Франсуаза Шандернагор - Селена, дочь Клеопатры

• Название: Селена, дочь Клеопатры
• Автор: Франсуаза Шандернагор
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-966-14-5399-8

Селена носила золото и пурпур, как и подобает дочери всесильной Клеопатры и непобедимого Марка Антония! Но для избалованной принцессы сокровищем была любовь ее братьев. Захватив Александрию, римские легионеры не пощадили их. Селена клянется отомстить за кровь наследников престола! Но что сделает десятилетняя девочка против целой армии? Маленькая пленница в руках уничтоживших ее царство, ее богов, ее родных – что ждет ее впереди?

---

– Поди-ка лучше поиграй в мяч или в орешки с братом, – говорила ей няня, когда находила ее закрывшейся в четырех стенах с лежащими на полу коробками и беспорядочно разбросанными свитками. Но Селена предпочитала ночь, одиночество, тайну; больше других ласк она любила касание расчески к волосам, а больше других звуков – шелест пергамента.

Сиприс, обеспокоенная здоровьем маленькой принцессы, все же доложила об этом Царице. Ведь кроме всего прочего Селена порой шокировала дворцовых вышивальщиц странными просьбами.

– Расшей меня, – говорила она, оголяя свое тело или указывая на руки. – Расшей меня золотом.

Посоветовались с врачами. Они «обнюхали землю» (как говорили местные жители, описывая низкий поклон), после чего Олимп пояснил, что девочка, обладая светлой кожей и чувствительными глазами, очевидно, решила, что ей вреден солнечный свет; но опыт (он настоял именно на этом слове) показывал, что мазь из сладкого миндаля защитит ее уязвимый цвет кожи, поэтому почему бы Селене не попробовать? Главк напомнил, что у принцессы наблюдается дисбаланс жидкостей в организме и сейчас она страдает от переизбытка черной желчи – то, что называется «меланхолией». Ей следует промыть желудок. И почаще хлестать, чтобы через слезы выгнать лишнюю жидкость.

Но у Диотелеса, черного шута, никто ничего не спрашивал: ведь он не был врачом, о чем весьма сожалел, особенно учитывая то, что в его возрасте стало опасно выполнять сложные трюки. Однако будучи человеком бесцеремонным, он без колебаний поделился своим мнением по этому вопросу. Взобравшись на стол и присев на корточки, как бог бабуинов, он заявил, что нет ничего плохого в том, что Селене в ее возрасте нравится, когда ее расчесывают, и доставляет удовольствие развивать пергаменты. Просто следует приставить к ней настоящую парикмахершу, которая не портила бы ее волосы, и дать настоящие книги, которые не навредили бы ее разуму. Не дожидаясь разрешения, он попросил у Царицы позволить ему переписать для ребенка две или три истории из жизни Александра Великого, описанной Птолемеем Сотером, предком повелительницы и товарищем по оружию героя. Второстепенные эпизоды – сражение Александра с амазонками или со слонами царя Пора[70] – он изобразил бы самолично.

– Как ты, земляной червь, намереваешься играть Александра Великого? И как ты, мелкая вошь, будешь представлять слона?

– Именно этого и ожидают от гистриона[71], моя повелительница: создать иллюзию, показать то, чего нет, черное представить белым, а маленькое – большим.

По правде говоря, Царица не особенно вникала в воспитание своих «плодов любви», за исключением Цезариона: в ее политической игре ни один из младших детей не был козырной картой. Цезарион по праву старшего получит египетский трон, и только он, сын Цезаря, мог претендовать на то, чтобы править Римом. Вот в чем заключалась угроза, которую использовал Антоний, муж Царицы и отчим единственного ребенка великого человека, по отношению к Октавиану. С того времени, как последний унаследовал состояние Юлия Цезаря, он стал называть себя Октавиан Цезарь, но никто не подозревал, что на другом берегу Средиземного моря имелся Птолемей Цезарь: два Цезаря и один Рим… Однако младшие обитатели Синего дворца не претендовали на первые роли в политических играх. За исключением, наверное, Александра Гелиоса – его можно было бы женить на какой-нибудь иностранной принцессе, которая в качестве приданого отдаст ему свое государство.

Именно над этим уже работала его мать.

– Представляй себе правление народами как игру, – объясняла она старшему сыну, желая сделать его достойным Цезаря. – Игра, где ты переставляешь пешки. Победить в ней можно только в том случае, если ты всегда идешь на шаг впереди противника.

По совсем не случайному совпадению матримониальные планы Царицы соответствовали военным планам Антония. Разрыв союза между мидийцами и парфянами, которые год назад совместными силами разбили его легионы, предоставлял императору возможность отомстить армянам. Для этого следовало сыграть в «перевернутый фронт»: получить поддержку мидийцев против царя Армении, пообещав отдать завоеванные земли молодому Александру, который обручится с Иотапой, дочерью царя Мидии; когда дети достигнут соответствующего для правления возраста, два царства станут одним. Если только к тому моменту не произойдет никаких резких перемен… В любом случае Артавазд больше не восстанет из ада, куда Антоний намеревался его повергнуть!

