Марк Курлански - 1968. Год, который встряхнул мир.

• Название: 1968. Год, который встряхнул мир.
• Автор: Марк Курлански
• Издательство: ООО "Издательство АСТ"
• Жанр: Публицистика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-038246-0

Марк Курлански прославился неожиданным выбором героев для своих "Историй" — то он напишет "Всеобщую историю соли" (русский перевод 2007 года), то "Историю трески", то "Историю ненасильственного сопротивления". На этот раз героем его книги стал год. Он называет четыре фактора, создавшие 1968 год: движение за гражданские права, превращение молодого поколения в единую сознательную силу, война во Вьетнаме и телевизионные новости, уже объединявшие мир, но еще не укрощенные цензурой. Именно в том году одновременность событий, происходивших в разных концах мира с самыми разными участниками и по самым разным причинам, и знание людей об этой одновременности стали самостоятельным фактором истории. Курлански честно предупреждает о своей пристрастности: "Я родился в 1948 году и принадлежу к поколению, которое ненавидело войну во Вьетнаме и протестовало против нее". И своей целью объявляет напоминание о том времени, "когда люди высказывали свое мнение и не боялись кого-либо задеть этим". Кончается же книга благодарностью "всем, кто сказал "Нет!"" — и, главное, тем, кто продолжает и сейчас произносить это слово". Книга построена хронологически — от января к декабрю, но это не хроника, а связный рассказ о множестве сюжетных линий — Пражской весне, вьетнамской войне, студенческих бунтах в Париже и Чикаго и т. д. В 1968-м не только много чего случилось, но и много чего началось. И Курлански тщательно отмечает эти начала, в том числе и словарные: именно тогда начали говорить "черные" вместо "негры", "палестинцы" вместо "арабы, живущие в Израиле" и т. п. Правда, ценность русского издания снижают две вещи — отсутствие указателя, необходимого для подобной книги, и отсутствие редактуры, из-за чего Иордания превращается в "государство Иордан", шекспировская цитата, общеизвестная по-русски в варианте "зима тревоги нашей",— в "зиму нашей досады", автор детективов — в "автора мистерий" и т. п. 

---

27 августа Дубчек (заметно было, что он с трудом держится на ногах) произнес речь перед народом, упрашивая выказать ему свое доверие и уверяя, что имели место только «временные меры». Он мог произносить лишь расплывчатые фразы. Но Дубчек и некоторые другие лидеры считали возможным в будущем проведение реформ. Поначалу правительство во главе с вернувшимся к власти Дубчеком проявляло независимость. Национальное собрание даже приняло резолюцию, объявлявшую советскую оккупацию незаконной и нарушающей Устав Организации Объединенных Наций. Руководители могли увольнять просоветски настроенных чиновников из своих рядов.

В сентябре в стране были приняты усиленные меры для обуздания свободной прессы, хотя по советским стандартам она продолжала вести себя на удивление бунтарски и независимо. Дубчека преследовала навязчивая идея — уступить Советам в настоящий момент, чтобы в будущем настоять на своем. В октябре на встрече руководителей пяти стран, участвовавших в интервенции, Брежнев назвал операцию «Дунай» крупным успехом, но все, что произошло после нее, по его словам, стало провалом. Гомулка высказался еще более резко, заявив, что Чехословакия до сих пор представляет собой очаг угрозы контрреволюции. Считая целесообразным проявлять осторожность по отношению к контрреволюционерам в своей стране, он был мало склонен к терпимости, когда дело касалось Чехословакии, где студенты до сих пор сражались с полицией.

Тысячи людей покидали страну. Многие из тех, кто уехал, решили не возвращаться. Черник поощрял иммиграцию. Вскоре границы были перекрыты, и он объявил, что не может гарантировать даже собственную безопасность, не говоря уже о других. Через месяц после вторжения пятьдесят тысяч из четырнадцати миллионов граждан Чехословакии покинули страну. Примерно десять тысяч из них попросили политического убежища в других государствах. Некоторые из граждан Чехословакии в период интервенции оказались за пределами страны во время первых в жизни заграничных отпусков. Многим пришлось ждать более двадцати лет, прежде чем они смогли вернуться.

Союз писателей Чехословакии, одна из тех организаций, активно подталкивавших Дубчека к проведению реформ, когда он пришел к власти, теперь убеждал своих членов не эмигрировать, а если они оказались за рубежом, возвратиться до того, как будут перекрыты границы. Павел Кохут, драматург и романист, курсировал между Прагой и Франкфуртом, где был напечатан его новый роман, разыскивал чешских писателей и убеждал их вернуться, чтобы превратить Союз писателей в центр диссидентского движения. Кохут контактировал с некоторыми членами Союза писателей на Франкфуртской книжной ярмарке, подвергнутой критике Даниэлем Кон-Бенди. На книжной ярмарке в 1968 году присутствовало гораздо больше чешских писателей, чем обычно. И на кинофестивале в Лин-кольн-центре было множество чехословацких режиссеров. Поддержка чешской культуры превратилась в акт политического протеста, и многие артисты до сих пор — никто не знал, как долго это еще продлится, — имели возможность выезжать за рубеж.

Молодежь вступала в партию, как никогда, активно, стремясь взять верх и направлять партийную деятельность. В месяц, прошедший после вторжения, в партию вступило 7199 человек. Согласно официальным данным, 63,8% из них, то есть две трети, были моложе тридцати лет. Представлялось несомненным, что это окажет влияние на партию, состоявшую преимущественно из людей среднего и старшего возраста.

