Марк Курлански - 1968. Год, который встряхнул мир.

• Название: 1968. Год, который встряхнул мир.
• Автор: Марк Курлански
• Издательство: ООО "Издательство АСТ"
• Жанр: Публицистика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-038246-0

Марк Курлански прославился неожиданным выбором героев для своих "Историй" — то он напишет "Всеобщую историю соли" (русский перевод 2007 года), то "Историю трески", то "Историю ненасильственного сопротивления". На этот раз героем его книги стал год. Он называет четыре фактора, создавшие 1968 год: движение за гражданские права, превращение молодого поколения в единую сознательную силу, война во Вьетнаме и телевизионные новости, уже объединявшие мир, но еще не укрощенные цензурой. Именно в том году одновременность событий, происходивших в разных концах мира с самыми разными участниками и по самым разным причинам, и знание людей об этой одновременности стали самостоятельным фактором истории. Курлански честно предупреждает о своей пристрастности: "Я родился в 1948 году и принадлежу к поколению, которое ненавидело войну во Вьетнаме и протестовало против нее". И своей целью объявляет напоминание о том времени, "когда люди высказывали свое мнение и не боялись кого-либо задеть этим". Кончается же книга благодарностью "всем, кто сказал "Нет!"" — и, главное, тем, кто продолжает и сейчас произносить это слово". Книга построена хронологически — от января к декабрю, но это не хроника, а связный рассказ о множестве сюжетных линий — Пражской весне, вьетнамской войне, студенческих бунтах в Париже и Чикаго и т. д. В 1968-м не только много чего случилось, но и много чего началось. И Курлански тщательно отмечает эти начала, в том числе и словарные: именно тогда начали говорить "черные" вместо "негры", "палестинцы" вместо "арабы, живущие в Израиле" и т. п. Правда, ценность русского издания снижают две вещи — отсутствие указателя, необходимого для подобной книги, и отсутствие редактуры, из-за чего Иордания превращается в "государство Иордан", шекспировская цитата, общеизвестная по-русски в варианте "зима тревоги нашей",— в "зиму нашей досады", автор детективов — в "автора мистерий" и т. п. 

---

«Во время речи [Кастро] толпа в какой-то момент прерывает ее примерно на двадцать минут криками: «Венсеремос, вен-серемос, венсеремос, венсеремос, венсеремос, венсеремос, венсеремос, венсеремос!» Вся толпа, шестьдесят или семьдесят тысяч человек, скандирует в унисон. Фидель отошел от ораторского места, заулыбался и заговорил со своими помощниками. Он призвал толпу к тишине движениями рук и заговорил вновь. Поначалу Фидель был спокоен, плавно и четко выговаривал слова, а затем его голос зазвенел, и речь звучала уже почти как музыкальное произведение. Он обвинял Эйзенхауэра, Никсона, Юг и Фульхенсио Батисту в невероятно длинной фразе. Крики вновь прервали его: «Фидель, Фидель, Фидель, Фидель, Фидель, Фидель, Фидель, Фидель, Фидель, Фидель, Фидель, Фидель!» Он наклонился с ораторского места и улыбнулся командующему армией. Речь продолжалась почти два с половиной часа, прерываемая время от времени ликующими криками и один раз — пятиминутным дождем. Когда пошел дождь, Алмейда накинул дождевик на плечи Фиделя, и он вновь зажег свою сигару. Когда выступление закончилось, толпа, не помня себя, ревела почти двадцать минут».

«Свободная Куба» — это эссе, в котором Джонс критиковал себя самого за богемный стиль жизни и брал кубинскую революцию за образец. Джонс писал: «Бунтарями среди нас стали только люди, подобные мне, которые выращивают бороду и не хотят участвовать в политике». Именно в «Свободной Кубе» отчасти лежат интеллектуальные истоки нового типа черного американца, негра-революционера.

Путешествие на Кубу стало своего рода хаджем, обязательной поездкой, которую каждый левый должен был совершить хотя бы раз в жизни. Писатели ехали туда, чтобы участвовать в дискуссиях о культуре; активисты — чтобы увидеть революцию; молодежь — чтобы рубить сахарный тростник и «разделить их (кубинцев) труды».

Одним из наименее удачных было путешествие Аллена Гинзберга, хотя даже он был приятно удивлен тем, что увидел. «Марксистская историческая революционная / пустота с вагнеровскими обертонами / заставила стучать мое сердце». Как и всех американских писателей в то время, его поселили в «Гавана ривьера», которая имела характерный для архитектуры пятидесятых годов фасад. Надо было пройти по небольшому пешеходному мостику, пересекавшему пруд, чтобы попасть в многоэтажный не очень дорогой отель с видом на Гаванскую гавань поверх извилистой дороги вдоль береговой линии. Сидя в своей роскошной комнате, Гинзберг, как и многие до него, думал о том, что «ему умело промывают мозги». В первую ночь пребывания там он встретил трех молодых поэтов-геев, рассказавших ему о преследованиях гомосексуалистов, битников и длинноволосых бородачей, — сами они тем не менее были бородатыми фиделистами. Они просили Гинзберга заявить протест правительству по этому поводу, что он и сделал, добившись, однако, лишь того, что правительственные чиновники заверили его: этот инцидент в прошлом. Гинзберг, за которым следили сотрудники многих спецслужб, в том числе и ФБР, отнесся к этому скептически.

