Гарриет Хэпгуд - Квадратный корень из лета

• Название: Квадратный корень из лета
• Автор: Гарриет Хэпгуд
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-096392-8

Прошлым летом жизнь семнадцатилетней Готти будто бы разбилась на осколки: умер Грей, дед и самый близкий ей человек, а любимый парень Джейсон оказался не способен поддержать ее…

Год спустя Готти все еще переживает боль двойной утраты, и черные дыры страдания буквально затягивают ее, пока однажды в тихий приморский городок не возвращается Томас – бывший сосед и друг детства. Когда-то он был для Готти всем…

И вдруг начинает происходить нечто странное, непонятное и загадочное, нарушается ход времени: Готти снова и снова оказывается в прошлом. Лето. Еще жив дед Грей… Еще рядом Джейсон… Только на сей раз она видит события не такими, какими они были, а такими, какими ДОЛЖНЫ были быть.

---

Черт. Соф переехала сюда через год после отъезда Томаса, поэтому его внезапное возвращение для нее мало что значит, но она в курсе, кто такой Томас: первые полгода нашей дружбы я жаловалась, что он как в воду канул. Пока не ясно, подруги мы с ней снова или нет, но когда Соф невероятным образом повернула ко мне голову, как сова, стало ясно: она считает, что я должна была ей сказать.

Краснея, я пояснила:

– Томас Алторп вернулся. Вчера.

Мег сморщила нос, одновременно набирая эсэмэску, болтая и бросая бомбы направо и налево:

– Томас из детского сада? А он правда поселился в комнате дедушки Неда?

Судя по выражению лица Соф, я должна была и об этом сказать.

С минуту она молчала, затем демонстративно повернулась к Мег и сказала:

– Драматично-грамматично.

Мег не подняла головы, что-то увлеченно набирая, – фонтан бликов плясал над ее кольцами.

– Женский коллектив стиля хип-хоп, – подтолкнула ее Соф. – Читаем рэп о романтических драмах и пунктуации!

Это была наша любимая забава – я подхватывала строчки, подавала рифмы или подыгрывала. Но Соф нарочито пыталась играть в нашу игру с Мег, а не со мной.

Мег нахмурилась – каким-то образом это получилось у нее изящно – и убрала телефон в нелепо тесный карман коротеньких шорт.

– Ты о чем?

Соф на меня не глядела, но я чувствовала, как она ощетинилась – автобус практически завибрировал. Не в силах выдержать напряжение, я обратилась к пустому сиденью напротив:

– Обманывать меня не дозволено, пусть теперь сидит обособленно – как деепричастие!

Пауза.

– Не обращай внимания, – проскрежетала Соф, обращаясь к Мег, которая недоуменно смотрела то на нее, то на меня. Я первая дружила с Соф, хотелось мне завопить, как пятилетней. Только мне можно знать, что у нее страх сцены! Остальным она говорит, что у нее гланды!

Грей назвал бы меня собакой на сене.

Я уставилась в окно, за которым проносилось золотисто-зеленое марево. Через несколько минут пейзаж распался на отдельные деревья и поля: мы подъезжали к Бранкастеру.

– Я приехала, – сказала Мег, поднимаясь. – Приятно было увидеться, Готти. Мы в воскресенье идем на пляж, можешь присоединиться.

От разрешения поучаствовать в собственной традиции я почувствовала себя аутсайдером.

Мег, не торопясь, пошла по проходу. Соф тоже вскочила, невнятно жестикулируя.

– Я… у нас… проект по искусству, – выпалила она, бросив что-то мне на колени: – Это тебе.

Она пулей вылетела из автобуса. В окно я видела, как она нагнала Мег, – платье в горошек развевалось на ветру. Автобус, дребезжа, отъехал. На коленях у меня лежала бумажная «гадалка». Под каждым клапаном Соф написала: «Помнишь, как мы были подругами?»

Когда я приехала домой, Томас с Недом играли в саду в Греевскую версию скрабла: без доски, и половина слов посеяны в маргаритках. Я вроде бы разглядела «судьба», но с тем же успехом это могла быть и «нудьга».

Томас улыбнулся мне с газона.

– Го, – сказал он, – хочешь…

– Нет, – оборвала я и протопала мимо. Нога ужасно болела. Меня охватило иррациональное бешенство. Вот бы повернуть время вспять! Даешь вторую попытку прожить последний год! Я уже не сомневалась, что бездарно его прогадила.

Я дважды находила Джейсона в конце временнóго тоннеля – а вместе с ним и себя прежнюю.

Мир пытается мне что-то сказать.

Схватив черный маркер, я крупно написала на стене над кроватью:

<lμ, lν> = ημν

Уравнение пространства-времени, выведенное Минковским. Вызов, брошенный Вселенной. Я ожидала ряби в воздухе и смены кадра, как вчера на кухне, или открытия тоннеля во времени – чего угодно, лишь бы сбежать из этой невыносимой реальности.

Но ничего не произошло.

Пятница, 9 июля

[Минус триста одиннадцать]

Вечером в пятницу мы ели в саду рыбу с картошкой, прямо с бумаги, и чокались кружками с чаем в честь приезда Томаса.

Я молча подбирала остатки теста, сказав за весь ужин только «Передайте мне кетчуп, пожалуйста», пока папа не сбросил на Томаса книжноамбарную бомбу насчет того, что он будет работать по вторникам и четвергам.

