Инна Тронина - Четвёртая четверть

• Название: Четвёртая четверть
• Автор: Инна Тронина
• Жанр: Крутой детектив
• Год: 2016

Весной 1996 года в Москве погибли брат и сестра Колчановы — Родион и Ксения. Они явно стали жертвами жестокого маньяка. Некоторое время спустя обнаружились и другие погибшие — предположительно, от рук того же убийцы. Среди них оказались как взрослые, так и дети, причём обоего пола. Никто не мог понять, по какому признаку убийца выбирал себе очередную жертву. По просьбе Генриетты, дочери генерала Ронина, за это дело взялся Андрей Озирский. Убитая Ксюша Колчанова была ученицей Генриетты Рониной. Родион посещал ту же школу в Лефортово. Поскольку дело касалось детей, Озирский привлёк к сотрудничеству своего агента Руслана Величко по кличке Божок. Кроме того, по делу стала работать вернувшаяся из Турции Оксана Бабенко…

---

А вот в ночь на двенадцатое октября, после разговора с генералом Горбовским, Андрей впервые заснул без укола. Он отключился полностью, и увидел сон. Что именно пригрезилось, не запомнил. Но вот тот самый кран врезался и в сознание, и в подсознание. Да так, что полгода спустя Андрей вновь различил ритмичный дробный стук. Потом он понял, что кран течёт в квартире Бабенко, на Звенигородке, в Москве.

Вроде бы, вечером всё было в порядке. Но за те несколько часов, что они Олимпиадой спали после приятнейших занятий любовью, прокладка окончательно прохудилась. Ладно, поменяем, не проблема. От отца у Липки остался целый ящик инструментов и прочих материалов для работы по дому. А можно и водопроводчика вызвать, если не найдётся собственного времени.

Вот и сейчас надо использовать те блаженные минуты полного покоя, пока не проснулся ребёнок, и не встала его юная мать. Она не даст спокойно поработать, опять затеет разговор о свадьбе, раз уж Андрей опять остался вдовцом. А она никакой мистики не боится, и готова с любимым хоть на плаху.

Плаха в планы Андрея пока не входила, равно как и брак с Олимпиадой Бабенко. Он ещё чувствовал ночами запах тела погибшей жены. Так было и сегодня, хотя никогда в жизни Фрэнс не спала в Липкиной постели.

Недавно Фрэнс проговорилась, что употребляла специальные духи — изобретение своего соотечественника доктора Клода Даскаля. И именно первого апреля, уже после несчастного случая на Петроградке, Андрей нашёл в чемодане жены упаковку. Узнал, что духи называются био-этректив «Гейша». При соприкосновении с кожей Фрэнс духи начинали источать такой запах, что Андрей, в каком бы состоянии ни был, тут же заваливал супругу на кровать, а потом домогался её ещё раз пять за ночь.

Липка пахла совсем не так — чистой молодой кожей, молоком, мылом и шампунем. Но только не той самой смесью роз и мускуса, что будоражила Озирского и в камере, заставляя забыть обо всех прочих проблемах. Никогда он так не хотел переспать с Франсуазой, как в эти злополучные три недели.

Он вспоминал, как жена сидит перед трельяжем в полупрозрачном пеньюаре или в кокетливой пижаме, а то и просто в неглиже. Она тщательно отделывает свои губы, которые потом муж мог целовать, не рискуя испачкаться в помаде. Кареглазая брюнетка, Франсуаза предпочитала карминный цвет. Она наносила сочную помаду на губы, поправляла контур косметическим карандашом, промокала специальной салфеткой.

Одну из таких салфеток Андрей нашёл перед самым отъездом в Москву. Селья-Пилар де Боньер уже увезла тело дочери на маленький остров в Средиземном море. Там были и родовой замок, и фамильный склеп. Рядом с плитой отца Франсуазы теперь появилась новая могила. Тёща поначалу готовила это место для себя.

Наверное, Франсуаза волновалась в своё последнее утро, раз потеряла салфетку, не подняла её с пола. Вспомнила, конечно, сон про выбитые зубы и изуродованный рот. Её помада «Вечный поцелуй» цветом очень напоминала кровь.

Потом жена покрыла губы защитным слоем, отложила кисточку и вскочила с пуфика, не желая думать о грустном. Андрей возился с материалами по делу в своём кабинете и почти не смотрел на Фрэнс. Так было и шесть лет назад, когда предыдущая жена, Елена, убегала в свою больницу — отнести бюллетень после рождения Лёльки. И оттуда Алёнка уже не вернулась живой. Андрей каялся в том, давнем равнодушии, но именно первого апреля забыл лишний раз поцеловать Франсуазу. Отныне День смеха стал для него навсегда чёрной датой.

Озирский бережно сложил салфетку вчетверо, заправил за обложку своего паспорта. И стал вспоминать, как выглядела Фрэнс в то утро. В памяти всплыл терракотовый пиджак из кашемира с маленьким английским воротничком и золотыми пуговицами. К нему Фрэнс подобрала расклёшенные брюки в мелкую клетку. Она бессознательно готовилась к гибели. И оделась так, чтобы её не обезобразила кровь. Всё, что было в тот день на Франсуазе, увезла в узле Селья-Пилар. Таможеннику, досматривающему необычный груз, наверное, стало дурно.

