Франсуаза Шандернагор - Селена, дочь Клеопатры

• Название: Селена, дочь Клеопатры
• Автор: Франсуаза Шандернагор
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-966-14-5399-8

Селена носила золото и пурпур, как и подобает дочери всесильной Клеопатры и непобедимого Марка Антония! Но для избалованной принцессы сокровищем была любовь ее братьев. Захватив Александрию, римские легионеры не пощадили их. Селена клянется отомстить за кровь наследников престола! Но что сделает десятилетняя девочка против целой армии? Маленькая пленница в руках уничтоживших ее царство, ее богов, ее родных – что ждет ее впереди?

---

Или же:

– Я полагаю, что моя дочь чересчур худа…

– Она мало ест, госпожа.

– Почему?

– Грустит. Сколько я ей прислуживаю, столько она грустит.

– Запишите: пусть мой управляющий пошлет принцессе шимпанзе из моего зверинца. И я требую немедленно поменять повара! Новый повар будет готовить ей фруктовое пюре из фиников, печеный инжир, сердцевину лотоса и варенье из цитрона. Пока моя дочь еще слишком мала, чтобы оценить нильскую черепаху или жареное мясо гиены.

Затем она быстро удалялась, иногда погладив кого-то из детей по щеке, но никогда не по голове: она питала отвращение к блестящим от масла волосам, от которых оставались жирные пятна на руках.

Кормилицы боялись таких осмотров и передали свои страхи близнецам. Дети каменели перед этой величественной незнакомкой, увешанной драгоценностями, с огромным париком из косичек, на котором возвышалась священная кобра. Они точно знали, что стояли перед Царицей, почти богиней, но даже не подозревали, что она была их матерью. Впрочем, понятия «папа», «мама», «родители» не имели для них смысла: это были слова, которых они никогда не слышали, и люди, которых они никогда не видели. Фактически о семье они знали только как о фратрии[11]: «брат», «сестра».

– Александр – это мой брат, – говорила девочка.

– Да, Птолемей Цезарь тоже, – отвечала кормилица.

– Его зовут не Птолемей, – возражала девочка. – Его зовут Цезарион.

– Как хочешь…

– И Александр мне менее родной брат, чем Цезарион.

– Да нет же, наоборот.

– Няня, ты врешь! Цезарион мне больше брат, потому что он станет моим мужем!

Сиприс только вздыхала: как объяснить это ребенку? Жизнь царей настолько сложна! В самом деле, если ничего не изменится, то Цезарион, греческий наследник фараонов, должен будет жениться на принцессе. Однако для малышки он был братом только наполовину, поэтому брак с Александром стал бы самым настоящим кровосмешением с целью создания более «качественной» династии. По крайней мере именно так полагали обе кормилицы, которые втайне от всех это обсуждали и лелеяли мечту поженить между собой близнецов; по их мнению, следовало подчиняться воле богов: разве не для того они послали Царице эту прекрасную пару, чтобы мальчик и девочка вместе заняли трон? К тому же Исида и Осирис[12] тоже были близнецами и на своем примере доказали, что занимались любовью в утробе матери еще до рождения. Существовала ли когда-нибудь после них еще одна такая же прекрасно созданная друг для друга пара?

– Даже не мечтай, – говорила Сиприс своей подруге. – Сын Цезаря чувствует себя хорошо.

– Его чертова нянька держит ухо востро! – добавляла Таус. – Мне кажется, что каждые полгода она преподносит в дар лающему Анубису[13] мумию собаки, чтобы тот выслеживал врагов ее «малыша»… Ты представляешь себе, какие это затраты! А «малыш»-то зорко следит за твоей воспитанницей. О, можно сказать, что он опекает свою невесту!

Цезариону было десять лет, и, по правде говоря, он отслеживал каждый жест и взгляд только одной женщины – своей матери. Она была единственной, кого он оберегал: «Не простудись», «Отдохни». В сущности, только он ее и поддерживал, так как знал, что ей даже не с кем было поговорить. Именно со дня убийства Цезаря, когда Цезариону было всего три года, она стала свободно рассуждать в его присутствии и подолгу с ним беседовать. Чтобы понимать ее, ему пришлось быстро повзрослеть, и он никогда не играл так, как играли эти близнецы, ведь мать очень в нем нуждалась!

Цезарион был ее единомышленником, а также ее алиби. По закону править в Египте могла только одна пара (мужчина и женщина), как Исида и Осирис. Но у Царицы больше не было братьев: одного Цезарь убил на войне, а другого она сама была вынуждена казнить за заговор. К тому же у нее больше не было мужа. Стало быть, она могла царствовать только благодаря сыну и во имя сына, независимо от того, внебрачный он или нет. Цезарион отличался незаурядным умом, но даже не подозревал, что в этом отношении он был просто необходим Царице. До тех пор, пока на свет не появился Александр…

Перед Цезарионом слуги близнецов падали ниц, так же как перед самой Клеопатрой. Затем они стремились ему угодить: желает ли наследник престола, чтобы ему подали кресло, зонт от солнца, веер, что-нибудь выпить или позвали музыкантов? Всегда происходило одно и то же: как только он появлялся, все опускались на одно колено и замирали в поклоне, даже министр и диоисет[14] – главный из них, даже знаменитости Музеума. Он считал, что все дело в почтении к его титулу, и не догадывался, что от него, рано повзрослевшего мальчика, исходила поразительная значительность, непреклонный авторитет, которому не мог противостоять ни один взрослый: безусловно, его боялись, но в то же время боялись и за него. Смесь чувств, вызывающая в каждом чрезмерную услужливость.