На протяжении нескольких месяцев дипломаты Клеопатры хлопотали об урегулировании отношений между Кавказом и Каспием. В Антиохии, куда Царица последовала за мужем, который как раз готовился к завоеванию Армении, она продолжила дипломатические встречи с послами Мидии, ведя переговоры на их языке.

Так, в один прекрасный день маленькие жители Синего дворца увидели, как с корабля сошла их новая подруга, девочка семи или восьми лет, более смуглая, чем Селена. С чисто азиатской грацией она пала ниц перед Цезарионом, в отсутствие правителей прибывшим встречать ее в Царском порту. Ее отвезли на окраину мыса Локиас, где на террасах, крытых шелковыми тентами и балдахинами, она познакомилась с остальными египетскими принцами. По этому случаю у всех на головах были белые льняные диадемы с длинными лентами.

Вопреки обыкновению, Александр выглядел почти напуганным, но снова обрел уверенность, когда переводчик от имени его будущей невесты, не знающей ни слова по-гречески, сообщил, что кожа у него цвета пшеницы, волосы как мед, и если все подытожить, то получается, что он очень… «красивый». Селена даже не моргнула. Рядом с ней не находил себе места Филадельф. Недавно переболевший ветряной оспой, с покрытым корочками лицом и насупленным видом раба, которого собираются перепродать на невольничьем рынке, ребенок пытался сорвать мешающую ему диадему. Плохой знак, подумал Цезарион. К тому же мальчуган был левшой. Несмотря на предпринятые после его рождения меры – ему заворачивали пеленкой левую руку, – он все равно ею пользовался. Этот младшенький – просто ходячий предвестник несчастья! И даже вся эта бирюза, которой покрывали его с ног до головы, ничего не изменила!

Затем они принесли несколько пожертвований перед статуей седобородого бога Сераписа, выпили вина, после чего зажгли огонь перед мидийским драконом, бросив в пламя серу и маленькие сладкие пироги; по окончании этих формальностей от Иотапы отстранили всю ее экзотическую свиту. Посол, маг, переводчик, даже няня – все удалились. Девочка смотрела, как они уходят, не проронив ни слезинки. Мидийская няня рыдала и голосила так, что сыпались камни, но Иотапа, покинутая одна среди незнакомцев, даже языка которых не понимала, оставалась невозмутимой. Селена восхищалась спокойствием своей будущей сводной сестры:

– Она наверняка настоящая царица!

Ей было невдомек, что Иотапа, привезенная из гарема, в котором тридцать жен, не долго думая, убивали друг друга, давно переступила порог чувствительности. Она очень рано узнала, что жизнь – это не слащавая фарандола[72].

Глава 11

Вскоре к принцам присоединился шестой ребенок. Он был прислан из Антиохии, куда совсем недавно прибыл из Рима через Афины и где в то время находилась Клеопатра с мужем. Его звали Антилл, ему было десять лет, и он приходился Марку Антонию старшим сыном, рожденным от первого брака с Фульвией.

Когда умерла его мать, он, вместе со своим младшим братом, был принят римской женой Антония, Октавией. Вот уже пять лет, как Октавия воспитывала двух этих мальчиков и своих собственных детей: троих от первого брака с покойным консулом Марцеллом и двух дочерей от Марка Антония, Приму и Антонию, сводных сестер египетских принцев. И, разумеется, ни те, ни другие никогда не слышали друг о друге… Семеро детей, старшей из которых, Марцелле, было одиннадцать лет, а младшему – полтора года, составляли счастливую семью, которую Октавия растила в своих владениях на Марсовом поле, новом римском квартале, а также в их дворце на Эсквилинском холме. Этот огромный дом, ранее принадлежавший Помпею Великому, Антоний во время гражданской войны конфисковал и благоустроил, чтобы провести там три года вместе с белокурой Октавией.

Несмотря на возрастающую потребность в своей египетской жене, император был признателен римской супруге за ее нежность и преданность, которыми она его одаривала, когда они еще делили ложе; именно поэтому у него не было ни малейшего намерения разводиться. К тому же она была ему просто необходима в Италии, где принимала его сторонников и последователей, содействовала их устремлениям, короче говоря, управляла кланом. Он часто ей писал. Письма были ласковыми и даже нежными. В глубине души он действительно ее любил. Впрочем, он вовсе не считал себя полигамным. По крайней мере не таким, как эти азиатские царьки, которых он презирал: в Риме у него была только одна законная жена, в Александрии – тоже только одна. И каждая, в своей части мира, старалась как можно лучше ему угодить.