Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Т. 6. В тела свои разбросанные вернитесь. Сказочный пароход

• Название: Миры Филипа Фармера. Т. 6. В тела свои разбросанные вернитесь. Сказочный пароход
• Автор: Филип Фармер
• Издательство: Полярис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 5-88132-152-9

Вошедшие в эту книгу романы «В тела свои разбросанные вернитесь» и «Сказочный пароход» открывают цикл книг о мире Реки — самый прославленный в творчестве знаменитого фантаста.

---

Как бывший монарх Англии, а ныне соправитель Пароландо, Иоанн носил изысканные и впечатляющие наряды. На этот раз он облачился в юбку с красно-черными клетками, длинную тунику, похожую на пончо, и сапоги из красной кожи «речного дракона», которые доходили ему до коленей. Объемную талию охватывал широкий пояс с многочисленными ножнами для кинжалов, короткого меча и боевого топора. В одной руке он держал стальной скипетр, украшенный короной — символ власти, из-за которого между Сэмом и Иоанном разгорелся яростный спор. Клеменс не хотел растрачивать металл на такие бесполезные анахронизмы, но Иоанн настаивал, и в конце концов Сэму пришлось согласиться.

Клеменс злорадно хмыкнул, подумав о названии их небольшого государства. Пароландо переводилось с эсперанто как «Страна Двоих», в чем содержался намек на двух равноправных соправителей. Однако Сэм не стал говорить Иоанну, что другой трактовкой названия была «Страна Твена»![65] Иоанн обогнул длинное фабричное здание и по грязной разбитой тропе добрался до жилища Клеменса. Его телохранитель — огромный головорез по прозвищу Акула — взбежал по лестнице и дернул за веревку колокольчика. Тот жалобно звякнул и тут же замолк.

Сэм высунулся в окно и крикнул: 

 — Поднимайтесь на борт, Иоанн! Смелее! Смелее!

Король посмотрел на него светло-голубыми глазами и жестом велел Акуле проверить помещение. Он боялся наемных убийц и имел на то веские основания. Кроме того, его унижала необходимость подниматься в жалкий «курятник» Сэма. Тем не менее Иоанн понимал, что фон Рихтхофен будет отчитываться только перед Клеменсом.

Акула вошел, быстро осмотрел «рулевую рубку» и направился к комнатам «Техаса». Из спальни Джо раздался низкий и мощный рев, похожий на львиный рык. Акула поспешно прикрыл дверь и вернулся в кабинет Сэма.

— Джо немного приболел, — с усмешкой произнес Сэм, — но он по-прежнему может съесть на завтрак десять чемпионов по борьбе и боксу, а потом попросить что-нибудь на второе.

Не проронив ни слова, Акула высунулся в иллюминатор и дал знак, что Иоанн может спокойно подниматься наверх.

К тому времени катамаран причалил к берегу. Сбежав по трапу, фон Рихтхофен быстрым шагом направился к дому Клеменса. В одной руке он держал грааль, в другой — крылатый посох посланца. Через южный иллюминатор Сэм разглядел долговязую фигуру де Бержерака, который производил смену приграничных постов. Ливи нигде не было видно.

Хлопнула дверь, и в комнату вошел Иоанн.

— Bonan matenon, Johano! — приветствовал его Клеменс.

Иоанна раздражало, что Сэм наотрез отказывался называть его Via Rega Moto — Ваше Величество. Конституционным обращением к правителям Пароландо являлось La Konsulo — консул — но и этот титул не часто срывался с уст Клеменса. Сам он предпочитал, чтобы люди называли его La Estro — боссом, потому что это еще больше сердило короля Иоанна.

Что-то проворчав в ответ на приветствие, экс-монарх сел за круглый стол. Его второй телохранитель Закскромб, крупный темнокожий протомонгол с потрясающе мощной мускулатурой, прикурил для Иоанна большую сигару. Зак предположительно умер около тридцати тысяч лет до нашей эры. И если бы не Джо Миллер, он считался бы в Пароландо самым сильным человеком. Правда, Джо не был человеком — вернее, не относился к виду «гомо сапиенс».

Сэму очень хотелось, чтобы Джо поднялся с постели. Вид Зака заставлял его нервничать. Но Джо дремал, одурманенный мечтательной резинкой. Два дня назад на него упала большая каменная глыба, выскользнувшая из захватов подъемного крана. Машинист поклялся, что это произошло случайно, однако у Сэма возникли подозрения.

Он выпустил клуб дыма и вежливо спросил:

— Что слышно о вашем племяннике? Может быть, у вас появились какие-то новые сведения о нем?

Иоанн не шевельнулся, но его глаза удивленно расширились. Он бросил колючий взгляд на Клеменса и угрюмо ответил:

— У меня? Откуда? А почему вы об этом спрашиваете?

— Просто стало интересно. Думаю, нам следовало бы договориться с Артуром. Я не вижу причин для продолжения вашей многолетней вражды. Это же не Земля, сами понимаете. Почему бы вам не помириться? Неужели сейчас так важно, что вы когда-то сунули его в мешок и утопили в реке? Прошлое должно остаться в прошлом, верно? А в случае примирения мы могли бы воспользоваться его древесиной и известняком, который нам нужен для карбоната калия и дюралюминия. У него там много, очень много известняка.

