Мартин Дэвис - Загадочная птица

• Название: Загадочная птица
• Автор: Мартин Дэвис
• Издательство: ACT: ACT МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-044316-1, 978-5-9713-6045-2, 978-5-9762-3621-9

Еще в XVIII веке из коллекции английского натуралиста и путешественника Джозефа Банкса пропал при загадочных обстоятельствах уникальный экспонат, известный как птица с острова Улиета.

Миновало более двухсот лет.

Об исчезновении загадочной птицы, казалось бы, все забыли.

Но почему же теперь британскому ученому Джону Фицджералду предлагают огромные деньги, чтобы он нашел пропавшую жемчужину коллекции Банкса?

О судьбе таинственной птицы не известно ничего — кроме отрывочных сведений, связывающих историю ее находки и исчезновения с историей отношений Банкса с молодой женщиной, скрывающейся под именем мисс Браун.

Фицджералд и его помощница, студентка из Швеции, начинают поиски — и вскоре понимают, что по их следу идут несколько авантюристов…

---

— Но какое это имеет отношение к пыли на ваших полках? — спросила Катя.

И я рассказал ей о встрече с Андерсоном и его намерении начать охоту за чучелом самой редкой птицы в мире. Время от времени Катя делала глоток из своей рюмки, каждый раз морща нос. Птица с острова Улиета ей понравилась.

— Чучело, конечно, ценное, но пятьдесят тысяч долларов — это слишком.

Я пожал плечами:

— Чучело большой бескрылой гагарки, чистика, стоило бы целое состояние, а чистиков в мире существует примерно двадцать особей. Если же вы наткнетесь на хорошо сохранившееся чучело дронта, то можете вообще больше никогда не работать. Серьезно. Потому что кожи дронта не существует, сохранились лишь кости и клювы. По-настоящему уникальные экспонаты ценятся очень высоко.

Я посмотрел на Катю и понял, что не убедил ее.

— Тут еще ценность состоит в том, что это так называемый образцовый экземпляр. Чтобы вид считался официально существующим, необходимо иметь образцовый экземпляр, который несет в себе типические черты вида. Без такого экземпляра нет и вида. Так что, применяя строго научный подход, птица с острова Улиета даже не исчезла с лица земли. Она просто никогда не существовала. Нет физических доказательств. Ни костей, ни перьев, ничего. Только рисунок, описание, сделанное Форстером, и сгинувшее куда-то единственное чучело.

Катя кивнула.

— А как могли помочь тут ваши книги?

Я посмотрел на полки.

— Не знаю. Ни одна из книг не является какой-то особенной. А если даже где-нибудь что-либо есть, то почему же ее не взяли?

Катя задумчиво оглядела стеллаж с книгами.

— Может, и взяли. Просто вырвали нужные страницы. Вы должны проверить.

— Как? Здесь примерно тысяча книг, в каждой по триста страниц.

Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Мысль, что их все надо пролистать, нас ужаснула.

— А если завтра? — предложила Катя.

— Или через месяц?

Я подливал себе и ей из бутылки, которая уже опустела на две трети. От птиц мы перешли к истории, а потом просто весело болтали, перескакивая с предмета на предмет. Долго обсуждали достоверность хронологии, введенной еще Иосифом Скалигером, на которую опирается современная историческая наука. Наконец Катя заговорила о себе:

— Мой отец преподает историю в университете, в Стокгольме. Он был настоящим ученым, одним из ведущих историков Швеции. А теперь пропадает в ресторанах и телестудиях. Участвует в ток-шоу, дает интервью. Пишет книги по заказу издателей. На что-либо серьезное времени не хватает. Наши отношения… — Она пожала плечами. — У нас давно нет никаких отношений. Вот почему я уехала в Англию. Подальше от него.

— А почему вы не звоните маме?

Катя нахмурилась:

— Не хочу я ни с кем из них общаться. Она цапалась с отцом, цапалась, пока он наконец от нее не ушел. Ничем не хотела поступиться, даже ради меня.

Мы помолчали. Катя протянула руку и провела пальцем по корешку одной из книг.

— А почему вы отказались ему помогать… за такие приличные деньги?

— Если бы я хотел иметь много денег, то не занимался бы тем, чем занимаюсь. Кроме того, в этом Андерсоне было что-то неприятное. Понимаете, мне не понравился его костюм.

Катя засмеялась и поперхнулась водкой. А потом мы долго смеялись, подметая осколки стекла в холле и заделывая дыру во входной двери пластиковыми пакетами, которые прикрепляли канцелярскими кнопками.

Наконец остановились лицом друг к другу у кое-как отремонтированной двери. Несмотря на произошедшее, настроение у меня было отличное.

— Может, вы все-таки попробуете поискать эту птицу? — сказала Катя, став вдруг серьезной.

Я покачал головой:

— Понятия не имею, с чего начинать. Ее след простыл двести лет назад. И кроме того, Андерсон профессионал. Вот он, наверное, знает.