Сквозь щели в шторах Андрей увидел, что на улице светает. И заспешил, не желая терять драгоценные минуты. Почему-то розыскная муза охотнее посещала его утром, а не вечером. Натянув под одеялом трусы, Озирский встал, посмотрел Олимпиаду. Она по-детски причмокивала во сне, засыпав цветастую наволочку прядями роскошных золотых волос.

Никогда не подумаешь, глядя на это милое, разрумянившееся во сне создание, что оно может нежным голосом произнести циничные, жестокие слова:

— Андрей, ты же теперь освободился! Почему мне надо лишать ребёнка отца?

Будто и не прибегала сумрачным октябрьским утром девяносто третьего года Франсуаза на Звенигородку, не обнимала плачущую Липку, не утешала её! Не называла девчонку красиво и загадочно — «Тиллиа кордата». Зря говорят, что познавший горе понимает других лучше, чем счастливец. Олимпиада Бабенко, в тринадцать лет ставшая круглой сиротой, а потом лишившаяся обоих братьев, даже представить себе не могла, каково Андрею выслушивать её реплики…

Озирский с досадой отвернулся, боясь, что Липка проснётся от его внимательного взгляда. Осторожно обошёл беленькую кроватку своего сына под голубым кисейным пологом, коробку с бесчисленными игрушками, и неслышно покинул спальню. Быстро умылся, почистил зубы, надел спортивный костюм.

Половина седьмого. На кафельных стенках кухни розовые пятна — окна смотрят на восток. Так и есть. Вокруг — классический бедлам, посуда не помыта. В кастрюлю из-под Андрейкиной манной каши капает вода. Вот потому-то и приснилась раковина в СИЗО. Да ещё на ужин вчера ели макароны. Конечно, не тюремные, а итальянские, высшего сорта. Кстати, готовил их сам Озирский. Липка зашилась с сынишкой. Тот орал, как резаный, до часу ночи. А потом вдруг заснул без задних ног и не потревожил родителей своим хныканьем до самого утра.

Андрей испугался, что парень заболеет, и Липка будет вообще никакая. Тогда придётся самому заниматься хозяйством, готовиться к встрече Оксаны. Она должна послезавтра прилететь с дочерью из Стамбула. Да ещё, между делом, надо расследовать зверское и совершенно бессмысленное убийство брата и сестры Колчановых, случившееся в Новогиреево неделю назад.

«Кажись, пронесло», — подумал Озирский, доставая из холодильника пакет грейпфрутового сока. Он пил жадно, ворочая кадыком. Когда от литра божественного напитка остались одни воспоминания, решил просмотреть материалы по насильникам и маньякам. Их вчера закинул на Пресню Дмитрий Буссов, друг Андрея и бывший коллега.

Сейчас Буссов занимался не своим делом. Подонки, портящие девочек в лифтах, редко бывают организованными. Но в смекалке и осторожности, а также в патологической наглости им не откажешь. Димка свой гонорар получил сразу, наличными, и попросил не стесняться. У него в аналитическом центре работала подружка, которая всегда была готова подобрать Димульке нужные сведения.

Андрей положил перед собой папки с распечатками, над которыми ещё вчера намеревался просидеть ночь. Но из-за возникшего аврала сделать это не успел. Перед тем, как углубиться в работу, Озирский полил на кухне цветы. Увидел, что между глиняными горшками Липка оставила зубное колечко сына. Андрей перекинул его поближе к мойке — чтобы сразу нашла. А то будет ползать под столами и диванами, ещё до конца не проснувшись. И, конечно, попросит его сбегать в аптеку за новым кольцом.

А ему некогда — нужно искать убийцу Родиона и Ксюши. Его об этом просили Гета Ронина, Елена Грантынь, Екатерина Колчанова. Уже звонил их отец, Игорь, и тоже умолял разыскать преступников. Жалел только, что он теперь совсем не богатый, не то, что прежде. Да, регулировщики подводных лодок в Союзе получали восемьсот рублей при средней зарплате по стране в двести двадцать. Андрей ответил, что денег с него всё равно не возьмёт.

Теперь не вернуть ни детишек, ни Фрэнс. О них можно только вспоминать. Всплыл в памяти ресторан «Афродита» на Невском. Там они отмечали освобождение Андрея из СИЗО УФСБ. Фрэнс соскучилась по свежим устрицам, фаршированной трюфелями гусиной печени и французским улиткам с чесночным маслом.

Кроме того, супруги заказали омлет с чёрной икрой, две бутылки белого вина. И просидели вдвоём за столиком до часу ночи — ока не закрылся ресторан. Несмотря на конец октября, Франсуаза продемонстрировала искушённой публике потрясающее вечернее платье — зелёное, на тонких бретелях. Оно облегало стройный стан, будто вторая кожа.

Неудивительно, что весь вечер мужики пялились не на своих «тёлок», а на жену Озирского. Тот всё ещё чувствовал себя заключённым. А ведь посетил сауну, побрился, надел смокинг с «бабочкой» серебристого цвета. Колоритная пара сразу же была признана лучшей, попала в центр внимания. Это были, с точки зрения посетителей «Афродиты», настоящие иностранцы.