Иоанн еще раз бросил быстрый взгляд на Сэма, а затем улыбнулся и прикрыл глаза рукой.

«Скользкий ловкач, — подумал Клеменс. — Сладкоречивый обманщик и презренный подлец».

— За древесину и известняк он потребует у нас стальное оружие, — ответил король. — А я не позволю моему дорогому племяннику завладеть таким количеством железа.

— Тем не менее обдумайте этот вопрос. Я задал его вам по той причине, что в полдень…

Иоанн напрягся, и его глаза забегали.

— Одним словом, я решил предложить Совету мирные переговоры с Артуром, — закончил Сэм. — И этот вопрос будет поставлен на голосование.

Иоанн расслабился.

— Ах вот как?

«Я понимаю, что тебе нечего бояться, — размышлял Клеменс. — Ты переманил на свою сторону Педро Ансевреса и Фредерика Рольфа. При пяти голосах против трех вы можете провалить в Совете любой проект».

Клеменсу еще раз захотелось временно приостановить Великую хартию, чтобы довести до конца все, что ему хотелось сделать. Однако это означало бы гражданскую войну и, вполне возможно, конец его мечты о пароходе.

Он шагал взад и вперед по комнате, в то время как Иоанн описывал отвратительные подробности своей последней победы над очередной блондинкой. Сэм пытался не слушать эту пошлую чушь: его по-прежнему раздражало хвастовство сексуально озабоченных мужчин. Тем не менее, прожив год в Пароландо, любая женщина, связавшаяся с Иоанном, могла винить только саму себя.

Звякнул дверной колокольчик, и в комнату вошел Лотар фон Рихтхофен. Его почти славянское симпатичное лицо обрамляли длинные волосы, придававшие ему сходство с менее коренастым и более красивым Герингом. Между прочим, они знали друг друга еще по первой мировой войне, когда оба служили под началом барона Манфреда фон Рихтхофена. Обычно Лотар шутил, улыбался и вел себя, как приятный и общительный собеседник, но этим утром его улыбка и любезность куда-то испарились.

— Плохие новости? — спросил Сэм, протягивая ему кубок бурбона.

Осушив кубок, фон Рихтхофен поморщился и сказал:

— Синьоро Хакинг приступил к завершению фортификационных сооружений. Отныне Душевный Город окружает двенадцатифутовая стена, ширина которой местами достигает десяти футов. Со мной Хакинг вел себя, как грубая и омерзительная свинья. Он называл меня офейо и хонки[66]. По правде говоря, я не знаю значения этих слов, но спрашивать у него объяснений мне не захотелось.

— По всей вероятности, офейо происходит от английского «эфей»[67], — произнес Клеменс. — Хотя я тоже никогда не слышал подобных слов.

— В будущем вы не раз их услышите, — с усмешкой ответил Лотар. — Особенно если будете иметь дело с Хакингом. А иметь дело с ним придется. Выблевав поток оскорблений по поводу меня, как прародителя всех нацистов и фашистов, Хакинг наконец перешел к делу. К слову сказать, я понятия не имел о нацистах — как вы знаете, мой самолет разбился в 1922 году. Но Хакинг буквально выходил из себя — возможно, потому, что я спокойно отнесся к его словам. Тем не менее суть речи этого мерзавца предельно ясна — он угрожает прекратить поставки бокситов и других минералов.

В глазах у Сэма потемнело. Он навалился грудью на край стола и подождал, пока вещи снова не вошли в фокус. Однако шутка уже рвалась с языка:

— Я и сам бываю храбр во хмелю.

— Хакингу не нравится национальный состав его государства, — продолжал фон Рихтхофен. — Население состоит на четверть из гарлемских черных, умерших между 1960 и 1980 годами, и на одну восьмую из дагомейских негров восемнадцатого века. Четверть жителей страны являются арабами четырнадцатого столетия из секты ваххабитов. Эти фанатики до сих пор называют Мухаммеда своим пророком и считают пребывание в мире Реки неким кратковременным испытанием перед вечным и райским блаженством. Еще одну четверть населения составляют кавказские азиаты и индийские дравиды тринадцатого века. Примерно одна восьмая часть представлена людьми из разных времен и разных стран. Однако власть захватили выходцы из двадцатого века.

Сэм кивнул. Хотя воскрешенное человечество включало людей из различных эпох, начиная с 2 000 000 года до нашей эры и кончая 2008 годом после Рождества Христова, одна четвертая часть обитателей речной долины появилась на свет в двадцатом веке.

— Хакинг хочет, чтобы в его Душевном Городе жили только черные. По его словам, во время жизни на Земле он верил в возможность расовой интеграции. Белое поколение конца двадцатого века почти освободилось от предрассудков своих отцов, и поэтому он пытался взрастить в себе какие-то надежды на расовую свободу. Но в Душевном Городе таких белых можно сосчитать по пальцам. А арабы-ваххабиты буквально сводят его с ума. Между прочим, Хакинг принял ислам еще на Земле. Сначала он примкнул к организации «Черные мусульмане» — этой американской пародии на азиатскую религию. Затем Хакинг стал настоящим исламистом и совершил паломничество в Мекку. В то время он был искренне убежден, что арабы — даже если их считать наполовину белыми — не имеют склонности к расизму.