Николай Байтов - Любовь Муры

• Название: Любовь Муры
• Автор: Николай Байтов
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4448-0094-2

Роман в письмах о запретной любви двух женщин на фоне одного из самых мрачных и трагических периодов в истории России — 1930–1940-х годов. Повествование наполнено яркими живыми подробностями советского быта времен расцвета сталинского социализма. Вся эта странная история началась в Крыму, в одном из санаториев курортного местечка Мисхор, где встретились киевлянка Мура и москвичка Ксюша…

В книге сохранены некоторые особенности авторской орфографии и пунктуации.

Николай Байтов (р. 1951) окончил Московский институт электронного машиностроения. Работал инженером-программистом в НПО «Взлёт». Автор нескольких книг, лауреат Премии Андрея Белого (2011), проза переведена на итальянский и сербский языки.

---

Итак, всё выглядит лучше, чем выглядело вчера. Надеюсь, даже убеждена, что смогу здесь хорошо поправиться. Если будет возможность, приезжайте. Когда я подумаю, что так долго вас не увижу, становится тоскливо. Вот бы где бы Bерочкина заботливость была оценена по достоинству. Приносимое ей я хватала вместе с пальцами. Меня очень радует то, что я хочу кушать. Вселяет бодрость.

До свидания, мои любимые. Целую крепко Мурашку-Верашку, Катюшу, Ел. Михайловну! Майкину крепко жму лапу.

Ваша Ирина.

[Письмо Иды.]

17. VI.1950 г. [Возможно, месяц написан неправильно — не июнь, а май.]

Мамуська, родная, добрый вечер!

Не знаю даже о чём тебе писать. Здесь, как в больнице, всё размеренно, всё по часам, один день, как капля воды, похож на другой, — режим. Не волнуйся, очень тебя прошу, о моём здоровьи. Условия для лечения плеврита и бронхита (несущего с собой кашель и мокроту) здесь отвратительные. Я уже писала о всяких уборных, умывальниках. Писала я об этом и Рите из тубдиспансера. Она мне посоветовала нарисовать карикатуру в «Перец» или «Крокодил». Но у меня слабое перо и бледная тушь, разве я могу изобразить, как мы, стыдливо пробираясь, жалимся крапивой по пути в далёкую уборную перед сверхлюбопытными глазами мужского корпуса, за неимением дела ведущего подсчёт, кто сколько раз… В дождливую ночь этот путь особенно заманчив. Но сосновый воздух — благодать. Только ему и режиму, которому я исполняю, я обязана тем, что боли в боку у меня почти что прекратились, иногда редко-редко кольнёт при дыхании. Появился аппетит. Я добросовестно (2 тысячи!) поедаю всё, что мне дают в столовой. Дают там порядочно, но всё тяжеловесное и некалорийное. По образному выражению наших женщин (тубики — циники) мы всегда возвращаемся из столовой «на последнем месяце». Тяжело. А через полчаса снова хотим кушать. Лучше б меньше да сытнее. Подозрение на тбц кишечника оправдывается. Я накушаюсь сегодня, а завтра у меня очень сильные боли и тошнота. Корчусь. По диагнозу туземных врачей у меня в желудке и кишках спайки, образованные туберкулёзным процессом. Я ни одному слову их не верю, но в Киеве я ела раза в 3 меньше, чем здесь, очевидно, кишечник менее сознательный, чем мозг, и не может сразу приспособиться. Из всего этого вывод — пока что я не поправилась, но это врачи объясняют «климатическим периодом», но поздоровела. Чувствую я себя намного лучше, чем в Киеве. Окрепла. Пишу правду. В Киеве я настолько плохо себя чувствовала, что у меня едва хватало силы воли и сил, чтобы скрывать это. И температуры не было (иногда была), но каждый день для меня был последний. Каждую ночь я ругалась во сне с бабушкой (я не суеверна) и после перемирия она звала меня. Когда у меня совершенно не было сил, я прибегала к стакану-двум вина и искусственная бодрость приносила с собой уверенность. Мамуська, родная, прости меня. Но разве было бы лучше, если бы лежала и стонала? Ты бы больше волновалась и я бы чувствовала себя гораздо хуже. Проклятый туберкулёз сильно отравил организм. И вот сейчас я себя чувствую намного лучше и сообщаю тебе об этом с большой радостью. А я ведь не так много времени и провела в лесу.

Врачи не нашли на рентгене у меня каверны. Это говорит о их необразованности и о том, что у меня кв не таких больших размеров, так как местные светила её вообще не увидели.

