ошибок, которые мы допускали на первых порах.

Мы по-прежнему наведываемся в гости к журналистам. Как правило, в каждый свободный вечер или день садимся с Агафоновым в машину и катим в отель "Палас". Друзья по-прежнему радушно встречают нас, сообщают новости, снабжают свежими газетами. Когда они работают, мы с Агафоновым хозяйничаем в их комнатах, которые скорее напоминают редакционные кабинеты, чем жилое помещение. Я продвигаюсь по комнате, цепляясь за стулья здоровенным маузером он болтается у самых коленей в деревянной кобуре. Маузер мне подарили испанцы после боя с "хенкелями", я горжусь именным оружием, всюду таскаю его с собой, хотя Кармен говорит, что выгляжу я забавно Да, действительно, я уже не тот плотный малый, который с изяществом циркового слона впервые ввалился в эту комнату несколько месяцев назад. Штатский костюм порядком пообвис на мне, берет лежит на голове лепешкой, и этот маузер, через который я, по словам Романа, умудряюсь чуть ли не переступать, чтобы не запутаться в ремнях,- все это, говорит Кармен, делает меня находкой для объектива его кинокамеры. Он шутит, но смотрит на нас с грустью. Вскоре наша троица получает приказ отправляться в Валенсию. Это - путь домой.