Мика Валтари - Современный финский детектив

• Название: Современный финский детектив
• Автор: Мика Валтари
• Издательство: Радуга
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1991
• ISBN: 5-05-002648-2

Три совершенно разных произведения, включенных в сборник, дадут советскому читателю представление о характерных особенностях детективного жанра в Финляндии. В романе уже ставшего классиком финской литературы Мика Валтари «Звезды расскажут, комиссар Палму!» детективная линия органично вплетена в ткань повествования «о жизни вообще», во всем ее разнообразии и многообразии. М. У. Йоэнсуу, сам бывший полицейский, в своем романе «Харьюнпяа и кровная месть» ставит вопрос о социальной несправедливости и расизме. Роман Маури Сариола «Сусикоски и Дом трех женщин» — традиционный детектив с убийствами, совершаемыми из-за наследства.

---

— Иногда, — неуверенно проговорил профессор, — иногда — поверьте, я вовсе не злой человек, но когда я вижу такое, то начинаю думать, что пора возвращаться к телесным наказаниям. Впрочем, что я говорю! — поторопился он взять свои слова назад. — Я погорячился, конечно. Простите. Мы, благодарение Богу, живем в правовом обществе. Гуманизм. Человеческое достоинство. Тут замешан, по-видимому, больной человек, а не преступник. А с преступлениями я борюсь всю жизнь и не собираюсь отступать.

— Ну так, переломы, — жестко заключил Палму. — Большое спасибо, профессор. Не сомневаюсь, что в завтрашних газетах будет с избытком рассуждений и о телесных наказаниях, и о смертной казни. Об этом можно не беспокоиться. Разве что кто-нибудь вздумает поплыть против течения. Все-таки слишком велик риск утратить все, что завоевывалось с таким трудом и так долго, в борьбе с предубеждениями и предрассудками. Но завоевано было. И нами в том числе.

— Что ты несешь? — завопил я. — Вообразил себя на трибуне, да? Ха! Позволь мне самому решать, как мне думать и что делать!

— Вот как, прекрасно, — с готовностью согласился Палму и отступил на шаг в сторону, словно умывая руки. — Тогда разбирайся в этом деле сам. Тем более что ты эту кашу и заварил.

Такое ложное и несправедливое обвинение просто ошеломило меня. Это я-то? Да я ни сном ни духом… Ведь это стечение обстоятельств, цепь злополучных случайностей, цеплявшихся одна за другую, о чем я уже писал в первой главе. Правда, тогда я еще не знал, сколько этих обстоятельств вместилось в такой небольшой отрезок времени. Но, даже и не зная, я содрогался при мысли, что комиссар Палму может сию минуту оставить меня один на один с этим кошмаром.

— Нет, нет! — пошел я на попятный или, лучше сказать, побежал. — Нет, что ты! Делай как знаешь. Пожалуйста, пусть все будет: человеческое достоинство, борьба и все прочее. Но ты должен продолжать расследование. Мне необходимо — то есть я хотел сказать, что ты можешь совершенно располагать мной.

— Да, насчет времени, — сказал профессор, возвращаясь к делу, и посмотрел на часы. — Сейчас около двух. Здесь он шесть или семь часов…

— А до того — в парке, ночью, на сырой земле, — поторопился я внести свою лепту.

— Средняя ночная температура — плюс три, то есть никак не ниже нуля, — сообщил Палму, и я удивился, когда и откуда он успел выудить такие сведения.

— Не могу утверждать, — просто сказал профессор, — могу лишь предположить. Скажем, это случилось между одиннадцатью и часом ночи. Примерно в двенадцать, мне кажется это наиболее вероятным.

— Значит, в двадцать четыре ноль-ноль, — повторил Палму и взглянул на часы.

Уже потом, позже, оказалось, что профессор угадал тютелька в тютельку. Большого ума человек, хоть и думает, что все преступники — больные люди. Впрочем, он ведь имеет дело только с умершими преступниками.

Но тогда я об этом не думал. Уставившись на часы Палму, я похолодел при мысли, что двадцать четыре ноль-ноль — это время, когда уходят в набор воскресные газеты. Это был последний срок, назначенный мне шефом полиции. И губернатором. И министром внутренних дел.

В дверь постучали. Водитель, войдя, лихо щелкнул каблуками.

— Вас вызывают, — обратился он ко мне.

— Ага, начальство вызывают, — заметил Палму и поблагодарил профессора. — Ну все, нам пора уходить.

— А вещи? — забеспокоился Кокки.

— Положи в пакет, — резко бросил Палму.

— А отпечатки пальцев? — заволновался уже я. — Разве мы не должны взять его отпечатки для ифенди… идентификации?..

У меня даже начал заплетаться язык, как иногда у Палму, когда он хотел щегольнуть каким-нибудь ученым словцом.

— Его в нашей картотеке наверняка нет, — ответил Палму, ткнув в сторону покойника трубкой. — Помяните мое слово. Ладно, Кокки, сними у него отпечатки на всякий случай. Ему уже хуже не будет. Только поживей. А наше начальство пока всласть по телефону побалакает.

