Владимир Грибовский - Последний парад адмирала. Судьба вице-адмирала З.П. Рожественского

• Название: Последний парад адмирала. Судьба вице-адмирала З.П. Рожественского
• Автор: Владимир Грибовский
• Издательство: Вече
• Жанр: Публицистика
• Год: 2013
• ISBN: 978–5-4444–0402–7

«Луч беспристрастной истории озарит многотрудный путь, самоотверженно пройденный честным флотоводцем, которому не дано было совершить только одного—чуда». Так написал в январе 1909 г. П. П. Семенов–Тян–Шанский в небольшой статье, посвященной памяти вице–адмирала Зиновия Петровича Рожественского. Эти слова были сказаны вскоре после внезапной кончины адмирала. История жестоко обошлась с З. П. Рожественским и памятью о нем. И это при том, что Зиновий Петрович стал одним из очень немногих всемирно известных российских адмиралов. Начало печальной известности было положено весной 1904 г., когда Рожественский волею императора Николая II был поставлен во главе 2–й эскадры флота Тихого океана. Многотрудный путь командующего, освещаемый всеми газетами цивилизованного мира, окончился через год — в мае 1905 г., когда ведомую им эскадру, фактически целый флот, постиг цусимский разгром, означавший гибель молодого российского Тихоокеанского флота.

В книге собраны ранее не публиковавшиеся архивные материалы об одной из самых противоречивых фигур истории Российского флота — вице–адмирале З. П. Рожественском.

---

На «Буйном» командующего эскадрой поместили в каюте командира, где ему впервые была оказана медицинская помощь. Занимался этим фельдшер Петр Кудинов. В. И. Семенов писал, что адмирал был ранен в голову, в спину (между лопатками) и в обе ноги. «Все раны тяжелые и серьезные. Мелких поранений и контузий — не считали».

Вошедшего в каюту К. К. Клапье де Колонга Зиновий Петрович спросил; «Что делать будете?» Флаг–капитан доложил: «Вести вас на «Николай I»». Это был скорее вопрос. Но на него адмирал не ответил[164] и Клапье де Колонг направился на мостик. Н. Н. Коломейцов, человек храбрый и независимый, уверенно управлял своим кораблем, приближавшимся к своим крейсерам и миноносцам. Лежавшему на мостике В. И. Семенову, раненному в ногу, командир «дружески посоветовал… убраться куда‑нибудь, хоть… к черту или на перевязку».

Сознавая необходимость все же узнать мнение адмирала перед подъемом каких‑либо сигналов другим кораблям эскадры, флаг–капитан послал к Зиновию Петровичу В. И. Семенова. Тот позднее вспоминал: «Фельдшер заканчивал перевязки. Адмирал лежал на койке неподвижно, с полузакрытыми глазами, но был в сознании.

Окликнув его, я спросил, чувствует ли он себя в силах продолжать командование эскадрой, и на какой корабль прикажет себя везти?

Адмирал с трудом повернул голову в мою сторону и некоторое время точно усиливался что‑то вспомнить:

— Нет… куда же… сами видите… командование — Небогатову… — глухо проговорил он и, вдруг оживившись, с внезапной вспышкой энергии добавил: — Идти эскадрой! Владивосток! Курс NO 23°!..

И снова впал в забытье…».

В. И. Семенов передал все это на мостик, как ему казалось, через лейтенанта Леонтьева. Фельдшер Кудинов, в свою очередь, сообщил, что раны адмирала настолько серьезны, что его невозможно передать на какой‑нибудь корабль. Общее состояние командующего — упадок сил, забытье, временами бред и лишь краткие проблески сознания.

По распоряжению флаг–капитана на «Буйном» подняли сигнал о передаче командования адмиралу Небогатову, а потом другой — «Адмирал на миноносце». Кроме того, всем судам, мимо которых проходил «Буйный», сигнальщик передавал семафором «Адмирал жив, находится на миноносце». Миноносцу «Безупречный» было голосом приказано подойти к «Императору Николаю I» и передать на словах, что командующий эскадрой передает командование адмиралу Небогатову и приказывает вести эскадру во Владивосток[165].

