Леонид Млечин - 25 главных разведчиков России

• Название: 25 главных разведчиков России
• Автор: Леонид Млечин
• Жанр: Военное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906861-53-5

В книге собраны портреты 25 руководителей советской и российской политической разведки, начиная с первого начальника иностранного отдела ВЧК и заканчивая нынешним директором СВР.

Среди них есть такие известные персонажи, как Артур Артузов, Павел Судоплатов, Владимир Крючков, Леонид Шебаршин и Евгений Примаков, так и те, чьи достижения и провалы ведомы только профессионалам.

Кем были эти люди, которые в разное время возглавляли ведомство на Лубянке? Какие качества помогли им добраться до должности главного разведчика страны?

За судьбами начальников разведки – поворотные события в жизни нашей страны и в мире.

---

Вербовщики советской разведки, наверное, первыми сообразили, как удобно набирать агентов среди гомосексуалистов. Во-первых, те, кто вынужден вести двойную жизнь, умеют хранить тайну. Во-вторых, они легко находят интересующих разведку людей внутри гомосексуального братства: в постели выведываются любые секреты. В-третьих, в среде гомосексуалистов были распространены социалистические идеи. В Англии в тридцатые годы братство гомосексуалистов-леваков называлось Гоминтерном.

Ценность таких людей разведка поняла, воспользовавшись услугами одного из знаменитых своих агентов, англичанина Гая Берджесса, друга и соратника Кима Филби. Первым заданием Берджесса было завербовать сотрудника английского Военного министерства, что Берджесс и сделал, вступив с ним в интимную связь.

Комплексы, вызванные сексуальными отклонениями, сифилисом, который тогда плохо лечили, семейными проблемами, обида на весь белый свет за то, что их не оценили, не признали, трудности с карьерой, желание тайно повелевать окружающими – вот что привело целую когорту молодых англичан в сети московских вербовщиков. Не желая взглянуть правде в глаза, эта публика находила успокоение в мыслях о том, что все они служат великому делу. Это был мир странных, незаурядных, неординарных людей. Романтики, которые запросто убивали недавних коллег. Бессребреники, занимавшиеся подделкой казначейских билетов. Двадцатые и тридцатые годы были временем, когда в разведку шли и ради острых ощущений, убегая от серых и пустых будней.

Задача состояла в том, чтобы умерить их авантюризм, научить быть незаметными.

Политбюро 5 мая 1927 года постановило:

«Обязать ИККИ, ОГПУ и Разведупр в целях конспирации принять меры к тому, чтобы товарищи, посылаемые этими органами за границу по линии НКИД и НКТорга, в своей официальной работе не выделялись из общей массы сотрудников полпредств и торгпредств.

Вместе с тем обязать НКИД обеспечить соответствующие условия конспирации для выполнения возложенных на этих товарищей специальных поручений от вышеназванных организаций».

В 1930 году численный состав иностранного отдела составлял сто двадцать два человека, половина работала в заграничных резидентурах. 8-е отделение ИНО стало заниматься научно-технической разведкой за границей. Главная задача – добывать сведения об изобретениях, конструкторские разработки, производственные чертежи.

Серьезной проблемой стало сохранение тайны шифропереписки, это волновало и дипломатов, и разведчиков.

Еще 21 августа 1920 года нарком Чичерин писал Ленину:

«Многоуважаемый Владимир Ильич!

Я всегда скептически относился к нашим шифрам, наиболее секретные вещи совсем не сообщал и несколько раз предостерегал других от сообщения таковых.

Не верно мнение тов. Каменева, что трудно дешифровать. От нашего сотрудника Сабанина, сына старого дешифровщика Министерства иностранных дел, мы знаем, что положительно все иностранные шифры расшифровывались русскими расшифровщиками. В последний период существования царизма не было иностранной депеши, которая бы не расшифровывалась, при этом не вследствие предательства, а вследствие искусства русских расшифровщиков.

При этом иностранные правительства имеют более сложные шифры, чем употребляемые нами. Если ключ мы постоянно меняем, то самая система известна царским чиновникам и военным, в настоящее время находящимся в стане белогвардейцев за границей. Расшифрование наших шифровок я считаю вполне допустимым. Наиболее секретные сообщения не должны делаться иначе, чем через специально отправляемых лиц…»

Владимир Ильич Ленин, уверенный в своей способности дать нижестоящим товарищам дельный совет по всякому поводу, даже весьма экзотическому, откликнулся на обращение наркома в тот же день:

«Предлагаю

1. изменить систему тотчас

2. менять ключ каждый день, например, согласно дате депеши или согласно дню года (1-й… 365-й день и т. д. и т. п.)

3. менять систему или подробности ее каждый день (например, для буквы пять цифр; одна система: первая цифра фиктивная; вторая система: последняя цифра фиктивная и т. д.)

Если менять хотя бы еженедельно а) ключ и б) такие подробности, то нельзя расшифровать».