С пережиганием спаек (каких?!) пока что затормозили, однако не оставили эту мысль, понравилась. Я конечно не соглашусь. Евгению я не хочу, но было бы очень хорошо, если бы ты или Верочка поговорили по телефону с ним об этом, его мнение веско, тем более, что он видел меня на рентгене после продувания, огромный пузырь — спайки обнаружить легче всего. Что он думает по этому поводу? (телефон 4–09–17 или 4–17–09 не помню уже).

Вот и всё, мамуська. Думаю уже набирать вес. Желудок как будто бы приспосабливается. Мой врач сказал, что если у меня будут боли, он переведёт меня на диетный стол. Если он будет лучше и калорийнее, то я перейду. Большое спасибо за деньги. У меня уже был долг 50 руб. Это я набросилась как сумасшедшая на ягоды, молоко. Потом всякие телеграммы (поздрав. Вите к дню рождения и т. д.). Раза 4 ходила в кино (платное. Бесплатное раз в месяц). Скучно очень. В библиотеке книги я почти все читала. Очень жду тебя и Верочку. Приезжайте. Целую крепко тебя, Веруху, тётю Катю, Елену Михайловну. Майкина ласково терзаю за хвост. Ваша поправляющаяся Ирина.

[Без даты. Внизу письма стоит карандашная пометка — «48». Но по смыслу я склонен относить это письмо к весне или лету 50-го, — ибо мне кажется (— планы леченья на водах), что бабушки уже нет в живых, а она умерла где-то осенью 49-го… А может быть, она умерла даже в начале лета, — тогда это письмо может быть сдвинуто на год назад…]

Добрый день, дорогая!

Давно нет от тебя известий и я беспокоюсь, здорова ли ты?

Поступила ли уже на работу? Вообще я не представляю сейчас, чем заполнен твой день? Много ли работаешь, читаешь? А если читаешь, то что именно?

Свою свободную минуту я отдаю чтению. Читаю наши последние издания книг советских писателей и если попадает ко мне хорошая книга — нахожу в ней большое утешение.

Вчера закончила читать книгу Чаковского «Это было в Ленинграде». Люди, стоически переносившие страдания и вышедшие очищенные из них, всегда близки, дороги. Если можешь выслать журналы «Знамя», о кот. ты писала — буду очень благодарна. Хорошая книга — праздник. В течение дня я бодрей занимаюсь всем своим обычным, зная, что вечером меня ждёт наслаждение — хорошая книга.

Даже боли, кот. донимают меня, легче переношу за чтением. Я страдаю от этих болей. Когда лежала, было легче, а вот поднялась и становится всё мучительней. Диэта не помогает. Очевидно, пока не успокоится вегетативная нервная система, боли не утихнут.

Надо ехать на воды. Кавказ, после моего пребывания в 1939 г., мне не пришёлся по душе и ехать туда мне никак не хочется. Неудержимо тянет к морю и именно в осенние м-цы.

Как бы там ни было, а если буду жива, то на осень надо собираться к от’езду. Может быть, поможет курортное лечение, т. к. жить с такими болями трудно. От болей теряю работоспособность, стараюсь не двигаться и от этого страдает и работа и домашнее хозяйство.

Идочка старается, но удержаться в Ин-те трудно. У неё малая подготовка. Обстановка Ин-та ей очень люба.

Где работает теперь Оленька? Чем живёт духовно, какие у неё интересы? Поглощена ли семейной жизнью или увлекается своей работой?

Хотела бы её видеть. Так же ли она эффектна?

Моя дорогая, целую тебя нежно. Пиши мне. Мура.

_____________

Примечания

1

Я думаю, что первой умерла Ксения и произошло это в 1950 году (письма обрываются). Мура в это время была очень больна, но если бы первой умерла она, то Ида, Мурина дочь, продолжала бы Ксюше писать, и мы почти наверняка нашли бы в этой пачке писем сообщение о Муриной смерти. А так — его нет… Ксеня была старше Муры лет на десять или чуть больше. В 50-м году ей могло быть лишь немного за шестьдесят…

2

[Записка Иды на клочке бумаги:]

Мур-мур-Мурушонок цып, цып, цып,
Ах ты мой маленый цыпленок,
Спокойной ночки крохотка.

И. П.

[На обороте:]

Как видите, эти уменьшительные ласковые эпитеты «весьма» подходят ко мне и вяжутся с моей фигурой.