Александр Морев - Коллекция: Петербургская проза (ленинградский период). 1970-е

• Название: Коллекция: Петербургская проза (ленинградский период). 1970-е
• Автор: Александр Морев
• Издательство: Издательство Ивана Лимбаха
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-89059-044-8

Вторая книга из трех под общим названием «Коллекция: Петербургская проза (ленинградский период)», посвященных 1960–1980-м годам XX века. Освобождение от «ценностей» советского общества формировало особую авторскую позицию: обращение к ценностям, репрессированным официальной культурой и в нравственной, и в эстетической сферах. В уникальных для литературы 1970-х гг. текстах отражен художественный опыт выживания в пустоте.

Автор концепции издания — Б. И. Иванов.

---

С ним вступает в полемику доктор Сарванашастра из Калькуттского университета:

«Большое влияние на рост Лапенкова как художника, без сомнения, оказала восточная культура. Буквально на каждой странице встречаются реминисценции и намеки на то или иное явление из жизни Востока. Само название произведения „Раман“ наводит на мысль о связи с героем индийского эпоса Рамой, воплощением бога Кришны».

Крупный неоэкзистенциалист постфранкфуртской школы профессор Борман Хонеггер дает свой глубокий анализ произведений Лапенкова:

«…то и дело экстраполируя чистые апперцепции континуума лапенковской метаэтики, мы приходим к выводу о положении дизъюнкций и экспликаций эйдетической эталонной группы в его прозе. Ей ни в коей мере не присущи субституциональные фрустрации, что привело бы, напомним, к харизматическому гомоморфизму объектного катексиса и аутотентичной энтропии предиката. Мы верифицируем претанальные экспектации и приходим к модальному катарсису пограничной ситуации, что и дает нам полную ясность в этом вопросе».

И напоследок мы приводим выдержу из статьи московского кандидата Петра Сидорова:

«Смешны и жалки попытки некоторых крикунов от науки черпать из книг Лапенкова какие-то мистические, фрейдистские мотивы для построения своих систем и гипотез, давно дискредитировавших себя и изжитых подлинной наукой. Так и хочется ответить этим горе-толкователям словами из Лапенкова: „А идите вы на хуй!..“ Творчество Владимира Борисовича всегда было подлинно народным, питалось народными истоками, пило, что называется, из материнской груди пролетарской Родины. У писателя были моменты некоторого скептицизма и неверия, но в нужный момент партия и народ поддержали его, помогли развиться подлинно здоровому, негнущемуся, стоящему на страже подлинно народного искусства».

И родился от кузнеца Бориса у дворовой девки чад. И нарекли чада Владимиром. А престольный град исполнял в те лета похоти владык тьмы. Отрок же взрастал и, крепляшеся духом, сподоблялся премудрости: и благость Божия была на нем. И бысть по шести летах пишася достойны книги, что в корени древа нашего благодать возложат.

ОТ 10 ДИКАРЕЙ ОСТАЛОСЬ 5.

ПРОШЛО 5 ЛЕТ.

2 стихотворения (хотя автор принципиально не писал стихов).

1-е — посвящается работникам ГПУ:

«Полковник Жордан был бретер и вояка,
Полковник Жордан мог рычать как собака,
Полковник Жордан имел дачу и „ЗИМ“,
Полковник Жордан был неотразим».

2-е — (то же посвящение):

«Полковник Жордан был беспечным воякой,
К зиме приобрел себе дачу с собакой,
Достал он шофера и старенький „ЗИМ“,
На дачу всю зиму был в „ЗИМе“ возим».

Через некоторое количество страниц мы продолжим публикацию неизданных произведений под рубрикой «Lapenkov memoriam».

А сейчас — Часть 4 (с душком), в которой появляются ненадолго герои «Рамана», но тут же исчезают.

ХВАЛА ГАЛЬЮНАМ!

(сидя в пьяном виде с приспущенными штанами и слушая доносящуюся из Ниоткуда симфоническую музыку — эдакий Л. Блумблумчик пожилой ребенок с одним глазом но [зато] с двумя горбиками [спереди и сзади] словно самопародия черного юмора)