Это всё по словам К. К. Клапье де Колонга. В. И. Семенов вспоминал, что миноносец «Бедовый» был послан флаг- капитаном снимать оставшуюся команду «Суворова», но не нашел броненосца, а точнее, и не искал.

В то время как «Буйный» снимал командующего и остатки штаба с погибающего броненосца, контр–адмирал Н. И. Небогатое, не видя распоряжений З. П. Рожественского и не имея данных о судьбе Д. Г. Фелькерзама, приказал поднять сигнал — «Курс NO 23°», который был указан командующим до боя. Сигнал репетовали броненосцы 3–го отряда, шедшие в голове эскадры. «Бородино» и «Орел» не отвечали, но держали в северном направлении. После 17 час. 30 мин. вдоль борта «Императора Николая I» прошел миноносец, передавший голосом и семафором; «Адмирал Рожественский приказал вам идти во Владивосток». Об этом Небогатову доложил флаг–офицер.

Убедившись в верности своего решения, адмирал Небогатое, однако, не спешил встать во главе колонны броненосцев и привести ее порядок. Адмирал Того, а чуть позднее и Камимура догнали эскадру, и вновь начался тяжелый бой. Около 19 часов с интервалом 15–20 минут перевернулись и погибли «Император Александр III» и «Бородино», бывшие главными целями противника. Японские адмиралы прекратили огонь и скрылись в наступающих сумерках, уступая дорогу устремившимся в атаку отрядам своих истребителей и миноносцев.

Гибель «Александра» и «Бородино» произошла на глазах моряков «Буйного» и, несомненно, оказала тяжелое моральное воздействие на чинов штаба, и без того потрясенных ужасной картиной разрушения своего флагманского корабля. «Буйный» теперь шел в юго–западном направлении среди других кораблей эскадры, которая, повернув влево, без соблюдения определенного строя пыталась уклониться от минных атак.

Тяжелое поражение эскадры было для всех очевидным, хотя более или менее точные детали стали известны позднее. Не были известны и потери японцев. В действительности итоги дневного боя выглядели следующим образом: четыре из пяти лучших русских броненосцев погибли, а «Орел», «Сисой Великий» и «Адмирал Ушаков» получили серьезные повреждения, снизившие их боеспособность. Японцы одержали верх благодаря превосходству в тактике, в частности, в тактическом применении артиллерии. Это позволило им использовать оружие в выгодной обстановке и, сосредоточив огонь на головных русских кораблях, добиться высоких результатов. При хорошей точности стрельбы (около 3,2 % попаданий) главный удар японских броненосцев пришелся на четыре корабля типа «Бородино». В броненосцы отряда Н. И. Небогатова попало всего 10 снарядов крупного и среднего калибра, но и сами они находились в невыгодных условиях стрельбы и при большом расходе боезапаса не добились заметных успехов. В целом точность русской стрельбы оказалась почти в три раза ниже —1,2% попаданий, которые, за исключением «Микасы» и «Ниссина», довольно равномерно распределялись по японской боевой линии.

Отрицательную роль в поединке главных сил сыграли также пассивное маневрирование отрядов и кораблей русской эскадры на 9–узловом ходу, плохая подготовка кораблей к бою (черная окраска, перегрузка, горючие материалы) и недостаточное бризантное действие наших снарядов. К тому же из 24 точно определенных 305–мм. русских снарядов, попавших в японские корабли, 33 % не разорвались.

В результате «Микаса», «Ниссин» и «Асама», хотя и получили серьезные повреждения, но остались в строю. Японские главные силы сохранили для продолжения боя 13 (из 16) 305–мм. и 26 (из 30) 203–мм. орудий и около половины боевого запаса. Из кораблей других японских отрядов в дневном бою 14 мая были выведены из строя один из лучших быстроходных крейсеров «Касаги» и истребитель «Мурасаме».

