Юрий Васильев - «Карьера» Русанова. Суть дела

• Название: «Карьера» Русанова. Суть дела
• Автор: Юрий Васильев
• Издательство: Магаданское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1988
• ISBN: 5-7581-0012-9

Популярность романа «Карьера» Русанова» (настоящее издание — третье) во многом объясняется неослабевающим интересом читателей в судьбе его главного героя. Непростая дорога привела Русанова к краху, к попытке забыться в алкогольном дурмане, еще сложнее путь его нравственного возрождения. Роман насыщен приметами, передающими общественную атмосферу 50–60-х годов.

Герой новой повести «Суть дела» — инженер, изобретатель, ключевая фигура сегодняшних экономических преобразований. Правда, действие повести происходит в начале 80-х годов, когда «странные производственные отношения» превращали творца, новатора — в обузу, помеху строго регламентированному неспешному движению.

---

Сестры дома не было.

— А тетка где? — спросил он у Оли.

— Не знаю. Куда-то побежала. Торопилась, как на пожар.

Наверное, в больницу вызвали, подумал он. Пострадавших оперировать. Вот ведь оказия…

9

Она поехала к Черепанову на машине.

Павел Петрович сказал по телефону, что Сережа задержался, будет с минуты на минуту, пусть она позвонит попозже. Она позвонила позже, телефон был занят. «Это надолго, у него спаренный телефон, соседи часами болтают, там у них невеста на выданье».

Володя разрешил ей садиться за руль в исключительных случаях, когда, например, ее срочно вызывали в больницу или когда надо было отвезти его в аэропорт: белая с красными полосами, элегантная, стремительная амфибия была столь непривычных для постороннего глаза форм, что первое время ему всерьез пеняли, будто он создает на дороге аварийную ситуацию: встречные шоферы разевали от удивления рты…

Черепанов жил на окраине города в большом вместительном доме, купленном Пряхиным в незапамятные времена у человека, должно быть, состоятельного: дом по старинке был с мезонином, с каменным забором, имел участок, засаженный незнакомыми ей деревьями. Пряхин встретил ее во дворе. В одной кацавейке, несмотря на мороз, он колол дрова.

— Сережи все еще нет. Вы проходите, будем ждать вместе… Видали? — он кивнул на аккуратно сложенные в штабель поленья. — Мудрые люди говорят, что стар не тот, кто далеко от колыбели, а тот, кто близок к могиле. Я стараюсь держаться от нее на расстоянии. Вы думаете, я бегаю трусцой? Пустое, доложу вам, занятие. Я колю дрова. Два кубометра за неделю — и никакой аритмии, никакого старческого кряхтения.

— Зачем вам столько? — рассмеялась Наташа.

— Это я, Наташенька, фигурально. Ведь можно колоть дрова, перетаскивая кирпичи от сарая до калитки, хотя кирпичи мне тоже не нужны… Но зато я плаваю!

— Сергей Алексеевич рассказывал.

— Что он мог рассказывать? Разве он видел, как я переплываю Амур в нижнем течении? Или, например… Знаете, как меня однажды оконфузили? Поместили в газете снимок, на котором я был запечатлен в момент зимнего заплыва. Приятно, конечно, но комментарий меня возмутил. «Несмотря на свои семьдесят четыре года!» — черным по белому. На весь город! А мне едва исполнилось семьдесят три. Я пошел к редактору и потребовал опровержения. Молодой человек начал смеяться. Ему было плевать, что подумает обо мне Ксения Борисовна. Она вправе была подумать, что я мелкий, суетный человек, скрывающий свой возраст. Вы, наверное, хотите спросить, кто такая Ксения Борисовна? Моя соседка. И поверьте, что даже в преклонном возрасте мужчина не должен выглядеть дряхлым в глазах женщины… Впрочем, я заболтался. Идемте пить чай, я вас совсем заморозил…

Наташа пила чай, с удовольствием слушала Пряхина и поглядывала на часы — время шло к одиннадцати.

— Возможно, он задержался на работе, — перехватив ее взгляд, сказал Пряхин. — Обычно он звонит, но могут быть всякие обстоятельства. Срочный заказ. Или просто горит план, у нас, знаете, план имеет обыкновение время от времени гореть.

— Но ведь не в начале квартала?

— Справедливо. Вы, я вижу, хорошо осведомлены о наших заводских делах. Хотя бывает, что и в начале. Например, не далее, как сегодня утром…

Можно, оказывается, внимательно слушать собеседника и ровным счетом ничего не слышать. Вспоминать о том, как третьего дня они с Черепановым были на Снежной долине, где местные любители спорта построили желоб для бобслея. Похожий на яйцо снаряд с огромной скоростью метался на крутых виражах, стукался о ледяные стены; мужчины демонстрировали хладнокровие, женщины, напротив, отчаянно визжали, доказывая свою принадлежность к прекрасному полу.

Наташа до смерти боялась высоты. Она взобралась на макушку горы с падающим сердцем, уселась в сани, закрыла глаза, стала считать пульс — сработал профессиональный навык — и даже не заметила, как они оказались внизу.

«Вы неправильно себя ведете, — улыбнулся Черепанов. — Вы должны были вцепиться в меня и громко бояться — это украшает женщину».

«Я современная женщина, — напомнила Наташа. — Я вас предупреждала».