— в жизни даже самых великих людей гальюн занимает по праву достойное место — бисмарк гете бетховен на стульчаке — сколько мыслей сколько блестящих открытий — иван четвертый не выпуская из правой длани скипетра левой скрепляет бумаги царской печатью — македонский в обширном гальюне крохотной Македонии подперев голову придя в восторг от предстательных наслаждений высиживает планы захвата мира — буонапарте (в походном сортире близ ватерлоо) — да давненько не сиживал я с тех пор как был мальчишкой все войны походы египет россия доведется ль еще ах старая гвардия — гальюн-универсам гальюн-салон гальюн-салун гальюны пале-рояля рояли в гальюнах генералы в галунах нежные признания в голубой любви стук пишущей машинки бурные споры карбонариев гальюны для коновалов кардиналов ценителей гольфа и гляссе — о эти звуки — ИЗ ПУШКИ НА ЛУНУ — и физики и лирики подслеповатые гомеры старухи процентщицы — все в его власти — а сколько заговоров интриг самоубийств кровавых преступлений и любовных стенаний — история молчит мой друг молчит — радостный питерский рабочий войну протрубил в братских солдатских гальюнах его дед бегал в пургу через дорогу — долго не просидишь метель ишь как поддувает — а теперь народная власть дала ему отдельный унифицированный гальюн не нужно даже калош надевать пользуйся товарищ на здоровье — душа поет — конечно нет там этих золоченых инкрустаций бара орфа и стравинского но пусть сидят — час их пробил — беспокойный алкаш этажом ниже громко говорит в унитаз спускает прокламации поносит правительство — его видно пробрало — ничего — мелкие недочеты на фоне всеобщего строительства — чем плох гальюн — шокированные дамы затыкают уши теми же нежными ручками какими через пять минут будут дергать ручки водоспуска — вряд ли кто-либо жаловался на уединенность и тишину наших сортиров (пусть недовольные моей физиофилософией вырежут себе кишечник и яичник) —

так чем же плох гальюн — может быть в нем не хватает простора свежего воздуха — ерунда — выйдите наружу что вы видите — все то же — страна в дерьме вся она такой же гальюн только побольше и маленький наш гальюнчик едва ли не единственное место где еще разрешена свобода слова —

(с этими мыслями ребенок перекинул через водяной бачок нитку сделал нетрезвой рукой петлю и оттолкнулся ножкой от края унитаза — тельце его закружилось в воздухе и горбики стали вертеться наподобие пропеллера)

Унитаз — опора нации… Но довольно, довольно!

Что может быть грязнее грязного пасквиля? Разве только еще более грязный… Ну, хватит, я сказал! Сейчас пойдет совсем другое.

Вот и джазмены пришли!..
Сейчас будет джем!!!

САМОЕ КОРОТКОЕ ИНТЕРВЬЮ

— Скажите, пожалуйста, где вы черпали силу для создания такого монументального произведения?

— В сперме.

МИР ГЛАЗАМИ СОВРЕМЕННИКА

Грэхэм Грин, получив гранки «Рамана», произнес историческую фразу: «Лапенков — это Черчилль в литературе».

Натали Саррот сказала перед смертью журналистам: «Передайте мосье Лапенкову, что я умираю с его именем на устах».

Джеймс Олдридж в знак протеста против издания «Рамана» в Англии уморил себя голодом.

Микеланджело Антониони закончил фильм «Три новеллы о Лапенкове».

Киностудия «ДЕФА» в сотрудничестве с известным японским режиссером Акирой Куросавой ставит многосерийный телевизионный фильм по мотивам «Рамана» Лапенкова. В главных ролях актеры Гойко Митич и Тосиро Мифуне.

Профсоюз печатников в Италии прервал трехдневную забастовку для издания «Рамана» на итальянском языке.

Военный режим в Греции внес «Раман» Лапенкова в список запрещенных книг.

Из космического центра в Хьюстоне прибыла поздравительная телеграмма в честь дня рождения писателя.

Массовый падеж скота в Иордании.

(Из газет)

По вертикали: американская фирма, выпустившая 14 миллионов значков с изображением Лапенкова.

По горизонтали: приток Нила — 5 букв.

И что, по-вашему, будет дальше?..

ЛЕГЕНДА О ЛАПЕНКОВЕ

Совсем недавно мы получили три новые книги с воспоминаниями о Лапенкове. Две из них написаны его бывшими женами, а третья — его закадычным приятелем, скрывшимся под инициалом Б. Этот Б. пишет в своей книге «Я знал Лапенкова» (на чёр. р. ц. 31 р.): «Он был простым и ровным в общении, никогда не зазнавался, не кичился своим превосходством. Иногда можно было подумать, что перед тобой не Лапенков, а кто-нибудь другой. Парадокс заключался в том, что это был все-таки Лапенков. В моей библиотеке его книги с дарственными надписями хранились как святыни. Но я не критик и не буду разбирать достоинства этих книг, которые хорошо всем известны. Я попытаюсь рассказать честно и без прикрас, каким я его видел в жизни. Владимир Борисович часто бывал в нашей семье. Мы говорили об искусстве, о политике, о спорте — не было предмета, который бы его не интересовал, о котором бы он не знал больше всех. Мои дети очень любили сидеть у него на коленях и нередко дрались за то, кому сесть первым. Обычно Лапенков приходил к нам к вечернему чаю. Мы пили, болтали, он был весел, непринужден, я не знаю лучшего собеседника. Время от времени Владимир вдруг замолкал, лицо его становилось задумчивым, потом он схватывал блокнот, а если его не было, писал прямо на салфетках и фантиках от конфет. Зная это, я заранее покупал горы конфет и бумажных салфеток. Но несмотря на мою предусмотрительность, запасов иногда не хватало, тогда он писал на скатерти, на обоях, на белье. Комбинация моей жены висит там, где теперь квартира-музей Лапенкова.