Из русских крейсеров наиболее серьезно пострадал крейсер I ранга «Светлана», потерявший 4–5 уз. скорости хода, а также «Олег» и «Аврора» (165 убитых и раненых на обоих). Тяжелые повреждения имели эскадренные миноносцы «Бравый», «Блестящий», «Безупречный» и «Буйный», на котором произошло засоление котлов. Вспомогательный крейсер «Урал», преждевременно оставленный командиром капитаном 2–го ранга М. И. Истоминым, погиб. Затонули буксир «Русь» и плавучая мастерская «Камчатка», а транспорт «Иртыш» получил подводную пробоину. К вечеру 15 мая он был затоплен командой у берегов Японии. Японскими крейсерами были задержаны и оба русские госпитальных судна — «Орел» и «Кострома», лишившиеся слабой надежды на подачу помощи раненым и утопающим.

Конечно, было бы неправильным объяснять поражение ошибками одного З. П. Рожественского. Но степень его личной вины была велика. Сам он страдал от ран в каюте «Буйного», и эти страдания усугублялись сознанием ответственности за поражение. По свидетельству флаг–капитана, Зиновий Петрович вскоре после 19 час. 40 мин. пришел в сознание и позвал кого‑либо к себе. Пришел капитан 2–го ранга В. И. Семенов и доложил, как идут крейсера, транспорты и положение среди них миноносца «Буйный» (вице–адмиральского флага на нем не поднимали). Во время этого короткого доклада адмирал дважды «терял сознание и начинал бредить».

Интересно, что сам В. И. Семенов этого не помнил. По его словам, в 19 час. 40 мин. он сделал последнюю запись в своем дневнике и впал в настолько тяжелое болезненное состояние, что все последующие события он вспоминал отрывками. У него в памяти они запечатлелись в искаженном виде — через восприятие человека, находившегося как бы в бреду. Получив медицинскую помощь от фельдшера, Владимир Иванович устроился спать на полу в кают–компании.

Адмирал же вновь пришел в себя после 21 час., когда ему сообщили о том, что «Буйный» идет на юг вместе с крейсером «Дмитрий Донской». Зиновий Петрович приказал передать на крейсер, чтобы он шел во Владивосток. Вряд ли это приказание достигло «Донского», так как при показании любых огней свои же корабли начинали стрелять, подозревая японские миноносцы.

Впрочем, командир «Дмитрия Донского» И. Н. Лебедев и сам вскоре повернул на север. Беда теперь заключалась в том, что, не имея назначенного на следующий день рандеву, корабли самостоятельно избирали свой путь во Владивосток. В результате эскадра рассеялась на отдельные отряды и даже единицы, утратив черты организованной боевой силы. Некоторые при этом, считая прорыв на север невозможным, повернули на юг.

Около 3 час. ночи 15 мая «Буйный», уменьшив ход до 11 уз. из‑за повреждения котлов, питаемых соленой водой, стал терять из виду шедшие впереди «Дмитрий Донской», «Бедовый» и «Грозный». Н. Н. Коломейцов спустился в кают–компанию, разбудил спавшего там К. К. Клапье де Колонга и предложил проложить курс к неприятельскому берегу, где выбросить на мель и уничтожить миноносец, который уже не может дойти до Владивостока Флаг–капитан согласился, но здесь проснулся В. И. Филипповский и стал убеждать, что ради спасения жизни адмирала в бой вступать не следует, а корабль можно сдать, подняв белый флаг и флаг Красного Креста. Коломейцов пригласил флаг–капитана и флагманского штурмана к адмиралу, который был в сознании и выслушал доводы Филипповского о необходимости сдачи. «Господа, — сказал Зиновий Петрович — прошу вас обо мне не беспокоиться». По другим данным, командующий выразился несколько иначе: «Прошу не стесняться моим присутствием и действовать, как будто меня нет на миноносце»[166].