Коротким движением руки Цезарион разгонял толпу слуг, словно назойливых мух. Он хотел побыть наедине с близнецами. Ему всегда нравилось наблюдать, как они болтают, но особенно – предугадывать их желания и предвидеть их поведение. Разве его отец не делал то же самое?

Когда он приходил на террасу, где играли дети, девочка сразу же бросала свою куклу из слоновой кости и в знак покорности склоняла голову или опускала глаза. После того как наследник престола благосклонно протягивал к ней руки, она, смеясь, бежала ему навстречу. Однако Александру не нравилось прерывать игры по пустякам, и он не спешил бросать свою лошадку на колесах или юлу. В таких случаях старший брат был вынужден призывать его к послушанию, возмущенно думая при этом: «Поведение этих детей определенно оставляет желать лучшего!»

Поскольку у близнецов пока не было воспитателя, Цезарион решил обучить их некоторым вещам – цифрам, например. В один из дней он принес три игральные кости из серпентина и деревянный конус, чтобы научить их считать.

– Один, два, четыре, шесть, – объяснял он, показывая точки на гранях кубика.

В таких случаях, забыв о правилах, он без колебаний садился рядом с ними на пол, что являлось для него признаком дружеского расположения. Неужели девочка была этим тронута? Чувствовалось, что она стремилась доставить ему удовольствие: сосредотачивалась, хмурила брови, задерживала дыхание… Но когда он показывал ей на точку, означающую одно очко, ее постигала неудача.

– Четыре-два-шесть, – выпаливала она на одном дыхании. И повторяла: «четыре-два-шесть», какая бы ни была сторона кости, каждый раз боясь вздохнуть, когда он ее спрашивал. И он снова начинал объяснять… Но все было напрасно, по-прежнему звучало: «Четыре-два-шесть!» В конце концов, заметив раздражение принца, она начинала запинаться, пугаться, что-то бормотать, огорченная, что разочаровала его. А он, в свою очередь, чувствовал досаду, что не сумел скрыть этого разочарования. Отличный результат! Что касается Александра, то он даже не взглянул на кости и ничегошеньки не повторил, так как был увлечен ловлей кузнечика с помощью конуса.

В конце концов Цезарион сдался и положил три кости из зеленого камня в стакан, но вдруг, словно охваченный вдохновением, начал трясти его и делал это так долго, будто собирался бросить кости. Ага, на этот раз у него получилось привлечь внимание! Малыши обожали этот шум, они радостно вскрикнули и попросили его еще погреметь, и он снова стал трясти кости. «Еще! Еще!» Внезапно Александр в крайнем возбуждении бросился к старшему брату и попытался вырвать у него стакан. Он тоже хотел попробовать: «И я! И я!» Но Цезарион мгновенно выхватил стакан и стукнул его по пальцам:

– Не воображай, что когда-нибудь я позволю тебе что-нибудь у меня украсть!

И чтобы досадить юному захватчику, он протянул кости сестре. Девочка замерла в нерешительности. Тогда Цезарион стал настаивать:

– Бери же! Я дарю их тебе. Возьми, Клеопатра.

Впервые ее назвали этим именем, и она даже не была уверена, что обращались именно к ней.

– Клеопатра, теперь эти кости принадлежат тебе. Поверь, они очень красивы, и стакан тоже: он сделан из редкого дерева – мавретанской туи… Знаешь ли ты, где находится Мавретания[15]?

Она оглянулась вокруг, как будто Мавретания могла спрятаться за колоннами. Затем покачала головой.

– Я расскажу тебе о многих странах: об Африке, Италии, Германии… Ты будешь помнить, что этот стакан привезен издалека? Дальше, чем река Нил?.. Хорошенько его береги, это мой подарок.

Взволнованная, она взяла стакан двумя руками и неловко засунула его за пояс платья. Она чувствовала смущение, смешанное с восторгом, от этого неожиданно приобретенного тройного богатства: стакана, Мавретании и «Клеопатры».

До сегодняшнего дня она думала, что у нее не было другого имени, кроме маленькой куропатки или медовой голубки, когда она была послушной, и дрянного шакала, когда она вела себя плохо. Ведь из-за того, что ее звали так же, как Царицу, нянечки никогда не решались сказать ей: «А ну-ка, Клеопатра, подойди ко мне, сейчас я задам тебе трепку!» Они предпочитали не называть ее и принцессой, поэтому обходились многочисленными названиями птиц или сюсюканьями – целым собранием имен всевозможных животных, среди которых был даже крокодил… Сам Цезарион ее так называл.