Черепанов стряхнул с нее налипший снег, поправил выбившиеся из-под шапки волосы, постоял немного, словно соображая, что еще нужно сделать, потом наклонился и поцеловал ее в щеку.

«Это знак внимания?» — спросила Наташа.

Черепанов промолчал, и они снова стали карабкаться в гору…

— Хотите послушать Петра Лещенко? — предложил Пряхин. — На современном проигрывателе, правда, он звучит плохо, но у Ксении Борисовны есть патефон, это совсем другое дело. Иногда мы часами заводим старые пластинки. Вы скажете — ностальгия? Ничуть. Люди должны хранить не только прошлое человечества, этим пусть занимаются музеи, но и свое крошечное, милое сердцу прошлое. Я люблю патефон, ручную кофейную мельницу, я храню чай в большой железной банке с драконами, которую мой дед купил в Москве на Мясницкой, ныне Кирова, где стоит эдакая китайская пагода. Вы бывали в Москве? Хотя кто же в наше время не бывал в Москве…

На этот раз он сам посмотрел на часы.

— Первый час… Я начинаю тревожиться… Хотите еще чаю?

— Мне, наверное, пора, — неуверенно сказала Наташа.

— Как это пора? А Сережа? Мы непременно должны его дождаться… Вы же не заснете!

«Не засну, — подумала она. — Конечно, не засну. Неужели это так заметно?»

— Но Сергей Алексеевич может вообще… Я имею в виду, где-нибудь задержится у товарища, уже ночь, поздно… — она говорила что-то бессвязное, надеясь, что ее не отпустят, потому что уехать сейчас и не узнать, что с ним, зачем он звонил ей, было совершенно невозможно.

— Он никогда не задерживается, не предупредив меня, — сказал Пряхин. — Я удивлен. Подождем еще немного, потом… Я даже не знаю… Ведь вам завтра с утра на работу.

— Я привыкла не спать сутками. — Она посмотрела на Пряхина: он был взволнован, даже испуган. — Ничего страшного, Павел Петрович, он же взрослый человек. Приедет, смеяться над нами будет.

За окном зафырчала машина. Послышались голоса. Пряхин поспешил в прихожую, открыл дверь. На пороге стоял рослый мужчина, поддерживая прислонившегося к косяку Черепанова.

— Вы только не беспокойтесь, — быстро заговорил он. — Не беспокойтесь… Все в порядке. Товарищ немного ушибся, произошел несчастный случай, помощь оказана. Давайте его уложим.

— Да не пугай ты народ, — хрипло сказал Черепанов. — Уложим… Доберусь, не рассыплюсь.

Он отлепился от косяка, сделал шаг и едва не упал; рослый санитар и Пряхин подхватили его, довели до кушетки.

— «Скорая»? — деловито спросила Наташа. — Или больница?

— «Скорая»… Автобус насквозь пробило. Шофера — сразу насмерть. Паника началась. А этот, — он кивнул в сторону Черепанова, — сел за руль и пригнал машину прямо к нам. Из кабины вытаскивать пришлось, ребро у него сломано. Ни в какую ложиться не согласился. Что делать — привезли…

Санитар сообщил все это скороговоркой и вышел. Наташа села рядом с Черепановым. Он внимательно, словно бы узнавая, вглядывался в нее: глаза были воспалены, губы запеклись.

— Я знал, что вы здесь. Очень хорошо, что вы здесь… Дядя, не падай, пожалуйста, в обморок, — он слабо улыбнулся. — Ты же офицер! Маленькое недоразумение. Как говорится, артиллерия бьет по своим… Дайте мне воды, и я буду… спокойно жить дальше. — Он взял протянутый стакан, но пить не смог, руки сильно тряслись. Наташа приподняла ему голову, напоила. — Спасибо, Наташенька… Откуда вы узнали, что я попал в аварию?

— Я ничего не знала. Володя передал, что вы просили позвонить, я не дозвонилась и приехала.

— Да-да… Володя. — Он закрыл глаза, минуту лежал молча. — Что-то у меня с головой. Мозги, наверное, отшиб. Звонил, конечно… Видите, какой барин? Сестру милосердия по знакомству вызвал. А вы говорили, я предлога не найду. Видите, нашел. Находчивый я.

— Замолчите, — сказала Наташа. — Разговорились. Успеете еще.

— Что надо делать? — спросил Пряхин.

— Сейчас мы его спеленаем потуже, чтобы ребро зафиксировать. У вас есть бинты? Хотя, какие бинты… Нужно пару простыней. Одну придется разорвать.

Черепанова перевязали.

— Врет этот верзила, ничего у меня не поломано. Маленькая трещина. Просто перепугался. Как бабахнет… Потом что-то засвистело, зашипело… Опять засвистело… Потом еще…

Он откинулся на подушку и заснул.

— Наркоз подействовал, — сказала Наташа. — Хорошую дозу вкатили.

Шел четвертый час ночи.

— Давайте-ка я вас устрою, — предложил Пряхин. — Не домой же вам ехать в такую пору.

— Считайте, что я при исполнении обязанностей, — улыбнулась Наташа. — Не беспокойтесь, я себе уже кресло присмотрела в большой комнате, очень удобное. Привыкла на дежурстве в кресле дремать.