Я побагровел: по моему убеждению, я был ничуть не разговорчивее, чем все нормальные люди. Однако считал, что следует обстоятельно и подробно объяснять подчиненным их задачу, а не ценить свои слова на вес золота. Ну, может быть, иногда я действительно увлекался и бывал многословен, как мне не упускали случая заметить. Вы понимаете, кого я имею в виду. Но ведь это отнюдь не значило, что я болтлив! И то, что Палму сказал это так пренебрежительно, оскорбило меня до глубины души. Но выяснять отношения и получить, быть может, еще один щелчок по носу мне не хотелось, и я почел за лучшее промолчать.

Все-таки, пока мы шли через двор к машине, Палму решил меня утешить и сказал, помахивая зажатой в руке трубкой:

— Не переживай, мы его быстро опознаем.

— Как? — спросил я. — Ведь ни клочка бумаги, ни меток на белье! А вещи самые обыкновенные, дешевые. И ты сам говоришь, что в картотеке его нет. Мы же не можем устраивать простое опознание! Для этого у меня… у нас нет времени.

— Успокойся, — насмешливо сказал Палму, — ведь даже профессор и тот, оказывается, с ним встречался.

Ну и что? Нет, я решительно ничего не мог понять. Все же по отношению ко мне он порой бывал… Впрочем, чего уж там, сказать я просто не решаюсь. Так вот: это правда, я должен это признать — да, да, да, я — болван. Вот вам мое добровольное признание.

Мы подошли к машине, и я рявкнул в микрофон:

— Слушаю! Что у вас?

Послышался запинающийся голос дежурного:

— Да я ничего, просто приказали докладывать обо всем подозрительном… Тут у меня на проводе постовой, он звонит от Пассажа…

— Соединяйте! — приказал я. — О чем вы там мечтаете!

— Н-но… У меня нет такого… ну, передатчика, чтобы соединить телефон с рацией… Я могу передавать.

— Достаньте! — распорядился я. — Срочно! Под мою ответственность. Нет — под ответственность начальника полиции: у меня полномочия. Ничьим передачам я доверять не могу, только своим собств…

Я запнулся на полуслове, увидев лицо Палму. Он, кажется, ухмылялся.

Из рации донесся неуверенный голос дежурного:

— Вот, сейчас. Если у меня получится. Я положу телефонную трубку к микрофону и попробую усилить звук.

Было слышно, как он что-то говорит в телефон. В рации затрещало, звук стал на тон выше, и чей-то голос внезапно заорал:

— Алло, алло! АЛЛО!

— Не орите! — приказал я. — Слушаю. Что у вас стряслось?

— Это кто? Это сам он, что ли? — недоверчиво переспросил постовой.

— Сам, — подтвердил я. — Командир группы по насильственным действиям… то есть группы по убийствам. Ну, что у вас, докладывайте.

— Да я что, я потому только, что приказано было… У нас тут в крытом дворе, в Пассаже то есть, собралась целая толпа битников. С такой блестящей круглой трубой. Она на подставке. В общем, вроде того. Вы меня понимаете? Они уже давно с ней носятся, нацеливают в разные стороны, смотрят в нее и гогочут. Девчонки тоже. Я сначала подумал — студенты балуются или эти, из политехнического, замеры высот делают, ну, в общем, что-то такое. Но тут ни одного студента нет, одни битники да стиляги. А я газету вечернюю проглядел, вот и подумал, что… что…

Постовой умолк.

— Продолжайте! — потребовал я.

— Ну, я сначала подумал, что, может, это какая-то особенная пушка… или ракета… Их ведь теперь даже дети мастерят. А когда газету прочел, то стал думать, что вдруг они из нее захотят стрельнуть — по полицейскому участку, скажем. Или даже… даже по государственному совету… Что мне тогда делать?

— Кто это говорит? — вдруг услышал я над ухом невозмутимый голос Палму.

— Кархунен докладывает, — удивленно ответил постовой.

— А-а, — протянул Палму и как ни в чем не бывало уселся поудобнее.

— Так делать-то мне что? — осторожно осведомился постовой.

— Отправить в отделение, в КПЗ! — приказал я. — Всю компанию.

— В-всю, то есть, компанию? — заикаясь, переспросил тот. — Их, знаете, человек, наверно, двадцать будет… Вот! И… и мне тут вообще-то одному страшновато. То есть теперь, когда я газету прочел.

— А вы что — в самом деле один? — ужаснулся я. — На таком посту?! Сегодня?!

— Ну да, сегодня; я в полдень заступил на вторую половину дня, на субботу то есть. А тут, вон — дебоширят, а у меня все ж таки жена и дети, — плаксиво сказал постовой.

— Все ясно! Ведите наблюдение. Ни во что не вмешивайтесь! Сколько вам понадобится людей?

— Да сколько, два-три… — голос констебля звучал неуверенно. — Пока вообще-то ничего плохого не было. Но вдруг…

— Получите десять человек, — щедро посулил я. — Или нет, двадцать. «Черный ворон», фургон то есть, скоро прибудет. Все. Отбой.

— О-отбой, — заикаясь, проговорил несчастный голос.

Телефон выключился.

— Дежурный! — гаркнул я. — Соедините меня с дежурным комиссаром. Срочно!!