Эта фраза по-прежнему звучала у меня в голове, когда я уже под утро наконец добрался до постели. Эту задачу решить невозможно, нечего и рассуждать. Но меня смущала уверенность Андерсона. А если он прав? А если действительно чучело птицы сохранилось и содержится в какой-нибудь коллекции, такое же, как во времена Кука и Джозефа Банкса? Я пытался отбросить эту мысль, старался уговорить себя, что жизнь должна продолжаться, но Андерсон не давал мне покоя. Он замахнулся на открытие, о каком я уже забыл и мечтать. Птица с острова Улиета. Загадочная пропавшая птица. Вот это была бы находка!

Пора было спать, но я все размышлял. И когда ночь начали сменять серые сумерки зимнего рассвета, я сообразил, что у меня есть ход, которого Андерсон знать не мог. Приняв решение, я поправил фотографию на столике рядом с кроватью, посмотрел на нее и выключил свет. Правда, после этого в комнате темно не стало.

Миновало три дня, и она вернулась на поляну, где впервые встретилась с Банксом. День был божественный. Кристально голубое небо, ласковое солнце, слабый приятный ветерок. Она присела на поваленный ствол, как и в прошлый раз, и сразу принялась рисовать. Лесную тишину нарушало лишь журчание воды в ручье и шорох крыльев невидимых птиц.

Она уже привыкла воспринимать себя такой, какая есть, только находясь в лесу. Ибо к ней, дочери своего отца, окружающий мир был неизменно враждебен. И лишь здесь этот мир становился добрым и сердечным, окутанным лесными ароматами.

Как он приблизился, она не слышала. При звуке его голоса, неожиданно нарушившем тишину, вздрогнула и повернулась.

— «Лихен пульмонариус», — произнес Джозеф Банкс будничным тоном. Их глаза встретились. — Так по латыни называется лишайник, который вы рисуете.

Он подошел ближе, и она заметила на его губах улыбку. Потом она всегда вспоминала его улыбающимся на фоне темно-зеленых деревьев.

— Этот лишайник растет на нескольких деревьях в этой части леса. И больше нигде.

Его улыбка была одновременно приветственной и вызывающей. Он стоял перед ней — рубашка на шее расстегнута, волосы взъерошены, — помахивая кожаной сумкой для сбора растений. Она еще никогда не видела столь живого человека.

— Латинского названия я не знаю, — промолвила она, — но мне это растение известно как древесная легочная трава, или медуница. Она типа лишайника и действительно отличается от растущих вокруг. Однако вы ошибаетесь, полагая, что она растет лишь в этой части леса.

— В самом деле?

Он поставил сумку у ног. Она продолжала сидеть, глядя на него. Если и покраснела при его появлении, то сейчас успокоилась. Он был уверен, что она вела себя по-иному, до тех пор пока не увидела его. Теперь только дивные зеленые глаза оставались прежними.

— Мне казалось, что я осмотрел каждое дерево достаточно внимательно, — сказал Банкс.

— Медуница и вправду растет здесь только на двенадцати деревьях, — продолжила она, — но вы могли встретить ее и в других местах. Например, почти на каждом дереве в парке у вашего дома.

Он встрепенулся. В нем моментально проснулся натуралист.

— Я не видел. Вернее, видел, но не заметил. — Он помолчал. — Это правда, что она лечит болезни легких?

Ему хотелось сесть, но он не решался. А она смотрела на него ясным, спокойным взором, который и не приглашал, и не побуждал удалиться.

— Нет. Так говорят, потому что структура лишайника напоминает строение легких. Но это совпадение. Я не могу предположить, чтобы Провидение сочло необходимым так буквально пояснять свой Промысел.

— Признаюсь, я удивлен, — проговорил Банкс. — И вне себя от радости. Я не представлял, что в Ревсби встречу коллегу-естествоиспытателя.

Его смущало, что он возвышается над ней, но поскольку сесть без приглашения было нельзя, он опустился на корточки, будто желая рассмотреть что-то на земле.

В ответ она поднялась, готовая уйти.

— Я едва ли такова, какой вы меня представляли, мистер Банкс. У меня не было достаточно книг для глубокого изучения предмета, и мой наставник больше не может меня наставлять.

— Кто ваш наставник? — спросил он, поспешно поднимаясь и теряя при этом равновесие.

— Мой отец, сэр.

— Понимаю. Примите извинения. Я не намеревался любопытствовать.

— Однако ваше присутствие здесь предполагает обратное.

Сказано это было с налетом бесстрастной отчужденности, что заставило Банкса сделать шаг назад.

— Мои извинения, мисс. Я не сознавал, что мое присутствие для вас неприятно.

Она увидела, что его лицо перестало светиться. И это ее остановило. Она знала, что ей следует вернуться в деревню, пройти мимо невысоких домов по улице, где все вокруг будут отворачиваться, но у нее не было намерения обижать этого доброго человека. Ведь он ни в чем не виноват. К тому же летнее утро такое приятное. Она повернулась и устремила на него взгляд:

— Я не приучена к обществу, мистер Банкс. Этот лес мне знаком с детства, и я привыкла замечать все вокруг. Для меня было бы огромным наслаждением поговорить обо всем этом, но сегодня я должна закончить рисунки.