Через месяц Ленин вернулся к вопросу о шифрах. Эта проблема не давала ему покоя, потому что он всегда беспокоился о секретности переписки:

«Тов. Чичерин!

Вопросу о более строгом контроле за шифрами (и внешнем, и внутреннем) нельзя давать заснуть.

Обязательно черкните мне, когда все меры будут приняты.

Необходима еще одна: с каждым важным послом (Красин, Литвинов, Шейнман, Иоффе и т. п.) обязательно установить особо-строгий шифр, только для личной расшифровки, т. е. здесь будет шифровать особо надежный товарищ, коммунист (может быть, лучше при ЦЕКА), а там должен шифровать и расшифровывать лично посол (или «агент») сам, не имея права давать секретарям или шифровальщикам.

Это обязательно (для особо важных сообщений, 1–2 раза в месяц по 2–3 строки, не больше)».

25 сентября Чичерин ответил:

«Вообще вопросом о лучшей постановке шифровального дела в Республике занимается комиссия т. Троцкого. Что касается шифровального дела в нашем комиссариате, с понедельника у нас начнет работать т. Голубь, которого задача будет заключаться в превращении шифровок в официальные бумаги для рассылки их в таком совершенно измененном виде обычным получателям. Он же будет отделять наиболее конспиративные и чисто личные сведения от общеполитических, причем рассылаться будут последние, первые же сообщаться лишь самому ограниченному кругу лиц.

Иоффе уже имеет специальный шифр с Центральным комитетом. Единственный особо строгий шифр есть книжный. Пользоваться книжными шифрами можно лишь в отдельных случаях вследствие крайней громоздкости этой системы. Требуется слишком много времени. Для отдельных наиболее секретных случаев это можно делать. В начале все наши корреспонденты имели книги, но вследствие слишком большой громоздкости этой системы постепенно отказались. Можно будет восстановить эту систему для отдельных случаев, пользуясь оказиями для извещения корреспондентов.

Устроить шифрование при ЦК нецелесообразно, так как при рассылке и передаче шифровка может попасть в посторонние руки, и вернее будет предоставить в наиболее важных случаях шифрование самым надежным шифровщикам».

Техническую сторону секретной переписки с заграничными представительствами (разработка шифров, а потом и шифровальных машин, подготовка шифровальщиков) взяло на себя ведомство госбезопасности. Причем у дипломатов и разведчиков были разные шифры.

В двадцатые годы англичане читали советскую шифрованную переписку. В этом искусстве англичане, которые еще в 1919 году создали Школу шифровальщиков правительственной связи, опередили всех. Потом советские разведчики, получив японские шифровальные книги, читали секретную переписку японских послов и военных атташе с Токио.

Служба в разведке постепенно стала завидной, чекисты из внутренних подразделений мечтали перевестись в иностранный отдел. Тот же Георгий Атабеков вспоминал:

«Посторонний зритель, если он попадет в иностранный отдел, заметит две категории различно одетых людей. Одни ходят в защитного цвета казенных гимнастерках и кепках. Другие – в прекрасно сшитых из английского или немецкого сукна костюмах, в дорогих шляпах и франтоватых галстуках. Первые – это сотрудники, еще не побывавшие за границей, а вторые – это вернувшиеся из-за границы, где они по приезде в первую очередь понашили себе достаточный запас костюмов.

Вот почему первые, еще не побывавшие за границей, мечтают, “рискуя жизнью”, поехать в капиталистические страны».

С другой стороны, в те годы сотрудников иностранного отдела легко переводили в другие подразделения ОГПУ, и они нисколько об этом не жалели. Скажем, в середине двадцатых годов резидентом в Берлине, а затем в Вене был Иван Васильевич Запорожец, чье имя связано с убийством Кирова.

Запорожец родился в 1885 году в Мелитопольской области. Агроном по образованию, Запорожец воевал в Первую мировую и попал в австрийский плен. Вернувшись после плена, он вступил в партию боротьбистов (левые эсеры Украины). Потом партия самоликвидировалась, а большинство боротьбистов перешло к большевикам.

В 1921 году Запорожца взяли в ВЧК.

За границей его главная задача состояла в том, чтобы вербовать агентуру среди белой эмиграции и присматривать за персоналом полпредства. По свидетельству очевидца, «Запорожец, гигантского роста добряк со средним интеллектом, добросовестно выполнял свою работу, а в свободное время полностью занимался женой и детьми, не обращая внимания на интриги и заговоры, которые сотрясали всех вокруг него».

После возвращения в Москву Запорожец возглавлял четвертое отделение (внешняя торговля) экономического управления ОГПУ, затем отдел информации и политконтроля. В марте 1931 года его отдел влили в секретно-политический отдел. Начальником отдела был Яков Саулович Агранов, доверенное лицо Сталина. Запорожец стал заместителем начальника отдела и с этой высокой должности уехал в Ленинград. Его утвердили заместителем начальника областного управления.