У Гинзберга появились последователи среди молодых поэтов. Они неожиданно пришли на его выступление; их не пускали до тех пор, пока Гинзберг не настоял, чтобы им разрешили войти. Кубинский журналист спросил Гинзберга, что тот сказал бы Кастро, если бы смог с ним встретиться. Гинзберг ответил, что задал бы два вопроса: о политике преследований гомосексуалистов, затем о том, почему не легализована марихуана на Кубе, а потом предложил бы, чтобы оппонентов режима не наказывали, а, накормив галлюциногенными грибами, отправляли работать лифтерами в «Гавана ривьера».

«Мой рот словно выстреливал слова, — говорил поэт позднее. — Я продолжал говорить там, как говорил бы здесь, в антиавторитарных выражениях. Но в целом я продолжал симпатизировать революции».

Революция быстро устала от его рта. Хайде Сантамария сказала Гинзбергу, что он может рассуждать о наркотиках и гомосексуалистах с высокопоставленными чиновниками. Но они не позволят поэту распространять его идеи среди населения. «У нас и так есть над чем работать, и не можем позволить этой чрезмерной роскоши, которая противоречит здравому смыслу», — сообщила она по поводу идеи о легализации наркотиков. Подобно другим приезжим Гинзберг находился под впечатлением кубинского эксперимента по созданию нового общества. Но сам Гинзберг не произвел впечатления на кубинцев. Все закончилось стуком в дверь в восемь часов утра, когда Гинзберг вернулся с вечеринки, где провел большую часть ночи. Чиновник в сопровождении трех человек в униформе велел поэту собираться и доставил его на ближайший отлетающий самолет, который, как выяснилось, направлялся в Чехословакию — страну, откуда Гинзберга также быстро выдворят.

Первые месяцы 1968 года стали высшей точкой революции для Кубы. Процессы над просоветски настроенными руководителями продемонстрировали наличие дистанции по отношению к Советскому Союзу, хотя это продолжалось недолго. Кастро, как казалось, больше, чем СССР, интересовался Китаем. По мнению «новых левых», эта азиатская страна шла по правильному пути.

В 1968 году разрушительный процесс в Китае, официально именуемый «великой пролетарской культурной революцией», был в самом разгаре. Его начал в 1966 году председатель Коммунистической партии Мао Цзэдун, чтобы сломить те элементы, которые, как он считал, хотят нанести урон его авторитету и революционной идеологии. Все это быстро превратилось в борьбу за власть между председателем партии и более умеренными руководителями в правительстве. В 1968 году в Китае жило первое поколение, родившееся и выросшее в эпоху революции и, как и во всем остальном мире, склонившееся на сторону левых. Во время «культурной революции» они выступили в защиту Мао, чтобы стать авангардом «Красной гвардии» — так их окрестили в мае 1966 года радикально настроенные студенты университета Циньхуа. Мао поставил своей целью борьбу с ползучим буржуазным сознанием. В августе он опубликовал шестнадцать пунктов, «как бороться и сокрушить людей во власти, которые идут по капиталистическому пути» и как действовать в области воспитания, искусства и литературы в соответствии с социалистической доктриной. Для левых идеологов во всем мире «культурная революция» была замечательной попыткой сделать революцию чище и лучше. Как казалось, китайцы не хотят дать своей революции опуститься до продажности и лицемерия Советов.

Но на практике «культурная революция» оказалась жестокой и разрушительной. Подростки подходили ко взрослым и предлагали им сменить обувь, поскольку она произведена в Гонконге. Девушки насильно отрезали длинные волосы женщинам. Армия охраняла библиотеки и музеи от «Красной гвардии», желавшей уничтожить все, что не соответствовало ее представлениям об идеологической чистоте. Ученые подвергались нападениям и публичному поношению за знание иностранных языков. Учитывая крайнее почтение к старшим, принятое в Китае, такое поведение производило даже более шокирующее впечатление, чем если бы это имело место в западных странах. Постепенно общество было парализовано почти всеобщим страхом. Даже в самой «Красной гвардии» произошел раскол между студентами, происходившими из семей рабочих, крестьян, солдат, кадровых военных или мучеников революции* — «пять оттенков красного», отобранных для особого обращения, — и студентов буржуазного происхождения.

Правительства многих стран мира озаботились не столько проблемами революционной чистоты в Китае, сколько политической и экономической стабильностью. В 1968 году впервые стала ощущаться нехватка продовольствия, обусловленная «культурной революцией». Западные правительства даже больше интересовались воздействием «культурной революции» на реализацию китайской программы ядерных вооружений. Китай стал ядерной державой в 1964 году, продемонстрировав, что может отправить ракеты с атомными боеголовками в цель, находящуюся на расстоянии пятисот миль. С тех пор особого прогресса в программе не наблюдалось. Это могло быть одной из причин, по которой Пентагон не особенно беспокоился из-за нее, но другие опасались, что американские военные излишне оптимистичны.

Китайский плакат 1968года времен «культурной революции», на котором изображен «красногвардеец» (хунвейбин) с книгой трудов Мао в руке. Надпись гласит: «Установим для народа новые представления о заслугах: подобно тому как отряд №4 и товарищ Ли Вэнь Чжун трудились для того, чтобы сокрушить эгоизм и послужить на пользу общему благу, мы будем претворять в жизнь новейшие идеи председателя Мао».

Физик Ральф Э. Лапп в 1968 году предупреждал, что в 1973 году китайцы будут в состоянии нанести удар по Лос-Анджелесу и Сиэтлу, к тому же они вот-вот создадут водородную бомбу (она действительно прошла испытания в конце 1968 года).