– Пока не приедет твоя мама. Нед, Готти предложила, чтобы ты помогал по средам и пятницам.

Нед волком посмотрел на меня, а я невинно добавила:

– Я вызвалась работать по субботам.

Я немного надеялась, что Нед рассмеется и пригрозит мне какой-нибудь детской местью, но наши братско-сестринские симпатии в полном рассинхроне.

– Хм, – буркнул он и засыпал Томаса вопросами о музыкальной обстановке в Торонто. Он называл миллион канадских рок-групп и спрашивал, слышал ли Томас, как они играют. В ответах в основном повторялось «нет», и у меня возникло чувство, что Томас и вполовину не такой меломан, как можно решить по его футболкам. О проводах лета Нед не проговорился ни словом.

Наконец он слинял на репетицию «Фингербанда» в облаке лака для волос. Папа уплыл в дом с расплывчатым «не засиживайтесь допоздна», напомнив Томасу позвонить матери.

Мы остались вдвоем. Впервые после размолвки на кухне два дня назад мы были одни. Не стану я извиняться!

Сгущались сумерки. Летучие мыши летали между деревьями в поисках жуков, которые еще не появились.

Я сидела, уткнувшись подбородком в колени и обхватив ноги, чувствуя себя долговязой и нескладной. После трескотни Неда молчание ощутимо давило. В детстве мы с Томасом могли не говорить целыми днями, сидя рядом и держась за руки в домике на дереве, в шалаше из подушек или в «берлоге», и дни превращались в бесконечность (общение с Соф происходило прямо противоположно). Нам не нужно было спрашивать, о чем думает другой, потому что мы были настоящими телепатами.

Я покосилась на Томаса, который помахивал кусочком рыбы, заставляя Умляута играть в поскакушки. Тишина казалась ужасной. Ему скучно и хочется назад в Торонто, к девушке, которая умеет разговаривать. К крутой девице. К безумно красивой канадской подружке, которой он мечтает позвонить и рассказать о своем диковинном детском знакомстве.

Москиты начали кусаться, когда Томас чихнул. Потом еще раз и еще.

– Го, – хлюпнул он носом, судорожно вдохнув из ингалятора, – всюду пыльца. Может, продолжим в комнате?

– М-м, ладно. – Я встала, превратившись в великаншу, угрожающе нависшую над сидевшим в траве Томасом. Сегодня на нем был мохнатый кардан цвета зеленого мха. Томас тоже поднялся – над поясом джинсов мелькнул плоский живот – и повернулся к саду, а не к дому. А-а, он имеет в виду продолжить в моей комнате!

– Я все гадал, – начал он, пока мы пробирались между деревьев. – Всю неделю хотел спросить, с каких пор ты живешь в пристройке?

– Лет пять? – вопросительно произнесла я, придерживая ветку ежевики и думая, что годы, которые он пропустил, оказались самыми важными. У меня начались месячные. Я стала носить лифчик. Я перешла в другую школу и занималась сексом. Я влюблялась. Я неоднократно делала неверный выбор.

Я побывала на похоронах.

– Месяцев через шесть после твоего исчезновения, – объяснила я. – Нед как раз вошел в пердящую стадию, и Соф – София Петракис, моя подруга, они переехали в Холкси вскоре после твоего отъезда – заставила меня пойти на кухню, устроить пикет и напомнить о своих правах. В смысле, потребовать себе отдельную комнату.

Томас остановился под яблоней, на которой, к счастью, уже закончилась выставка нижнего белья, и принялся выворачивать ранний, незрелый фрукт с узловатой ветки. Я прислонилась к стволу напротив. Воздух между нами загустел от мошкары.

– Вау, – сказал Томас, вглядываясь сквозь ветки. – Она здесь!.. – Он даже вскрикнул от удивления, но тут едва наметившееся яблочко оказалось в его руке, а ветка спружинила, обдав нас липкими, как пиявки, частичками старой коры. Пошатнувшись, Томас шагнул ко мне, чтобы сохранить равновесие. – Упс!

Он засунул яблоко в карман кардигана, посмотрел на меня и засмеялся. Его лицо было забрызгано ужасной древесной грязью. Мое, наверно, тоже.

– Извини, – сказал он совершенно невиноватым тоном. – У тебя веснушки из коры.

Настоящие веснушки Томаса под точками коры казались бледными и прозрачными, как звезды в туманную ночь. Он натянул рукав кардигана на пальцы и поднес руку к моей щеке. Я затаила дыхание. Что случилось под этой яблоней пять лет назад, чтобы он замолкал, глядя на меня?

В небе погасли звезды.

Буквально. Светилось только окошко кухни. Ни луны, ни звезд, ни реальности.

Томас ничего не заметил. Мы словно пребывали в двух разных Вселенных: в его мире все было нормально, а у меня небо отключилось. Ничего себе спецэффект!

Когда Томас опустил руку и отступил, звезды снова появились. Все заняло одну секунду – так перегорающая флуоресцентная лампа то включается, то гаснет.

– Ну вот. – Томас смотрел на меня в замешательстве. Неужели заметил, как мир только что перезагрузился? Но он сказал: – Знаешь, а я думал, что увижу тебя с короткой стрижкой.