Советские войска не показывались, но они были здесь. В конце сентября студенты устроили демонстрацию, и советской стороне стоило лишь пригрозить, что если чехословацкая полиция не разгонит демонстрантов, то в действие вступят советские войска. Полиция остановила студентов.

Молодежь также создавала по всей стране клубы Дубчека. В большинство из них входило несколько сотен человек, которые собирались для обсуждения речей Дубчека.

Осенью 1968 года Дубчек отправил письмо чехословацкой олимпийской сборной в Мехико. Он писал, что, если команда выступила не так успешно, как надеялась, то «не стоит вешать нос: что не удалось сегодня, может получиться завтра».

Глава 18 СТРАШНАЯ, ВЫМУЧЕННАЯ УЛЫБКА

Женщинами не рождаются, но скорее становятся. Ни биологические, ни физиологические, ни экономические причины не являются определяющими в формировании той фигуры, которую представляет собой женщина в обществе; это создание порождает цивилизация в целом.

Симона де Бовуар. «Другой пол», 1949

Я думаю, что в этом заключается неизвестная до сих пор главная причина проблем, с которыми уже давно сталкиваются женщины в Америке: в отсутствии образа женщины в частной жизни — частного образа, «прайвит имидж». Образы, сложившиеся в общественной жизни, «паблик имиджиз», которые не поддаются разумному объяснению и имеют весьма мало отношения к самим женщинам, оказывают интенсивное воздействие на то, как складывается жизнь женщин. Эти образы не должны иметь такую власть, если только женщины не страдают от кризиса идентичности.

Бетти Фридан. «Тайна женщины», 1963

Запомните, мистер Смит: как и все остальные, кто был угнетен и ныне взбунтовался, мы боремся за свободу — и пускаем в ход все необходимые средства.

Робин Морган. «Запомните, мистер Смит» (Из статьи в журнале «Вин», ноябрь 1968)

Никто не ожидал, что шоу «Мисс Америка» пройдет без проблем. В конце концов, на дворе стоял 1968 год. После показа по телевидению беспорядков в Чикаго зрители имели возможность передохнуть от шока, вызванного подчинением Чехословакии Советским Союзом, и в промежутках между репортажами, где показывали горящие деревни на берегах Меконга, могли поглядеть на Берта Паркса. С видом знаменитости он взбегал на сцену; на нем был белый фрак и белый галстук. По его знаку на сцену выпархивали юные, белокожие, по преимуществу светловолосые, прошедшие тщательный отбор девушки — последние девственницы из кампусов при американских колледжах. Корона, за которую они состязались, символизировала идеал американской женственности. Для выполнения соответствующих требований девушки должны были давать ясные ответы на вопросы, а также быть хорошо сложенными и продемонстрировать это в купальном костюме (но так, чтобы их формы не выглядели вызывающе). И все это время надо было улыбаться столь широко, что улыбка становилась прямоугольной — плотоядная улыбка, напоминающая выражение лица Губерта Хамфри. Шоу вызывало вопросы уже из-за участия в нем представительниц только одной расы. Всегда ли идеальному образу американки соответствует женщина с белой кожей? Или быть чернокожей, краснокожей или желтокожей означает «не дотягивать» до идеала?

Однако нападение на этот раз не приняло вооруженных форм. В лучших традициях театра «Йиппи!» 7 сентября группа женщин численностью в сто человек (возможно, их было больше) встретилась на прогулочной дорожке у пляжа за пределами того места, где проводилось шоу, и увенчала короной овцу. Когда пресса обрушилась на них — как правило, избрание Мисс Америки сопровождается немалым числом скандальных историй, — протестующие настояли на том, что будут говорить только с журналистами-женщинами, которые в 1968 году были редкостью.

Добившись внимания средств массовой информации, группа, объявившая себя Радикальной партией женщин Нью-Йорка, начала бросать разные предметы в мусорный контейнер с надписью «Мусорный ящик свободы» (выражение, пришедшее из языка антивоенных движений). В «мусорный ящик свободы» полетели пояса, бюстгальтеры, накладные ресницы, щипцы для завивки и другие продукты «индустрии красоты». Около двадцати участниц Радикальной партии сумели проникнуть в зал, где шло состязание, и остановить его на двадцать минут: они издавали пронзительные вопли, подобно арабским женщинам из фильма «Битва за Алжир», кричали: «Свободу женщинам!» — и подняли транспарант с надписью «Освобождение женщин».

Через много лет после этого инцидента, ознаменовавшего наступление нового периода, радикальных феминисток окрестили сжигательницами бюстгальтеров, хотя на самом деле они никогда этого не делали. Настоящие сжигательницы бюстгальтеров говорили, что протестуют против «деградировавшей, тупоумной девушки-простушки» — образа Мисс Америки.

Радикальная партия женщин Нью-Йорка, чьим первым выступлением стала именно эта акция, имела большой опыт работы в организациях «новых левых», и многие ее члены имели значительный опыт в проведении демонстраций. Однако они впервые выступили в качестве самостоятельных устроителей акций протеста. Робин Морган, возглавившая их, говорила: «Также мы все чувствовали, что выросли; кроме того, мы делали это для себя, а не для наших мужчин...»